Минобороны РФ рассекретило новые документы об освобождении Берлина. В них упоминается костанаец Илья Сьянов

Здесь открыты новые наградные документы, журналы боевых действий, снимки из фондов Центрального архива. О Сьянове, в частности, говорится:

«Рота под командованием старшего сержанта И.Я. Съянова из состава 756-го стрелкового полка первой ворвалась в здание рейхстага. Целые сутки гитлеровцы пытались выбить советских бойцов. На Съянове несколько раз загоралась одежда, нечем было дышать. В этом бою его рота уничтожила до 150 фашистов и 300 взяла в плен».

Илья Сьянов – уроженец поселка Семиозерный (Аулиеколь). На фронт попал в 1942 году. В Берлине заменил выбывшего из строя командира 1-й стрелковой роты (756 полк, 150 дивизия). В Рейхстаге рота Сьянова оказывала огневую поддержку разведчикам 756-го стрелкового полка Егорову и Кантария, которые водрузили главное знамя Победы над куполом немецкого парламента. Позже Илья Сьянов был удостоен звания Героя Советского союза.

В 150-ой дивизии (знамя которой и стало Победным) воевало много костанайцев. 151 бригада, сформированная в Кустанае, влилась в состав этого соединения. В числе прочих штурмовал Рейхстаг пулеметчик Архип Тимофеевич Энна. Газете «КН» он рассказывал о Сьянове так: «Илья был высок ростом, но не пригибался, не гнулся. Будто заколдованный – пули и осколки обходили его стороной».



Илья Сьянов после войны жил в Сочи. Скончался в 1988 году. Перед смертью попросил отвезти его тело в Кустанай. Похоронен на аллее Славы.

P.S. Интересны собственные воспоминания Ильи Сьянова о боях в Берлине. Опубликованы в газете «Казахстанская правда», в 1960 году. Ему доверили опасную задачу – потребовать у части берлинского гарнизона капитуляцию.

Текст публикации взят на портале «Костанай и костанайцы»

«Около трех часов ночи 2 мая меня, старшего сержанта, командовавшего ротой, вызвал командир батальона капитан Неустроев.

- Передайте роту командирам Антонову и Грибову, а сами идите отдыхать, - приказал он. – За назначением придете завтра.

Я быстро собрал бойцов роты. Молча ходил перед строем, подсчитывая потери. В голове мелькали фамилии выбывших боевых товарищей, верных сынов Родины: Вася Якимович, комсорг Ищанов, помкомвзвода Гусев…

Сказав солдатам положенные при расставании слова, я распустил строй. Старшина Мальцев принес небогатый ужин. Мы наскоро перекусили и сразу в тяжелом сне замерли на каменных плитах у триумфальных ворот рейхстага. Вскоре мне передали:

- Роту не поднимать, вас одного просят на КП полка.

Командный пункт помещался в первой комнате рейхстага. Там было людно. Из-за стола вышел заместитель командира нашего батальона лейтенант Гусев. В руках он держал новую шинель и сапоги.

- Принарядить тебя решили. Лихой командир, а ходишь, как трубочист, - проговорил лейтенант. Все засмеялись.

Я растерялся.

- Не бойся, женить не будем, - заговорил помкомвзвода полка майор Соколовский. – Задание есть. Опасное и ответственное. Слушай.

Немецкое командование обратилось по радио с просьбой, чтобы мы выслали парламентера для переговоров о капитуляции группировки немецких войск в Берлине. В соответствии с просьбой с 4 часов до 6 часов утра военные действия прекращаются. Немцы просили парламентера в звании генерала, но мы этого пока не находим нужным. Решили послать вас. Постарайтесь уложиться в обусловленное для перемирия время.

- Какие предъявить условия? – спросил я.

- Безоговорочная капитуляция. С вами пойдут переводчик сержант Виктор Борисловович Дужинский и сопровождающий.

