Одной очень темной ночью, на жутковатом распутье, молодая счастливая пара решает подобрать одинокого мужчину, который под дождем голосовал на дороге. Взяв попутчика в свою машину, они и подумать не могли, что с этого момента их жизнь превратится в долгий кровавый кошмар – попутчик оказался изощренным сумасшедшим маньяком, ищущим все новые жертвы.
Такова фабула американского фильма «Попутчик», сюжет которого не имел ничего общего с тем, что в то время происходило на наших дорогах. Будучи молодым журналистом, мне, например, ничего не стоило, отправившись в командировку, воспользоваться голосованием на дорогах. Почти каждый грузовик (легковушек тогда было значительно меньше) охотно тормозил на обочине. Не было мест в кабине, лез в кузов. Днем ли, ночью в степи, я был на все 100 уверен, что меня возьмут в попутчики. Ну, как это, проехать мимо одиноко голосующего человека?
То было лет 20 назад. На прошлой неделе в редакционную машину попутчика подобрали мы. Та же степь, полуразбитая дорога, одинокий путник, без особой уверенности поднявший руку. Им оказался 79-летний Серикбай Ахметович Зюнов из своей 19-дворовой Тавриченки, направлявшийся в более обеспеченную Окраинку за сахарком да хлебом. Холодный ветер, дед в пиджачишке, топать – километров десять. Столько же – назад. Иной раз таким вот макаром добирается до райцентра Денисовка в аптеку за лекарствами, а это уже с полсотни верст. «Что, ни одной попутки сегодня не было?» – спрашиваю человека, который большую часть жизни проработал грузчиком и теперь коротает старость с пенсией в 45 тыс. тенге. «Были, были, – зябко трет руки дед, – штуки три-четыре. Торопились, видать». В голосе ни осуждения, ни отчаяния, а лишь смиренная привычка считаться со сложившимися обстоятельствами.
Этот пенсионер провел жизнь под звон песен о том, что человек человеку друг, товарищ и брат. А если волк, то это не про нашу счастливую действительность. И что, в сущности, поменялось? Совсем немногое: с тех пор, как количество машин на душу населения кратно возросло, фигура, одиноко голосующая на дороге, воспринимается неким пугающим атавизмом. Вы замечали, как у нас вместе с тачками, айподами, привычкой глядеть на мир с оценочным прищуром благополучного потребителя, прибавилось множество страхов? Я сам много езжу и, прежде чем подобрать попутчика, в голове почти автоматически, как на истребителе, срабатывает система распознания «свой – чужой». Наверное потому, что один раз благодарный попутчик стащил у меня набор ключей, а другой, оказавшийся смертельно пьяным, долго мурыжил вопросами типа «где я?» и «кто ты такой?». Между тем эти грустные факты так и не изменили привычку останавливаться на поднятую руку. Может, потому, что десятки людей, когда я оказывался в таком же безлюдном положении, согревали меня теплом своих автомобильных печек и разговорами «за жизнь».
Но как быть тем, кто не имеет подобных историй в своей обеспеченной жизни? Каким образом в них должен срабатывать сигнал, что оставлять замерзающего одинокого человека на дороге – это не совсем по-человечески? Вот я читаю, как некий пожилой и бодрый немец прошел всю Европу авто-стопом, что, в принципе, у них и не ново, и думаю: дошел бы он у нас таким же способом, например, от Костаная до Рудного? Кто-нибудь остановился бы на его отчаянное голосование? Фиг, я думаю, есть такси, автобусы и личные авто, а ежели кто за бортом всех этих транспортных возможностей, тот не наш человек.
У Пабло Неруды есть пронизывающая строчка-вопрос: почему так грустен поезд, остановившийся под дождем?
