У Ивана Рудийко, о котором мы писали, нашлись не только родные, живым оказался его сослуживец и тёзка. С Иваном Чепигой мы встретились в поселке Станционном Карабалыкского района.
- 9 октября 1940 года – я на всю жизнь запомнил этот день. Нас уходило из Станционного семь человек. Из них пятеро Иванов – Рудийко, Шульга, Лобода, Опруненко и я, Чепига. А еще Сашка Пастухов и Вася Коротков, – фронтовик смотрит куда-то вдаль, словно видит в ней эту самую семерку молодых веселых ребят, которых тогда призвали на службу в армию. – Конечно, мы держались вместе, земляки все-таки. В феврале 41-го в Западной Белоруссии нас отправили освобождать помещичьи именья от зерна. Из поместий делали казармы, а зерно в Германию отправляли. Пакт о ненападении как-никак…
Станция Ошмяны – здесь и остались служить наши карабалыкские ребята. Время было непростое. Карабалыкских тогда уже разделили, кого на станции оставили, а других – в воинскую часть неподалеку. К лету 41-го все понимали, что происходит что-то неладное, но вопросы лишние не задавали. Ответов все равно не было.
– В июне у меня жутко разболелись зубы, всю зиму кормили-то нас одной мерзлой картошкой. В общем, болят – мочи нет, а медики только в воинской части. Я – на велосипед и поехал. Приезжаю, а там кутерьма, все носятся. Ваня Рудийко выходит, я ему, чего, мол, тут у вас? Да непонятно, говорит, с трех утра то строимся, то отбой. В санчасти нарыв мне прорвали, обработали, и я – в дорогу. Летит самолет. С крестами, но не со свастикой. Я подумал, итальянский, видно, учения. Потом начали бомбить. Госпиталь. Когда вернулся в часть, там уже никого не было…
Так началась война для семерых наших бойцов. Уже в первый день выжили не все.
– Первый обстрел я не забуду никогда. Мы были среди полей, рожь стояла высоченная. Летят самолеты. Нам орут: «Быстро в укрытие, в поле падай!» А мы: «Как? Это ж хлеб топтать!» А нам опять: «В укрытие!» Мы стоим, как вкопанные, деревенские ведь все, как это по хлебу ногами. Потом началась стрельба. Замертво падают ребята. И мы уже лицом в земле, в хлебе…
|
|
В тот день Ивана Рудийко живым его тезка Чепига видел в последний раз. У него были еще страшные бои под Белостоком, Минском, Ельней, дошел фронтовик и до Москвы. После курсов механика-водителя Ивану доверили танк. На Орлово-Курской дуге он получил серьезное ранение, осколки и сегодня в стопе.
А дальнейшую судьбу его сослуживца, Ивана Рудийко, теперь знают и односельчане. В прошлом году мы опубликовали его карту пленного. Иван Мефодьевич попал в плен 16 июля 1941 года. И жил еще почти полтора года. В фашистском лагере «Шталаг VIII E (308)», возле городка Нойхаммер. По воспоминаниям узников лагеря, спасаясь от холода, заключённые выкапывали ямы в земле и накрывались шинелями. Однако такие ямы часто в случаях паники затаптывались толпой узников, и сидевшие в них погибали. В лагере кормили один раз в сутки супом из брюквы и шпината. Среди заключённых ходили слухи о людоедстве. Дата смерти в карте нашего земляка – 24 декабря 1942 года, похоронен он в Берлине. Сохранилось фото. По нему-то и узнал сослуживца Иван Чепига.
– Он ведь еще и родственник дальний мне. Хороший был паренёк. Весёлый. Он в Станционном комсоргом избы-читальни был, потому как на гармошке лучше всех играл.
– Девушкам, наверное, нравился, раз заводила такой был?
– Нравился, но любил одну, Галю Румик. Она ведь ждала его. Долго ждала. Потом уже замуж вышла. Всего два года назад умерла Галина Евдокимовна, в Костанае. Жаль, не дожила…
Сегодня Иван Евтихиевич Чепига – последний живой из той семерки. В свои 92 года выглядит и говорит очень бодро, воспитывает более двух десятков внуков. Сельчане говорят, потому что не сидел без дела ни секунды. С инвалидностью, с больной ногой он шоферил еще почти полвека. На костылях, но всегда в движении. Такое поколение. Победителей…
