История первая.
Дядя Саша
…Он недовольно отворачивается, идет к печке. Соседка испуганно подается к двери и спрашивает у меня тревожным шепотом: «Топор взял?» Затаив дыхание, жду, когда он повернется. Облегченно выдыхаю: «Веник!» Дядя Саша, продолжая хмуриться, начинает мирно заметать угольки у печки…
…Про топор соседка Сарвар Шуйкибаева спрашивает не просто так. Был прецедент. Сарвар Зайнуловна рассказывает, как несколько месяцев назад приезжали сюда районные чиновники, привезли с собой фотографа, чтобы сфотографировать дядю Сашу на удостоверение. Соседка их завела, вышла во двор… И еле успела отскочить – из дома выбегали приезжие, за ними гнался хозяин с топором.
Ставни в доме закрыты, внутри преобладает черный цвет – черные стены, печка, пол и сам хозяин. Судя по слою грязи на его руках, не мылся он уже несколько лет. Спрашиваю его про документы – он тут же грубит и замыкается, игнорирует все остальные мои вопросы. Про хозяина дома мне рассказывают соседка и старший инспектор отделения миграционной полиции Карабалыкского РОВД. Кайрат Ибраев сопровождает нас. Об этом попросил аким округа – мало ли, вдруг ситуация с топором повторится.
Александр Полыгалов живет в поселке Победа Карабалыкского района уже несколько десятилетий. Примерно столько же страдает вялотекущей шизофренией, когда-то проходил лечение в Затобольске. Правда, последние лет двадцать даже на учете не состоит – документов у него нет. Говорит, что их сжег в печке его приятель… Последние несколько месяцев судьбой Полыгалова занимаются районные социальные службы и сотрудники миграционной полиции. Раньше о нем заботилась жена – жила в этом же поселке, но в другом доме. Приходила, кормила. Нынешней весной женщина заболела, дети забрали ее к себе, в Россию. Теперь раз в день к дяде Саше приходит соседка, приносит ему еду (за свой счет – пенсию мужчина не получает). Других людей старик к себе не подпускает. Его бы уже и оформили в дом престарелых, да загвоздка – нет документов. Вернее, дело уже только за одним – фото на документы.
Последние несколько месяцев судьбой Полыгалова занимаются районные социальные службы и сотрудники миграционной полиции.
…На прошлой неделе в этой истории наметился положительный поворот. Нашему Константину Вишниченко удалось сфотографировать Александра Ивановича на удостоверение. Надо отдать должное фотокору «КН» – разговоры о топоре Константина не напугали, с неадекватным мужчиной он разговаривал спокойно, уверенно. И даже уговорил Полыгалова снять шапку. Соседка глядела и ахала: дядю Сашу никто еще без шапки не видел – летом кепка, зимой ушанка. Кажется, он и спит в них…
Старший инспектор Кайрат Ибраев говорит, что теперь у Полыгалова все будет в порядке. Сделают документы, и социальные службы займутся его оформлением в больницу или дом престарелых – там уже как врачи решат.
А вот вторая история, в которой речь о старой больной женщине, закончилась совсем не так. Здесь мы не успели помочь…
История вторая.
Баба Марфа
– Вон ее окна! – показывает соседка Екатерина Иванова. Стекла на балконе разбиты, кухонное окно затянуто пленкой, за которой видны остатки стекла…
– Холодно у нее там, наверное, – ёжится соседка. – Она порой в дверь стучит и кричит: «Помогите! Замерзаю!» Стекла бьет, с балкона вещи выкидывает. Однажды даже соседи прибежали из того дома, на который окна квартиры бабы Марфы выходят. Говорят: «Бабушка там с балкона слезть пытается. Как бы не упала». А что мы сделаем? Дверь снаружи заперта, как с племянницей связаться – тоже не знаем…
…Это Екатерина Николаевна рассказывала нам 15 января. 26 января Марфа Власюк умерла. О том, что бабушка последние полгода жила взаперти, сообщили соседи, которые позвонили в редакцию от отчаяния – куда еще обратиться? Им было жаль психически неадекватную восьмидесятилетнюю женщину, им было тревожно за собственные жизни. Марфа Григорьевна вела себя буйно и агрессивно – стучала по стенам чем-то тяжелым, кричала, двигала мебель, била окна, затапливала квартиры снизу… Соседи беспокоились – вдруг бабушка пожар устроит? И ведь самой не спастись тогда – дверь заперта снаружи, ключи только у племянницы, которая приходила кормить старушку…
Соседям было жаль психически неадекватную восьмидесятилетнюю женщину и тревожно за собственные жизни.
Племянница Юлия с соседями практически не общалась. Фамилию ее не знали даже старожилы. Нам с трудом удалось связаться с ней по телефону. Сначала Юлия разговаривала доброжелательно. Говорила, что в таком состоянии бабушка недавно, что сама тревожится. Женщине очень хотелось верить. Да мешали слова соседей, которые говорили, что закрывать в квартире Марфу Власюк стали еще в начале лета, а в «таком» состоянии она и того дольше – сколько раз находили бабушку полуголой на остановке, уводили домой.
