Гордую птицу, символ колонии УК-161/3, выпустили на волю – черный беркут прожил здесь, за решетками, около 5 лет. Люди, которые отбывают в «Черном беркуте» пожизненный срок, с каждым годом обретают тоже все больше надежд на освобождение. Несмотря на общественное мнение, правозащитники выступают за отмену пожизненного заключения и смертной казни.
Поэты и художники
«На содержание одного осужденного ежедневно тратится около 3 тысяч тенге или около миллиона тенге в год», – начальник колонии Ермек Испулганов.
Чистый и ухоженный 40-летний мужчина с голубыми глазами рассуждает о смысле жизни, вере в бога. Виталий Голышкин говорит, что пишет стихи, и ему порой не хватает времени, чтобы перенести на бумагу все свои мысли. Его произведения можно найти в Интернете на христианских сайтах.
В металлической клетке размером чуть больше квадратного метра осужденные к пожизненному лишению свободы (ПЛС) общаются с психологом, начальником отряда, иногда журналистами. Вот и Голышкин в своей темно-синей робе сидит на железном табурете за толстыми решетками. Сейчас вид у Виталия умиротворенный и даже безопасный, хотя на краю моего сознания пульсирует мысль: этот человек вместе с двумя собутыльниками в пьяной драке убил троих. Чуть позже узнаю, что на его совести жизнь еще одного человека. Отсидел – и снова за старое.
– Здесь занимаюсь тем, что изучаю слово божие, – с чувством говорит Голышкин. – Погружаюсь в себя. Хочу осознать свой пройденный путь. Я полностью признал свою вину. Знаю, что нет власти на земле не от бога установленной. Уповаю на него.
Последние слова уже о надежде на освобождение. Каждый из сидельцев знает, что после 25 лет заключения можно подать на условно-досрочное. Виталию к тому времени исполнится 62 года. Пока же перед глазами только решетки. Небо и то в клеточку. Другого пейзажа эти люди не видят. Видимо, поэтому чтение поневоле становится одним из главных занятий. А еще ПЛСники, как их называют сотрудники колонии, начинают писать жалобы, письма и стихи, рисовать, играть в шашки и шахматы. Все что угодно, лишь бы не сойти с ума.
Тюрьма в тюрьме
Осужденные ПЛС находятся на полном государственном обеспечении. Не работают.
Колония УК-161/3 – единственная в Казахстане, где содержатся осужденные к пожизненному лишению свободы. В Павлодарской области еще в 2008 году должны были ввести в эксплуатацию спецучреждение на полторы тысячи пожизненных сидельцев. Из бюджета выделили 3,8 миллиарда тенге, чтобы все было по международным стандартам. Однако деньги неизвестно где растворились. Тюрьму так и не открыли. Поэтому до сих пор только житикаринская колония может принять ПЛС на постоянное место жительства.
Согласно статье 123 Уголовно-исполнительного кодекса РК, «осужденные к пожизненному лишению свободы размещаются в камерах, как правило, не более чем по два человека». Сегодня этот пункт не может быть выполнен по простой причине – камер не хватает.
По этой же причине администрация колонии не может выполнить просьбу заключенных «побыть наедине с собой». Ты всегда и везде со своими сокамерниками и только с ними: спишь, гуляешь, ешь, умываешься, читаешь, справляешь нужду... Одиночество для них лишь мечта.
Зачастую в каждой камере по четыре человека. В общей сложности более 100 осужденных в двух бараках. По некоторым данным, в этом году пожизненный срок могут получить еще до полусотни человек.
Сегодня обсуждается вопрос строительства дополнительного барака здесь же, в УК-161/3. Те, что были изначально, работники переоборудовали еще в 2004 году, когда Президент страны подписал указ о моратории на смертную казнь. Кому доверят разработку и строительство нового «дома» для ПЛС, когда начнется возведение нового барака, никто не говорит. Однако стройку, по всей видимости, придется вести в условиях непрекращающейся работы колонии особого режима, в которой, как Ватикан в Риме, существует и действует колония для ПЛС.
А то, что эта стройка будет, можно почти не сомневаться – правозащитники выступают за то, чтобы каждый осужденный к пожизненному лишению свободы жил в одиночной камере. Правда, психологи УК-161/3 говорят, что станет только хуже. По их мнению, это может создать предпосылки к нервным срывам и вспышкам истерии заключенных.
С мыслью о...
– Как вы хотите умереть?
– Без разницы, лишь бы не болезненно (из разговора с заключенным Голышкиным).
Каждого из обитателей бараков для ПЛС посещают мысли о смерти. Те, кого не приговаривали к «вышке», а сразу дали пожизненное, фразу «лучше б пулю, чем здесь» произносят. А вот 30 осужденных, кому расстрел заменили пожизненным, молчат. Для них эта тема болезненна – если отменят мораторий, их казнят.
Хотя сегодня и у них появилась надежда на освобождение. Правозащитники планомерно бьют на то, чтобы отменить смертную казнь как вид наказания, равно как и пожизненное заключение.
