– Вы должны мне помочь, – кричала женщина. – Узнайте где-нибудь, была ли в списке военнопленных фамилия моего отца...
«Дочь фашиста»
Женщина утверждала, что точно знает о существовании списков, но фамилию человека, которого искала, знала приблизительно. Сильно взбудораженная, гостья редакции говорила сумбурно, понять можно было одно: она выросла в чужой семье, но не знала об этом. О том, что её настоящий отец был немецким военнопленным, ей сказали «только что».
– Мне всё равно, что он служил в фашистской армии, что я – дочь фашиста. Я хочу найти своего отца. А вдруг он ещё жив! Наверное, у меня есть родные братья и сестры по отцу. Поставьте себя на моё место...
Через несколько недель она позвонила снова:
– Не искали? Да разве найдёшь? Я уже остыла. Такая судьба, наверное, мне досталась, – она помолчала. – Не мне – матери моей. Я же думала, что мать у меня родная, но оказалось, что меня тётя вырастила, родная сестра матери и её муж…
Собеседница расплакалась:
– Закрою глаза и вижу, как они тайком ищут друг к другу дорожки. Своих женихов на всех не хватало, а девушкам-то любви хочется. Вот как-то их и свело…
Она в деталях дописывала роман, в общих чертах рассказанный ей какими-то знакомыми. Когда родственники узнали, что девушка беременная, да ещё от «фашиста», негодованию их не было предела. О том, что опозорила семью, говорили вскользь. Всех страшило другое: что будет за связь с врагом? В конце концов решили, что беременность надо скрывать изо всех сил. А замужней сестре девушки надо, наоборот, «притвориться» беременной, всем рассказывать, что ждёт ребёнка и, соответственно, корректировать фигуру. Когда подойдёт срок родов, обеим придётся уехать с глаз долой. Младшая родит, старшая зарегистрирует ребёнка на себя…
– Но ведь ваша тётя должна была встать на медицинский учёт, наблюдаться у акушерки, – предположила я.
– Не знаю. Наверное, тогда можно было и без этого…
– Вряд ли…
– Как-то всё прошло благополучно, если даже я столько лет не знала о подмене. Интересно, сообщил ли кто-нибудь моему отцу о беременности матери? Думал ли он о нас?
Было или не было?
Мне казалось, что женщина чувствует себя героиней телесериала. И по разным причинам не хотелось верить в этот роман. Что в нем хорошего?
Женщина родилась в середине пятидесятых. К этому времени СССР репатриировал военнопленных – в Германию и в страны, воевавшие на стороне Гитлера, вернулись солдаты и офицеры, которых не сочли военными преступниками. А те, которые таковыми числились, действительно оставались в лагерях до середины пятидесятых.
Мне попадался документ из костанайских архивов – телеграмма от 1.09.45 г. за подписью секретаря обкома Золотухина направлена в Джетыгаринский район Решмидту и на комбинат «Джетыгаразолото» Подгорбунскому: «Срочно телеграфируйте двумя подписями сроки полного окончания строительства помещений приёму военнопленных также их сдачу эксплуатацию» (Ф-72-П. Оп.10. Д.25. Л.68).
16 сентября телеграмма из промышленного отдела Кустанайского обкома партии за подписью опять же Золотухина уходит в Акмолинск, начальнику лагеря НР 330 Астахову: «Полученным сведениям отправка военнопленных Джетыгаразолото намечается ноябрь месяц тчк Целях использования оставшегося времени сезона строительству обкомпарт просит Вас ускорить отправку эшелона Джетыгару также сообщить срок отправки» (Ф-72 – П.Оп.10. Д.25. Л.78). Эту переписку включили и в раздел «История в документах» книги «Костанайцы – герои тыла. Личный вклад».
Казахстан был одним из 12 регионов СССР, где создавались лагеря для военнопленных и интернированных лиц. Управление осуществлялось из Акмолинска – в Интернете достаточно тому подтверждений. Количество военнопленных в целом по Союзу превышало 3,5 млн человек. Более 80 процентов из этого числа были этническими немцами, а кроме того, в лагерях находились румыны, чехи, австрийцы...
Материалы по этой теме, причём постсоветского периода, говорят о том, что немцы в советском плену жили не так уж плохо. В разные периоды режим их содержания менялся. После войны пленные нередко работали без конвоя, так как конвойных на всех не хватало. В цехах они трудились бок о бок с гражданским советским населением, а рабочие руки, как в известно, в тот период в основном были женскими.