Юлия наотрез отказалась назвать фамилию, сказала, что ей вообще некогда процессом оформления заниматься – работает ведь. Фамилию женщины нам сообщили в ДВД (соседи и в полицию обращались). Сказали, что Юлия Гайтюкевич бабушку всё же обследовала – врачи психиатрической больницы поставили старушку на учёт. В социальной службе нам сказали, что Гайтюкевич ранее к ним не обращалась. Пришла за консультацией только 15 января...
Странно, конечно, слышать, что работа может помешать озаботиться судьбой родной тёти, которая растила племянницу как дочь с трех лет (своих детей у Власюк не было). Но пусть это останется на совести Юлии Ивановны. Тут впору спросить: а где же в этой истории роль социальных служб? Я и спросила. Но, увы, поздно…
Один звонок
С просьбой озаботиться судьбой бабушки я обращалась вначале в городской отдел занятости и социальных программ, затем в областной. Заместитель начальника городского отдела занятости Бакитжан Шаяхметов сказал, что судьбой людей, у которых есть близкие родственники, должны заниматься именно эти родственники – оформлять опекунство, определять бабушку в специализированное учреждение. По словам заместителя начальника, процесс этот в лучшем случае занял бы от двух недель до месяца. Приняв на веру слова государственного мужа, я все же позвонила в областное управление с просьбой помочь как-то вызволить бабушку из заточения. Там пообещали заняться судьбой старушки. А еще через несколько дней я с удивлением узнала, что и городской отдел занятости тоже может заняться судьбой бабушки! Тут, судя по всему, все зависит от того, кто об этом попросит чиновников…
Городские социальные службы неожиданно активизировало мое обращение к депутату Мажилиса Ольге Киколенко. Неожиданно, потому как обращалась я даже не за реальной помощью (была уверена, что ответственность за судьбу бабушки лежит на плечах ее родной племянницы – так мне объяснил заместитель начальника отдела занятости!), а с вопросом: как же быть с такими людьми, кто ими заниматься должен? Может, есть в законодательной базе недоработки? Но Ольга Андреевна, которая много лет возглавляла управление занятости и социальной защиты населения, меня огорошила, сообщив, что социальным службам по силам самостоятельно справиться с ситуацией. И бабушку определить в надлежащее учреждение, даже без очереди (есть такая возможность для экстренных случаев), и в суд подать на нерадивую племянницу тоже возможно!
– Пробелов и недоработок в этой сфере законодательства у нас нет. Здесь многое зависит от того, как будут действовать представители соцзащиты, – сказала Ольга Андреевна и записала адрес бабушки.
Действовать представители соцзащиты начали буквально сразу после звонка Ольги Андреевны в городской отдел занятости. К бабушке тут же отправили двоих представителей, связались с племянницей. Да только поздно. Умерла уже Марфа Григорьевна.
Об этом мне сообщил неведомый представитель городского отдела занятости и социальной защиты. Позвонил на сотовый с телефона начальника ГУ (номер определился). Да только повел себя странно – не представился, хотя я настойчиво спрашивала. И очень удивился, узнав, что статья будет: «Зачем о мёртвых писать?» Объясняю: затем и писать, чтобы живым помочь. Чтобы в подобной ситуации впредь не подключать «всю королевскую конницу» и не ждать звонков сверху, а делать все возможное для спасения жизни больного человека, о котором некому позаботиться.
Курс на Европу?
«На сегодняшний день в Казахстане зарегистрировано около 300 тысяч человек с расстройствами психики, 60 тысяч из которых страдают тяжелыми формами этих заболеваний. Но это только официальная статистика. Фактически количество больных в несколько раз больше». Это цитата из газеты «Караван» от 11 января 2013 года. Речь в интервью с директором Республиканского научно-практического центра психиатрии, психотерапии и наркологии Сагатом Алтынбековым идет о новой программе, по которой, возможно, будет работать отечественная психиатрия. Казахстан в этой сфере держит курс на Европу, в которой нет домов-интернатов для психохроников. Ольга Андреевна говорит, что первые шаги в этом направлении уже делаются – взять то же инклюзивное образование, когда дети-инвалиды посещают обычные школы. Цель вероятных реформ в сфере психических заболеваний – не запирать людей в больницах, а обеспечить им условия, в которых лечение будет проходить дома. Но для этого нужна солидная материальная база – большой штат медицинских работников и психологов, консультационные центры, отдельные комнаты для психически неадекватных членов семьи…
– Все это решится не завтра, – заключает Ольга Киколенко. И подчеркивает, что сегодня ответственность за судьбы одиноких больных людей лежит, прежде всего, на плечах государственных чиновников. Не нужно придумывать новые законы для людей с «заколоченными ставнями». Нужно эффективно использовать уже имеющиеся.
