«Это мне подарила жена», - Александр сжимает в руках небольшой серебряный крестик. Волнуется. Сегодня он примет христианство, но не в православном храме пред ликами икон, а в холодном актовом зале учреждения УК 161/11.
Не взлететь
Какая ирония, назвать место за колючей проволокой птицей - не вырваться, тем более не взлететь. «Беркут» - так называется одно из самых страшных мест в Казахстане: колония для пожизненно лишенных свободы. В ней за колючей проволокой отбывает наказание сотня заключенных. Самому старшему - около 60 лет. И они точно знают, что не увидят, как вырастут их дети, они не проводят в последний путь своих близких. От них уходят жёны, присылая сухое последнее письмо. Они забывают, что значит пойти туда, куда хочется. И можно ли остаться или быть в этих условиях человеком? А главное - для чего им быть или стать? Такой вопрос задают заключенные психологу на встречах. Для чего им исправляться?
Священник, как и врач, должен помогать всем, уверен батюшка Максим.
И именно в этот момент, когда кажется все двери закрыты, есть возможность отчаявшемуся человеку обрести новый путь. Путь к... Богу. Благо, что имам и священник всегда могут прийти к ищущим умиротворения. Обычно со священниками встречаются те, кто сам об этом просит, или те, кто, по мнению психолога, находится в трудном положении.
- Недавно наш осужденный впервые встретился с отцом Максимом, - рассказывает психолог колонии Светлана Щербакова. - Он внимательно его слушал, хоть сначала немного растерялся: не ожидал увидеть в комнате для свиданий священника. Таким же растерянным отправился в камеру, но через время я нашла на своем столе заявление с просьбой дать адрес батюшки, чтобы написать ему письмо. Для нас радость, когда заключенные проявляют такую инициативу.
В колонии понимают, насколько важно общение заключенных с представителями религиозных конфессий. Год назад здесь даже провели анализ, и он дал удивительные результаты: уровень агрессии у верующих заключенных значительно ниже, чем у неверующих. Видимо, настал момент, когда психолог и священник должны объединиться в борьбе за душевное здоровье оступившегося.
Другая реальность
В условиях лишения свободы - иная жизнь, иной уклад, иные мысли. Попадая в тюрьму, некоторые начинают отчаиваться, другие озлобляются, третьи пересматривают всю свою жизнь и меняют ценности. Первое, с чем сталкивается человек, за которым закрывается дверь камеры, - одиночество. Ты вне мира. Конечно, осужденный несет наказание за содеянное. Но неужели не важно, что остается в нем после вынесения приговора? И в этот сложный период, как говорил Снаут в фильме Тарковского «Солярис», «человеку нужен человек». По словам психолога Светланы Щербаковой, у осужденных «Беркута» есть два пути «вырасти» – творчество и религия. Религиозные люди чаще всего находят себя в литературе, живописи, ремесле.
Игумен Максим (Бойков) занимается тюремным служением уже много лет. Любопытно, работа с заключенными словно передалась отцу Максиму по наследству. Один его дедушка, Алексей Дробышев, ещё до войны работал охранником в костанайской зоне. Заключенные его очень любили. Другой дедушка, Иван Бойков, был начальником тюрьмы. И батюшка Максим видел не раз, как прячут глаза воры-рецидивисты и как плачут убийцы. Это тоже его паства, и долг священника помогать человеку нести свой крест, окормлять его духовно и залечивать душевные раны. К тому же, говорит батюшка, Спаситель нужен прежде всего тому, кто погибает...
- Человек, ограниченный в правах и лишенный свободы, должен всегда иметь возможность для осознания своей греховности и исправления жизни, - уверен батюшка. - Это невозможно без Божьей благодати. Величайший миф, что человек сам может бросить пить. Если бы это было так, у нас не осталось бы ни одного алкоголика.
Первые посещения колонии были для игумена Максима малоприятными. Проводил он там по 5-6 часов. Многие осужденные были настроены агрессивно. Сначала он даже не мог понять, зачем они приходят к священнику? А потом осознал, что для многих из них визит к нему - своеобразное развлечение. Действительно, когда жизнь однотипна и тяжела, рутинность ее может свести с ума. Быть может, это Божий замысел, чтобы человек, совершивший плохое, постиг наказание и чтобы путь к Богу стал единственной дорогой, на которую он можно ступить.
- Большинство из осужденных сидят не за преступление, - говорит отец Максим, - а за образ жизни. Они не один раз украли, не один раз подрались. Преступление как образ жизни. И выбираясь из него, человеку важно осознать свою греховность. Без этого понимания невозможно исправиться.
Имам Гиният тоже бывает в колонии. Он сам служит в мечети им. Ержана Татишева в Житикаре. Имам признаёт, что заключенные нуждаются в духовной пище, это приносит пользу им, их близким и даже жертвам преступлений.
- В первую очередь мы пытаемся достучаться до их сердец, разбудить в них чувство, способное привести к покаянию, - говорит он. - И мы верим, что по-прежнему самой действенной остаётся молитва за таких людей.
За годы работы с осужденными батюшка Максим пришел к нескольким выводам. Оказывается, чем тяжелее преступление, тем легче осознать свою греховность. И у большинства преступников, лишенных свободы пожизненно, очень высокий уровень интеллекта. С такими интересно разговаривать на любую тему. И есть среди преступников так называемые «мужи крови».
- Меня пугает больше всего то, что у таких людей нет понимания ценности самой жизни, - вздыхает отец Максим.
Конечно, чего можно требовать от человека, у которого никогда не было хорошей семьи, нормальных условий, элементарного воспитания? Но кажется, понять человека за решёткой становится возможным...
Покаяться и простить
Покаяние – почва для исправления. И для христианства, и для ислама покаяние сродни очищению. Только раскаявшийся человек обретает прощение Бога, а значит, способен простить сам себя. Но понять — кается человек или играет в покаяние — сложно. Только хороший опыт может помочь разобраться в хитросплетениях души.
- Нужно принять, что это особенный контингент людей, – добавляет отец Максим, - у них своя речь, которую мы привыкли называть жаргоном. И даже в беседах со мной они пользуются им. Мне приходилось слышать выражения вроде: «Запиши моего терпилу за упокой, я знаю, его точно никто не отпевал»…
Священник подобен врачу. Врач не выбирает, какого пациента лечить — с легкими ранами или тяжелыми. И священник не должен. У него нет никакого права мерить грехи.
А как быть тем, кто пострадал от преступлений? Чьи близкие и родные в земле, а преступник живет за счет государства, пусть и в четырех стенах? Как тут не вспомнить слова Ивана Карамазова: «Уж когда мать обнимется с мучителем, растерзавшим псами сына ее, и все трое возгласят со слезами: «Прав ты, Господи», - то уж, конечно, настанет венец познания и все объяснится».
Печально, что мы живём в мире, где прощение сделалось невозможным и непонятным.
- А как сложно простить себя! – восклицает батюшка. - Люди мучаются и не могут простить себе поступок из-за собственной гордости. Им сложно каяться. Беседуют со мной многие, а к Таинству покаяния приступают единицы.
А ведь первым вслед за Христом, по Писанию, в рай попал разбойник. Раскаявшийся.
…Саша надеется на амнистию. Хочется домой.
- У нас в городе строили храм, - говорит мне он, - и я не успел сходить туда. Попал в тюрьму...
Александр прижимает к груди крестик, подаренный женой. В его глазах теплится надежда, что этой весной он придет в построенный в его городе храм и его… простят.
