Cтрасти тетеревиные

Весенняя охота коротка – в течение двух недель добыть можешь только селезней дикой утки или самцов тетерева.

В обоих случаях узнать «мужчин» легко по опе­рению – и телом крупнее, и пером разнаряженнее. Этот внешний признак биологи на­зывают половым диморфизмом. Самочки тускнее. Принцип «не высовываться» сделал их му­дрее...

Бойцы выходят на поляну

Драка за сердце самки у те­терева и селезня по температу­ре страстей наравне с кипящим чайником. Громко, агрессивно, свой не свой – на дороге не стой. Единственное глобальное раз­личие между рыцарями – среда обитания. Селезень сражается за уточку в небе и на воде, тете­рев же исключительно на суше: его дом – лес, его бойцовский клуб – лесная поляна.
 
С нее-то мы и начнем. Это так называемый тетеревиный ток: место, куда из года в год приле­тает на брачное ристалище ко­лония тетеревов. Если охотник ничем себя не выдаст, тетерева будут уже здесь с марта. Зада­ча охотника – выследить такой ток и поставить на нем скрадок: что-то вроде шалаша из веток, издали напоминающий стожок сена.


Скрадок

Поставил и надолго ушел вос­вояси: тетерева очень глазасты, ушасты и памятливы. Единст­венный момент, когда у них ум за разум заходит – это момент боя. Говорят, они становятся глухими. Неправда, они про­сто отчаянно, до самозабвения, увлечены желанием и расфу­фыренностью перьев произве­сти впечатление на дам. Самки обычно сидят на ветвях и флег­матично ждут, когда женихи выдавят слабых.


 
Охотник в эти минуты ро­скошного петушиного зрелища получает шанс из своего скрад­ка сделать единственный точ­ный выстрел: после него птица мгновенно уйдет. Ее пугает рез­кий звук. Она вернется на ток через 15 минут или через пол­часа. В этот промежуток, или сразу после выстрела, не взду­май лезть за трофеем из своего хлипкого убежища. Если птица засечет тебя, живого и беглого, считай, ток разрушен – тетерев сюда не придет... Хана охоте. Конец току.

Суров и пуст

Егерь Юрий Соловьев ведет нас сквозь цепкий кустарник к скрадкам. Огромная поляна желтушно-серого пространст­ва абсолютно ничем не расцве­чена – за два дня попалась толь­ко пара первоцветов, как будто занесенных сюда по ошибке ве­тром. Лес без единого зеленого побега. Сух, коряв, непривет­лив. В небе, застланном лохмо­тьями свинцовых туч, уныло чертит круги одинокий коршун. Даже вездесущих крикливых сорок не видно. Комары и те бо­ятся высунуться. А вот клещи поперли...


Без егеря шансов найти ток мало. Он фигура знаковая.
 
Этим же вечером (накану­не открытия охоты) я залег в скрадке с мечтой заснять тете­ревиный танцпол. Давняя мечта стать гением фотоохоты иногда побуждает забыть о ружье.

Творческий облом

Танцоры слетелись как по расписанию. Минут пять они колом стояли в пятнадцати ме­трах от меня, настороженно вы­тянув шеи. Я тоже одеревенел, держа на весу фотоаппарат и почти не дыша. Краснобровые красавцы с иссиня-черными косичками хвостов (за что тете­ревов называют еще косачами) замерли как в музейной панора­ме: с такого расстояния, будь у тетеревов веснушки, я бы и их сосчитал. Но стоило мне слег­ка повести объективом, и птицу словно взрывом снесло прочь. Учуяли постороннего, облома­ли мне творческое счастье.


 
Потом жался к костру (для него выкопали яму: страх спа­лить лес не отпускал ни на се­кунду), запивая неудачу горя­чим чаем. А так, ничего себе, романтика. Лицо в огне и дыму, спина же – как в холодильнике с налетом инея.

Ночь выпала ожидаемо хо­лодной. Ветер нагнал колючий дождик, мелкими гвоздями вы­бивавший из спальников по­следние остатки тепла. К двум ночи удалось провалиться в сон. В четыре ночи – подъем. В кромешной тьме прошли мимо скрадков. Худо-бедно нашли.

Выстраданное!

В 6.15 крайне непрозрачного утра на поляну высыпала про­рва тетеревов. Чемпионат Ев­ропы, как минимум. Вот тут они задавали жару: распушив хвосты и крылья схлестыва­лись друг с другом, извещая окрестности мощными хлоп­ками и раскатистым голосовым чуфыканьем. Их комочки тел в предутренней сумрачности ка­тались по полю как бильярд­ные шары...
 


Для охотника – редчайшее по ощущениям зрелище, выстра­данное бессонной и холодной ночью, тягучим ожиданием в продуваемых скрадках. Мысль о трофеях при таком уникаль­ном птичьем театре приходит в последнюю очередь. Взяв по одному косачу, мы с приятелем оставили тетеревиный ток про­должать жить в его вековой со­кровенности.