В течение прошедшего года православную церковь не укусил только ленивый... Или опять-таки православный. В Интернете стали популярны картинки из журнала «Крокодил» 20-х годов с толстыми священниками и голодающими детьми. Вместе с тем Русская православная церковь (РПЦ) – и в России, и в Казахстане – остается одной из самых открытых структур, даже по сравнению с политическими партиями. Свидетельство тому это интервью с руководителем миссионерского отдела Костанайской и Рудненской епархии игуменом Максимом (Бойковым).
– Отец Максим, РПЦ впервые за жизнь моего поколения стала подвергаться нападкам – со стороны либеральных активистов. В чем причины? И под каким углом на ситуацию стоит взглянуть православным прихожанам?– Взгляд на конфликт протестующих против «клерикалов» и людей воцерковленных в любом случае будет совершенно разным. Последние понимают, что причина разделения – грех. Христос в Евангелии от Иоанна говорит: «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел». Между миром, земным миром обыденных дел, и церковью всегда будут противоречия. Но церковь – это не только храмы и люди в рясах, это все христиане – ведь мы ежедневно молимся за всех православных. И надо понимать, что святость церкви не означает обязательной личной святости ни простого прихожанина, ни патриарха. Как только человек грешит, он перестает быть членом церкви.
А теперь с общекультурных позиций: протестующим нужно помнить о том же разделении. Если я вам скажу, что люблю оперы Верди – вы же не подумаете, что Верди – это церковная, священная музыка. С мнением отдельного священника по социальным, политическим вопросам никто не заставляет соглашаться, это ведь не учение церкви. Вы не обязаны голосовать за ту же партию, что и ваш приходской батюшка. Это, я думаю, очевидно. А иронизирующим надо быть осторожнее с обобщениями. Это элементарные начатки культуры мышления, которой у нас, к сожалению, ни в школах, ни в вузах не учат.
Церковь делает многое, это одна из самых мощных благотворительных организаций, но как пела старуха Шапокляк: «Хорошими делами прославиться нельзя». Да и светская пресса редко уделяет внимание нашей благотворительной активности. Но стоит только разгореться обычному бытовому скандалу в самом отдаленном приходе – об этом пишут центральные российские СМИ. В Казахстане, к счастью, священники менее публичные персонажи, чем в Москве.
– Тогда давайте возьмем такой пример: живет в небольшом городе парнишка. Семья у него не воцерковленная, пусть даже бабушка и печет куличи на Пасху. На него из Всемирной паутины льется огромная масса карикатурных образов священства и церкви. А они лучше впитываются в мозг, чем взвешенные и доказательные комментарии нашего с вами земляка Владимира Легойды, возглавляющего синодальный информационный отдел. Как молодому человеку, по крайней мере, сформировать свою позицию относительно веры и церкви?
– Не надо мерить священников, монахов и себя, простого верующего, разными мерами. Господь ото всех нас одинаково требует святости. Церковь – это больница, в которой исцеление означает святость. А смеяться над чужими немощами глупо, пусть даже когда заболевший – сам врач. К тому же в церкви, как и в больнице, не может быть комфортно: посты – это те же инъекции, наслаждаться самоограничением можно, только понимая его духовный смысл. И молодой человек из приведенного вами примера рано или поздно это поймет – пройдет максимализм, зависимость от переменчивых мнений друзей. Кстати, опасен бывает максимализм и обратного свойства, когда человек, только что начавший вести церковную жизнь, принимается поучать, требовать от близких каждый день ходить на службу. Я и сам в молодости был горячим священником, лихо пытался бороться с суевериями. Но понял, что ничего без любви и терпения добиться нельзя. А если молодой ли, старый ли человек в чем-то сомневается, пусть придет в церковь и спросит у священника. Мы не кусаемся, хотя и не всегда говорим приятные успокоительные вещи.
– Хорошо, с трудностями начинающего прихожанина в маленьком городе мы разобрались, а какие сложности в нем у священника? Вы ведь являетесь настоятелем житикаринского храма св. Пантелеимона...
– Трудности в основном материальные. Хочется иметь более многочисленный хор, чтобы богослужения были торжественнее. Хочется чаще возить духовных чад – и взрослых, и малолетних – на богомолье.
– «Богомолье» означает «паломничество»?
– Наш владыка Анатолий (епископ Костанайский и Рудненский) предпочитает для миссионерских, воспитывающих дух поездок слово «богомолье». И уж тем более нельзя применительно к ним употреблять словосочетание «духовный туризм». Мы едем не для того, чтобы после опубликовать фотографии в социальных сетях, и даже не для того, чтобы насладиться красотой православной архитектуры и иконописи – мы едем духовно возрастать. Совсем недавно мы были с группой детей в Дивеево, присутствовали на патриаршем богослужении. Конечно, поездка за две тысячи километров была нелегкой для ребят, но мы видели, как преображались их души. В конце осени планируем отправиться в новую поездку – в Санкт-Петербург.
– Кстати, о преображении душ: вы окормляете заключенных тюрем, в том числе строгого и особого режима. Где, по-вашему, должна находиться граница гуманизации системы наказания?
– Начнем с того, что гуманизм – учение явно антихристианское. Это доказывал в своих книгах православный философ Сергей Булгаков. Очень редко в глазах тех, кому смертную казнь из-за моратория заменяют пожизненным заключением, читается раскаяние. Конечно, не условия содержания должны быть наказанием, а само лишение свободы – ограничение человеческого достоинства. Но само это ограничение наложено из-за свободного выбора в пользу преступления. Кстати, в колониях строгого режима условия вполне неплохие – многие на воле не имеют того, что имеют здесь заключенные: сыр, колбаса, сметана, морская рыба. Но для человека, ощущающего себя именно человеком, свобода с краюхой хлеба дороже. Поэтому смягчать условия совершившим тяжкие преступления не стоит, не стоит поголовно выпускать нарушителей закона и досрочно. И кстати, не стоит уж слишком отграничивать преступления против собственности, в том числе и государственной, и против личности. Любое преступление направлено против человека, совершение любого преступления сказывается на личности преступника.
На мой взгляд, нужно запретить заключенным получать в тюрьме высшее образование – по дистанционной технологии. Зачем делать ещё не исправившегося преступника более «продвинутым»? С подозрением большинство священников относятся и к венчаниям в тюрьмах, особенно когда вступающие в брак познакомились по переписке.
И уж точно храмам не место на территории тюрем. В этом едины и православные иерархи, и казахстанские законодатели. Вряд ли такая церковь будет рассадником благочестия – скорее заключенные привнесут в храм свои «зоновские» нормы жизни. К тому же тюрьма – режимный объект, там регулярно происходят обыски, в том числе и в храме. А значит, люди, не имеющие священнического сана, вынуждены дотрагиваться до алтаря, что согласно православным традициям недопустимо. Что должно быть в тюрьмах, так это молитвенные комнаты. Так же, повторюсь, считает и наш владыка Анатолий, а он ведь ученый-богослов, был проректором духовной академии.
– Хорошо, а как во всех тонкостях вероучения, церковного предания разобраться простому человеку, далекому от богословия? В Интернете опять-таки ведь столько всего.
– Достоверную информацию о работе храмов, о событиях церковной жизни можно увидеть на официальных сайтах митрополичьего округа и епархии. А для тех, кто желает разобраться, но пока стесняется подойти к батюшке, порекомендую книгу «Дары и анафемы» Андрея Кураева, конечно, святых отцов, например, «Беседы на Шестоднев» св. Василия Великого, где он разъясняет библейский рассказ о сотворении мира, и, конечно, «Закон Божий» и катехизис.
