– Такие съезды проводятся раз в два года. На этом поднимался вопрос раннего выявления онкопроцессов, а следовательно, увеличения продолжительности жизни человека. Одно из ключевых направлений нынешней медицины, которое обсуждалось на съезде, – инновации в онкологии, улучшение качества диагностики, лечения.
– В мире рак стали по-другому лечить?
– Нет, просто начали производить мощнейшую аппаратуру для диагностики. В этих целях в течение нескольких последних лет в мире пользуются ПЭТом – пазитронно-эмиссионным томографом. У нас в Казахстане он в единственном экземпляре. Аппарат – большое подспорье для выявления скрытых метастаз как на ранней стадии, так и в пролеченных случаях. Нас уверили, что в Казахстане будут открываться диагностические центры с таким оборудованием.
Кроме этого в онкодиспансеры Казахстана приходит лапароскопическая хирургия. До этого ее осваивали врачи в общей лечебной сети, а теперь это и наш метод. Пока, правда, все на стадии апробации, но это все равно уже значительный шаг. На толстом кишечнике лапароскопическая хирургия не уступает открытым методам.
В сфере же лучевого лечения исследуется применение протонной лучевой терапии, протонные пучки не наносят вред здоровым тканям, избирательно уничтожая опухолевые клетки. В России есть такие пионеры.
– А в Казахстане какие-то новые методики, кроме перечисленных уже вами, используются?
– Знаете, было приятно услышать, что в нашей стране применяется инновационный подход к лечению онкопатологий. Конечно, он в мире не нов, но до некоторых пор этой методики в Казахстане не было. К примеру, на базе шымкентского онкодиспансера доктор Арыпжанов занялся новыми подходами в лечении злокачественных заболеваний, в частности рака печени. Есть в медицине такое понятие, как «химиоэмболизация», когда лекарство подводят непосредственно к органу через артерии. Вводится катетер, и препарат действует избирательно только на печень. Мировые светила его хвалили.
– В Казахстане в последнее время большие надежды в вопросе выявления рака на ранних стадиях возлагают на скрининги. Но ведь участие в них врачей–онкологов – это редкий случай…
– Считаю, что это – временная пустота. Мы ощущаем нехватку многих специалистов. Но не все же сразу делается. А скрининговые обследования все-таки помогают нам выявить патологии на ранней стадии. Основную проблему вижу в другом: люди стереотипно мыслят. Онкология – серьезный диагноз, но не приговор. Рак полностью излечим, если диагностировать его в начальной стадии. Своевременное распознавание рака– самая большая проблема в мире, и если поставить это на хороший уровень, то львиная часть задач будет решена. Сегодня грешить на нехватку информации нельзя. Есть СМИ, Интернет. Все зависит от человека. Никто не заставляет нас чистить зубы по утрам, мы делаем это сами. Потому, уверен, надо просто любить себя. Закралась доля сомнения – идите к врачу и развейте свои страхи. Поверьте, ни один доктор не останется равнодушным к вашим жалобам и тревогам. А если диагноз подтвержден, не паникуйте. Человек, больной раком, должен оставаться полноценным членом нашего общества, не чувствовать себя изгоем. Мы работаем и над этим.
– Наверное, тяжело врачам-онкологам постоянно общаться со своими пациентами?
– Этот вопрос тоже поднимался на съезде, правда, в кулуарах. Врачи-онкологи входят в группу специалистов, долго не живущих. Сказывается синдром эмоционального выгорания. Врач почему-то всегда должен пациенту, а никто не задумывается, как он целый день все пропускает через себя. А если ты еще и хирург, то надо больного не только прооперировать, но и на ноги поставить. Поэтому хотелось бы обратиться и к пациентам: поймите, вами занимается не робот, а такой же человек, как и вы.
