Ночь в доме у дороги

С английского camping – стоянка лагерем под открытым небом. Кемпингу в Карабалыке близ большой дороги – трасса М36 (Челябинск – Алматы) – предприниматель Марат Айтказин (на снимке) придал другой смысл. Cделал его круглосуточным транспортно-пассажирским хабом, подобных которому нет в радиусе тысячи километров.

За сутки здесь проходит несколько сотен машин. Но нам интересны люди.

20.00. Время считать деньги

Огромные фуры скучиваются у кемпинга в одно большое целое на парковке размером с два футбольных поля. Большегрузы похожи на стадо, смиренно угомонившееся после долгого и трудного дня. Кто-то ночует под темным холодным небом, кто-то ныряет в огромные крытые боксы. Легковые жмутся на брусчатке поближе к кемпингу, щедро расцвеченному огнями.

Девушка по имени Ксения на ресепшн оформляет номер, а я рассматриваю регистрационную стойку. Под стеклом деньги. «А где мой черный пистолет?...». Даже не думай – замучаешься потом считать: доллары австралийские, канадские, США, британские фунты стерлингов, китайские юани, южноафриканские рэнды, киргизские сомы, турецкие лиры, албанские леки... Это визитные карточки гостей. Их бы хватило, чтобы обклеить большой школьный глобус.

– Я иду в сауну, – говорит мне Раймонд Блауздзиунас, водитель большегрузного DАFа.



За двадцать лет международных перевозок литовский здоровяк объездил практически всю Европу. Последние годы работает на китайскую компанию, которая поставляет нефтяное оборудование в Западный Казахстан. В кемпинге он уже за своего: обязательно привозит из Прибалтики гостинцы в виде домашних колбас, будто только что снятых с хуторской лесной коптильни.

21.00. Просто Елена Воробей

Заведующая комплексом Светлана Сулейменова уже 15 часов как на смене. В восемь утра ее сменят. Хозяйство под началом этой женщины большое – гостиничные люксы, семейные номера, бани, душевые, прачечная, сушилка, кафе, отопление, вода и еще полсотни человек персонала... И все они, как барабан в стиральной машине, крутятся на десяти тысячах квадратных метров помещений не переставая. Все 24 часа.

Люди прибывают волнами. Вот пассажиры из большого российского автобуса. У этих времени немного: одни суетливо бегут в мини-маркет за снеками, другие в обменный пункт, третьи снимают с кафешной стойки блинчики, кофе, хот-доги. «Однажды вот таким же рейсом к нам заехала актриса Елена Воробей. Мы привыкли видеть ее на сцене яркой и смешной, а здесь – обычный человек. Проморгали. А так бы взяли автограф», – вспоминает дежурный администратор.



Схлынули маршрутники – как по расписанию наплывают среднеазиатские мигранты, то ли едущие на заработки в чужие страны, то ли ищущие в тех же странах лучшей доли. Эти практически ничего не берут. Чаще просто кипяток. Разворачивают свои пакеты со скромной снедью и, то ли наслаждаясь едой, то ли отогреваясь в цивильной чистоте зала, погружаются каждый в свое молчаливое одиночество. Да, и еще заряжают телефоны. Подзарядка тут бесплатная, как туалеты и питьевая вода.

22.00. К дедушке

Сулейменова звонит Айтказину. Ситуация нестандартная... В трубке слышу: «Сейчас приеду».

Парню двадцать лет – показывает документ об УДО. Говорит спокойно, чисто, без жалостливых ноток. Он невысокого роста, круглое лицо и одежда не наводят тяжких мыслей о том, что человек в сложной ситуации. Я включаю диктофон. И слушаю историю.

Даниил Вторых, детдомовец, едет к дедушке в Саратов, чтобы там устроиться на работу. Говорит, что в Алматы его кинули с квартирой: обещали, как и положено, бесплатно и в срок, но... Ох уж это «но»... На поезде добрался до Костаная, переночевал в компьютерном клубе. Потом были попутки. Сейчас в кармане последняя тысяча тенге. Спрашиваю, как он пройдет через границу с учетом ковидных ограничений. «Я привит, есть в базе».



