Сезонные радости и печали охотника

– Ну, с полем! – поднимает Володя стаканчик, такой же холодный, как и роса. Это поздравление одновременно всем членам нашей маленькой компании и братским душам по всем окрестностям необъятных костанайских охотугодий. Добыча в два селезня и пару чирков доходит в казанке под яростное гудение паяльной лампы. От земли тянет сыростью. Быстро темнеет. Берега водоема очерчены немногочисленными костерками таких же, как и мы, добытчиков. В воздухе разлит коктейль из терпкого разочарования, тонкой надежды и настырного жужжания очумевших от голодной ярости комаров. Надежда на утреннюю зорьку — авось откуда ни возьмись появятся кряква, широконоска, чернеть, шилохвостка... Разочарование - оттого, что сегодня это птичье разнообразие было жиденьким: налетело нечто, мелькнуло, прошуршало в небесах и реденько село на воду в недосягаемом для выстрела расстоянии.

Я лежал в брезентовой палатке, крепеньком советском изделии с 26-летней историей, вдыхая всепроникающие запахи полыни и сгущающейся с озера сырости. Сквозь тонкий спальник угадывался жесткий рельеф усыхающей степи. Обманывать, видимо, себя не стоило – вряд ли утром что-либо изменится. Дичь или есть, или ее нет. Два десятка пернатых, мотающихся по огромной акватории, погоду охотничьему счастью не делали. Утка ушла. Открытие сезона охоты почти с двухнедельной задержкой, 7 сентября, дало ей возможность сбиться в партии и планомерно откочевать в далекие края. Странно, но такое ощущение, что вместе с ней ушли вороны, чайки, кулики, немножко оставив на озерный дозор лишь юрких камышовок. Мужики друг друга успокаивают: ничего, будем ждать северную утку. Она-то уж никуда не денется, ближе к октябрю подойдет.

Спору нет – подойдет. Это будет время секущих холодных дождей, слякоти и утренней изморози, когда под сапогами с сухим треском лопаются ледяные блюдца. Камыш истончится, пожелтеет, станет ломким и безжизненным, как иголки кактуса, на которые никогда не сядет игривая стрекоза с изумрудными глазищами, не поползет по ним из болотной тьмы к солнечному свету оранжевый травоядный клопик, время от времени останавливаясь, словно пытливо и изумленно изучая все новые грани открывающегося загадочного мира.

С ними, – стрекозами, жучками, режущими воду, словно фигуристы – лед, галдящими чайками, болотными курицами (лысухами), неутомимо выискивающими в зеленой ряске еду – время ожидания налетающей дичи превращается в часть познавательной программы, вроде «Юный натуралист» или «Анимал планет». Вот почему это время, проведенное на охоте, так близко многим брутальным мужикам, потому что детская новизна открытия мира природы все-таки неугасимо теплится в схронах душ. Самое потрясающее в этих безмолвных диалогах - это сознание того, что мы не одиноки. Однако сейчас другое время. И потому мне кажется, что даже паучок, оставивший на сухих стеблях пустую сеточку, ушел немного огорченный, поскольку уже никто не восхитится его узорчатым творением, так любо смотревшимся кокетливой занавесочкой на остывающем вечернем солнце.