Я быстро умылся, облачился в новую шинель и сапоги. На грудь мне повесили большой электрический фонарь. Сопровождающему сержанту дали белый флаг на коротком древке. Пожав руки товарищам, мы вышли на площадь…

Сержант поднял белый флаг, я осветил его электрическим фонарем. И… сразу застрочил пулемет. Вокруг нас по стенам забарабанили пули. Мы упали на землю и ползком вернулись обратно. Посоветовавшись, направились с северной стороны. Там, почти вплотную к рейхстагу, в
 немецких траншеях была расположена наша пехота. Снова мы встали во весь рост, осветили флаг, а переводчик стал кричать на русском и немецком языках: «Русским и немецким солдатам не стрелять, идут парламентеры».



Но вот наши траншеи позади. Впереди – фашисты. Мы стояли на открытой площадке. Трое таких, казалось маленьких перед тысячами дул немецких автоматов и пулеметов. По спине побежали мурашки. Но для фашистов, мы, трое солдат, были огромной силой: за нами стояла Советская Армия.

В противоположном конце рейхстага у входа в метро стояли 15 вооруженных немецких офицеров и солдат. Немцы окружили нас кольцом и в упор направили на нас оружие. Старший из офицеров сказал, что они нас обыщут. Я было начал протестовать, но потом согласился. Три немецких офицера быстро ощупали наши карманы.

Шли долго, километра два с половиной. Метро было сплошь забито немецкими войсками. Здесь находились и раненые. Мы шли, и к нам присоединялись немецкие солдаты, командиры, в том числе два генерала.

Теперь, в качестве конвоя или почетного эскорта, за двумя советскими сержантами и солдатом шли человек сто. Каждый из наших сопровождающих пытался с нами заговорить через переводчиков. В основном спрашивали условия капитуляции, что будет после капитуляции, не будут ли расстреливать.

Наконец, мы подошли к какой-то станции метро (как нам объяснили, это была ставка Верховного командования).

- Сейчас о вас доложат, - сказали нам.

С правой стороны в подземелье вела большая дверь, в нее спустились два генерала и несколько человек из охраны ставки.

Оставшиеся офицеры окружили меня.

Наконец, вернулись оба генерала. Они заявили, что ни командующего генерала Вейдлинга, ни коменданта Берлина генерала Крепса в ставке Верховного командования нет и неизвестно, где они находятся. (Как я узнал впоследствии, Верховное командование, не дождавшись нашего представителя, само побежало к нашим маршалам договариваться о капитуляции).

Я, признаться, разозлился.

- В чем дело? – говорю. – Сами ваши командиры просят нас прислать парламентеров и сами же исчезают. Вряд ли вы что-либо выиграете такой политикой.

Судя по всему, офицеры были согласны со мной. Они тоже недоумевали. О чем-то говорили шепотом. Я им заявил:

- В таком случае вы, командиры разных частей, прикажите своему личному составу немедленно капитулировать.

В голове неслись тревожные мысли: «А что если это уловка с целью оттянуть время, подготовиться, собрать последние силы и прорвать окружение?» Отбросив дипломатию, я заявил, что ухожу, потребовал двух сопровождающих офицеров.

Минута была напряженная. Немцы шептались. О чем-то поспорили. Наконец, один из генералов приказал двум офицерам сопровождать нас. Те козырнули, и мы быстро пошли в обратный путь.

 

Илья Сьянов со знаменем Победы

Было уже без трех минут шесть, когда подошли к выходу из метро. Сзади раздался громкий крик: «Остановитесь!» Мы остановились, томительно ожидая неминуемого выстрела в затылок. Но… выстрела не последовало. К нам подбежали несколько немецких полковников и те же два генерала. Впопыхах они объяснили, что решили капитулировать со своими частями, убедительно просили разъяснить порядок капитуляции. Мы облегчено вздохнули. Я приказал немцам оружие оставлять на месте и невооруженным строем с белыми освещенными флагами выходить на площадь и ждать нашей команды.

- Одних нас расстреляют, - заныли немецкие офицеры. – Мы просим вас идти с нами.

Я согласился. На пол полетели автоматы, пулеметы. По всем выходам из метро поползли гитлеровцы. Прозвучало несколько пистолетных выстрелов: кто-то застрелился.

Так, в сопровождении бесконечной колонны немцев мы, трое советских солдат, поднялись из метро. Было 12 минут седьмого 2 мая. Время, установленное на перемирие, истекло. Заговорили автоматы и пулеметы. Мы подняли белые флаги, закричали. Стрельба прекратилась. Немцы сдавались по всему Берлину.