– Они пришли сюда наказанными, а не за наказанием, – настаивает правозащитник, председатель совета Казахстанского Бюро по защите прав человека и соблюдению законности Евгений Жовтис. – Лишение свободы – это наказание достаточное для того, чтобы государство, вернее, все мы с вами несли расходы на содержание осужденных. В данном случае нужно просто обеспечивать нормальные условия содержания.
Жовтис уверен, что ответственность за поступки тех, кто переступил закон, несет все общество, а значит, растущие с каждым годом бюджеты колоний – это необходимая плата. Вопрос самообеспечения таких заключенных за счет труда он тоже отметает, мол, при СССР «они работали бесплатно на всю страну, и это не лучший подход в отношении к собственным гражданам». А как же другие граждане, которые никого не убивали, не насиловали? Точка зрения известного правозащитника выглядит не бесспорной, потому что за ней угадывается больше сочувствия к преступникам, нежели к их жертвам. Более того, получается, что за ужасные деяния конкретных людей обязано расплачиваться все общество – ведь именно наши налоги идут на их содержание, обустройство колоний и тюрем, охрану и т.д. и т.п. Вспомним, что на содержание одного заключенного идет 3000 тенге в день, 90 тысяч в месяц. Вы знаете обычного пенсионера (не ветерана войны, не депутата) с такой пенсией?
О смертниках и тех, кому повезло
«Можно пойти почитать личное дело – и жалость сразу проходит», – психолог колонии
УК-161/3 Светлана Щербакова.
Последним, кого расстреляли в Казахстане, был уроженец Кызылординской области. Приговор привели в исполнение в конце 2003 года, незадолго до объявления моратория на смертную казнь. Мужчина был осужден за жестокое убийство двоих людей.
Как сообщали в прессе, еще около 30 приговоренных к расстрелу переехали в Житикаринскую колонию. Им повезло: расстрел заменили на пожизненное заключение. Большая часть из них осуждена именно за убийства с отягчающими обстоятельствами (статья 96, часть 2 УК РК). Среди нынешних ПЛСников – убийцы матерей и детей, жен, соседей. Один совершил в течение полугода 6 убийств. Другой на юге Казахстана убивал, а потом расчленял и ел проституток. А есть и те, кто зарубил целую семью из-за того, что не получил желаемых денег в долг. Раньше таких преступников приговаривали к смерти, но в 2009 году казнь за убийства с отягчающими была заменена на пожизненное заключение.
– В большинстве своем это импульсивные люди, у которых снижен контроль, – характеризует осужденных психолог колонии Светлана Щербакова. – Они хотят всего и сразу. Любят быть в центре внимания. Зачастую преступления совершались в состоянии сильного алкогольного опьянения. Есть те, кто даже не помнит, по крайней мере, по их словам, что натворил, и до сих пор не уверен, что виновен.
Кстати, по словам психолога, выделить социальный профиль заключенного нельзя. Среди ПЛС есть «золотая молодежь», воспитанники детдомов, отцы семейств, дети алкоголиков.
Сегодня вся психологическая работа в колониях Казахстана направлена на социальную адаптацию с учетом будущего освобождения. «Но в случае с осужденными к пожизненному заключению акценты должны быть расставлены иначе», – считает Щербакова. Как работать с таким контингентом? Ведь самовольно менять методику работы психолог не может.
Общество платит
«После 5 лет заключения начинаются необратимые изменения психики», – Евгений Жовтис.
Евгений Жовтис вообще против того, чтобы заключенные работали, покрывая стоимость своего содержания. Только на «карманные расходы». А Светлана Щербакова выступает за то, чтобы осужденных на пожизненное лишение свободы обеспечили работой. Любым трудом, считает она, но занять их надо. Однако на данный момент, по словам начальника колонии Ермека Испулганова, нет возможности обеспечить должный уровень охраны в том случае, если заключенные будут работать, а значит, и безопасность простых граждан. Занятость осужденных потребует дополнительного выделения средств не только на охрану, но и на строительство, оборудование камер и т.д. Так что сегодня казахстанцы платят за свою безопасность миллионы. И это практика мирового сообщества – из 200 признанных стран мира лишь 50 оставили смертную казнь как вид наказания, меньше 10 из них приводят приговоры в исполнение. По пути либерализации идем и мы.
Как известно, заключенные любят уповать на Всевышнего, однако ни в одной религии мира (за исключением буддизма) нет запрета наказывать смертью за тяжкие преступления. Согласно законам шариата, убийцы и педофилы должны быть казнены. Смертная казнь за тяжкие преступления признается и Ветхим заветом. Согласны с этими постулатами пользователи сайта «КН» и даже некоторые сотрудники УК -161/3. Не секрет, что многие из нас вообще бы отправили с легким сердцем на смерть убийц, педофилов, насильников. А уж если сохранять им жизнь, то пусть не книжки почитывают и не стихи пишут, а зарабатывают себе на пропитание тяжелым трудом. «На каторгу их, на урановые рудники», – предлагают далекие от либерализма граждане. Возможно, мы еще не созрели для того, чтобы заботиться о тех, кто посмел забрать жизни у других. Может, потому что у нас некоторые старики и дети обеспечены пока хуже, чем сидельцы в тюремных камерах?