Марат Айтказин уводит в сторону администратора и вполголоса говорит: «Накормите и поселите. Пусть примет душ, выспится. А дальше посмотрим».

24.00. Ноев ковчег

Про Всемирный потоп и Ноев ковчег знают все. О том, как в прошлом году кемпинг вместе с его обитателями и сотнейдругой неожиданных гостей попал в штормовую передрягу, знают только те, кто все это пережил. Хозяин кемпинга нынче об этом рассказывает мне с легким юморком. Тогда же было ЧП межгосударственного масштаба.

– Снежная буря просто запаковала нашу международную трассу. Машины МЧС встали. Когда в кемпинг начали прибывать первые партии пострадавших, ближе к двенадцати ночи, я начал поднимать всех своих сотрудников. Ездил по домам на джипе и собирал. На одной из улиц внедорожник просто сел на брюхо. Хорошо, что я был уже не один, но сломали две лопаты, прежде чем откопались. В отеле шум-гам: дети плачут, взрослые растеряны, у некоторых машины ушли под снег, добирались кто как мог. Отдал распоряжение, чтобы всех расселили где только можно, бесперебойно обеспечили горячим чаем. Наверное, это был самый жуткий момент, кемпинг работал на пределе своих возможностей. Но мы вышли из ЧП без потерь. Всетаки люди у меня замечательные...

– Трудно было набирать команду?

– Трудно было начинать. Если ты заметил, на подобных трассах весь придорожный сервис – это максимум шиномонтажки и кафешки с минимумом услуг. Чебуреки-манты, удобства на улице... Когда я поставил гостиничные номера с горячей водой и полноценное кафе, то вся команда у меня составляла человек пять. Сейчас в десять раз больше. Мы неделю сидели ждали, когда же нас заметят. И однажды заворачивают к нам два десятка перегонщиков новеньких грузовиков. С этого момента будто плотину прорвало. Молва пошла, как огонь по траве.

И я понял, что дальше надо двигаться в том же ключе: отель только с полным набором высоких услуг. Каждый год в инфраструктуру комплекса встраивал что-то новое: теплые боксы, автомойку, склады для хранения грузов. Даже к двум баням – русской и сауне – недавно прибавил и турецкую, хамам.

8.00. Завтрак

Мимо моего столика ледоколом проплывает литовец Раймонд. Он выбрит, чист и полон сил. «Слов нет – одни вери гуд!» – в ответ на мой взгляд показывает большой палец. Он исколесил Европу, объездил Казахстан, и ему нет нужды скрывать свое настроение и оценки. Кафе наполняется солнечными бликами, людьми и висящими в теплом воздухе запахами предвкушаемой еды. Мужики заправляются основательно: кто двойной порцией котлет, кто яичницей с картошкой. Молодая семья, видимо, заехавшая ночью, ставит перед своей полусонной малышкой манную кашу с ярким в центре, как цыпленок, колечком сливочного масла.

Я выхожу к стойке ресепшн. Грузный мужчина с очень загорелым лицом пишет что-то в тетради с отзывами и предложениями. Каждый год их стопка растет. Они, как барометр, считывают погоду в доме. Дождавшись, когда мужчина закончит, открываю страницы. «Все било очин харрашо. Я из Точикистон, очин вкусно». Число, дата, имя на таджикском. Краткость – сестра таланта. И неважно, что с ошибками, важно – с каким сердцем написано. Других, крайне редких, постояльцев тянет на жанр более критичный, суть которого сводится к тому, что суп был не столь густ, как привыкла готовить любимая теща.

Это нормально. Это честно. Мы не в мире, где только один цвет – свадебно белый. Нас больше устраивает тот мир, который наполнен желанием сделать его лучше, чем он был вчера. Для этой веры порой достаточно всего лишь одной ночи в уютном доме у большой дороги.