«Старый дом у нас престарый, даже есть чердак...» – пелось в популярной песне. Чердак обязательно, но наш дом в детстве пугал темной кладовкой.
Нет, туда никого не определяли «поучать паучат», а лишь после Старого Нового года отправляли посылочный ящик с новогодними игрушками. Бывшая посылка с алма-атинскими яблоками апорт, ящик вмещал в себя полсотни стеклянных ежиков, медвежат, снегурочек, елочек, шишек, светофоров и заснеженных домиков. Обязанность заворачивать все это богатство в бумагу возлагалась на меня.
Но это было не так захватывающе интересно, как получать «посылку» из прошлого Нового года и разворачивать. В коробе с игрушками всегда было письмо – от самого себя мне, повзрослевшему на год. А как же было интересно читать прошлогодние газеты, в которые были завернуты украшения. Потому церемония разворачивания затягивалась.
Мама, возившаяся с прялкой неподалеку, могла рассказать целую историю о каждой игрушке. Поражал огромных размеров стеклянный будильник из 50-х. Мне казалось, что он тикает, а стрелки идут, хотя на самом деле на нем застыло «актуальное» время шампанского – без пяти двенадцать.
Этот будильник висел еще на первой елке молодой семьи, которой после вузовского распределения выдали в качестве жилья старую баню. Потом огромная игрушка меняла адреса вместе с нашей большой семьей. Будильник удивлял своим величием. Я, наверное, отдал бы свой мобильный телефон за возможность еще раз прикоснуться к холодному стеклу того будильника, потрогать неподвижные стрелки и выбрать на елке самую прочную ветку – чтоб ненароком не упал.
У каждого своя машина времени. Для меня ею был ящик с новогодними игрушками. «Сандинисты свергли режим Сомосы в Никарагуа», «В Афганистане произошла революция», «Кампучия прервала отношения с Вьетнамом» – пожелтевшие за год обрывки газет рассказывали о кипучих событиях вокруг моего заснеженного дома, а у нас была елка. Приехали из институтов старшие, мне уже вручили настольный футбол, а я начал читать книгу «Недопесок».
Правда, у меня было две недели: открытка-абонемент с билетами в кино, которую обычно бесплатно вручали в школе, напоминала об этом. «Кольца Альманзора», «Вооружен и очень опасен», «Усатый нянь» – фильмы были интересные, но мне не давала покоя повесть Юрия Коваля. В размышлениях о том, как оставить книгу у себя и не возвращать в библиотеку, проходили бесценные дни зимних каникул. Выход был найден: я стал переписывать ее, главу за главой, изо дня в день.
Говорят, привычки выработаны в нас эволюционно как один из инструментов выживания. Может быть, поэтому мы ставим вновь и вновь новогоднюю елку, чтобы возвращать себя к исходному состоянию безопасности, когда за окнами бушуют кризисы и революции, рвутся дипломатические отношения и свергаются режимы, а у нас... елка, старые новогодние игрушки и пожелтевшие газеты. Пожелтевшие события, не сумевшие нарушить наш душевный комфорт.
Я снова мысленно иду в старую кладовку, нахожу на высокой полке тяжелый ящик, развязываю тесемку от прошлогоднего торта и первым делом нахожу письмо. От самого себя: «У меня все хорошо. Переписал «Недопеска», истратил три общие тетради. Мама вяжет, папа работает. Все живы-здоровы».