Письма Сталину
В промышленных регионах страны военнопленных было особенно много, соответственно, и контактов больше. Интересно, что одной из причин усиления режима для пленных были взаимоотношения между несвободными мужчинами и свободными женщинами. Немецкие пленные годами не видели женщин, осиротевшие в годы войны советские женщины годами не видели мужчин. Их влечение друг к другу никакая пропаганда не в состоянии была регламентировать. И не только «глупая русская баба» шла на поводу неутолённых желаний. Прагматичные немцы теряли головы, писали письма Сталину с просьбой разрешить жениться на такой-то – ради этого они готовы были принять советское гражданство со всеми вытекающими последствиями. Заметим, что высокие инстанции отвечали на подобные заявления, объясняли адресатам, что сначала надо отбыть свой срок, вернуться на родину в соответствии с межгосударственными договорённостями, а затем обращаться с просьбой о гражданстве и уж потом – о женитьбе.
Как пишут исследователи, в частности, вологодские краеведы, романы советских женщин с пленными очень редко имели счастливый финал, но отдельные пары, преодолев множество препон, всё-таки соединялись на официальном уровне. Но чаще всего женщины, уличённые в интимных связях с бывшими фашистами, исключались из партии, из комсомола, теряли хорошую работу. Вологодские летописцы собрали сведения об отношениях в спецгоспиталях, где лечили пленных. Там «позорная любовь» была логичной в силу обстоятельств, поэтому за санитарками и медсёстрами устанавливался негласный надзор. А они подкармливали возлюбленных, обменивались записками, в которых обещали любить друг друга до конца жизни. Женщины делали аборты от пленных и, наверное, иногда рожали, несмотря ни на какие угрозы.
В одном из вологодских архивных досье сохранилась записка гражданки И., нормовщицы лесного отдела, к пленному И.Вертешу: «Уедешь ты, мой дорогой, в далёкие края, но помни, что тебя здесь ждёт твоя любимая». А в воспоминаниях одного из бывших немецких военнопленных есть такие строки: «Я думаю, что вряд ли найдётся немецкий солдат, побывавший в России, который бы не научился ценить и уважать русскую женщину…».
Подобная похвала из уст бывшего фашиста может оказаться и фактором пропаганды. Статистики любовных связей с пленными немцами нет. Может быть, было сто случаев на миллион, а, может быть, десять, но в железную цепь «война и человек» они добавляют хрупкое звено, которое, однако, вырвать оказалось сложно.
«Жизнь и судьба»
В романе Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» есть небольшая сюжетная линия: фашистский офицер Бах в страшном, разрушенном Сталинграде бегает под бомбёжками на свидание к русской девушке Зинаиде – в одноименном фильме Сергея Урсуляка эта линия отсутствует. А в книге она вызывает невыносимое, двойственное чувство.
– Зачем Гроссману нужны были Бах и Зинаида? – думала лично я, читая этот вечно современный роман.
До определённой страницы они казались нереальными, сочувствия не вызывали. Создавалось впечатление, что писатель мстит Советской власти с «особой жестокостью». Ладно служители НКВД, ладно секретарь обкома Гетманов, ладно начальник учёных Шишаков, но эта девка Зинаида – из народа, она из Сталинграда, зачем ей в романе путаться с фашистом? Ради шоколада? Но и шоколада-то не было. Раздражение утихает, когда любовный сюжет «немец-русская» почти исчерпан. Начинается контрнаступление советских войск, Бах приходит прощаться:
«…Он говорил ей, что здесь, в подвале, целуя её ноги, он впервые, не с чужих слов, а кровью сердца понял любовь. Она дороже ему его прошлого, дороже матери, дороже Германии… Он полюбил её. Стены, воздвигнутые государствами, расовая ярость, огневой вал тяжёлой артиллерии ничего не значат, бессильны перед силой любви…».
Есть версия
Как было здесь, в Кустанайской области, нам, к сожалению, не известно. И если бы не просьба «дочери фашиста», эта тема, может быть, и не всплыла бы на страницах «КН». Хотя нет: ветеран органов госбезопасности, руководитель музея департамента КНБ, костанайский писатель Александр Каратаев, по его словам, сейчас работает по теме интернированных лиц. База данных невелика, так как интернированных и военнопленных «курировала» военная контрразведка. Её архивы – в ведении ФСБ России. Запросы эта инстанция принимает лишь от аналогичных служб стран СНГ. Александр Васильевич сказал, что, по его информации, пленные строили завод в Карабалыкском районе. А наша «дочь» – из Мендыкаринского района. Как творческий человек, Каратаев быстро увязал географию с историей: для стройки нужен был лес, пять-шесть немцев отправили на заготовки в Мендыкару, а здесь – повариха, учётчица или рабочая лесоповала, глаза её встретились с глазами бывшего врага, и, видимо, не только глаза, коль ребёнок родился.
Пока с этой вольной трактовкой мы и остаёмся. Но, может быть, найдётся и более точная информация. Если кто-то знает больше – звоните.
