«63»

Говорим с солисткой этой костанайской рок-группы Татьяной ЩЕРБИНИНОЙ. О философии музыки, о психологии и поэзии, о жизни...

Недавно в Костанае прошел сольный концерт группы. Коллективу шесть лет, и второй год подряд они радуют своих слушателей авторскими самобытными и душераздирающими песнями в камер­ной атмосфере. «63» предлагает зрите­лям не просто песни, а стихи с глубокой философией, четко вымеренными рит­мом и эмоциями. 11 июня будет повтор концерта. Билеты уже распроданы.

Всё сложилось

– Наверное, самый популярный во­прос: почему так группа называется?
 
– Это был секрет до сегодняшнего дня. Да, многие спрашивали. Думаю, сейчас уже можно его раскрыть. Я иг­рала с одной гитаристкой на протяже­нии почти шести лет. Изначально она была инициатором создания группы. Мы сразу задумали назвать ее циф­рами, и долго решали, какими. Потом просто сложили наши даты рождения, получилось 63. Очень много вопросов и шуток по этому поводу за шесть лет родилось.
 
– Расскажи о коллективе.
 
– Лена – бывшая гитаристка – профес­сиональный музыкант. У меня нет му­зыкального образования. Я просто учи­лась играть на гитаре. Я же поэт. Хоте­ла просто писать песни, чтобы их кто-то другой исполнял. Но мне не нравилось, как другие поют мои песни. Решила, что лучше самой.
 
Первая песня, которую я выучила – Агата Кристи «Ползет». Там такой пе­ребор, мурлыкала тихонько. Подумала, если я этим занимаюсь, надо подучить­ся. Год училась звукоизвлечению. Потом почувствовала, что уже справляюсь без преподавателя.
 
Маша – пианистка – очень хорошо чувствует музыку. Яна – теоретик, она на всем понемногу умеет играть, видит музыку изнутри. В итоге все оказались на своем месте.


 
Сегодня у всего состава группы есть татуировка «63». Яна набила логотип группы на затылке, Маша на руке, и у меня на руке. Не то чтобы это обяза­тельное условие, нет конечно, все сами захотели, и это круто. Мы сами долж­ны быть фанатами своей группы, так и есть. Мы фанатеем от того, что дела­ем. Девчонки согласны на любой риск – сольный концерт мы собрали за два месяца. Таня Захарченко была режис­сером-постановщиком.

Организм группы

– У тебя недавно был день рождения. Какой подарок сама себе сделала?
 
– Этот день рождения для меня был особенным. Я его не отмечала, потому что через два дня был сольник. И я подумала, что это и будет для меня основ­ным подарком, потому что прошлый год был очень стрессовым в плане творчест­ва. Меня поздравили те люди, которые мне особенно дороги.
 
– Ты руководитель группы, или у вас равноправие?
 
– Какое равноправие, я вас умоляю (смеется). Меня Яна называет мать всея 63. Естественно, я себя считаю сердцем коллектива. Они – мои руки, голова, все что угодно. Я даю материал, поэзию, все, на чем основывается наше творчество. Поэтому, сердце. А мозг – это, наверное, мы все вместе.
 
Когда я в творческом процессе, мне хочется, чтобы был продукт. В какой-то период думала, что опущу руки. У нас есть определенный круг слушателей, и они меня очень подгоняли и поддержи­вали в трудную минуту.
 
– Что первично в твоем случае – текст или мелодия?
 
– Песни не пишу, пишу стихи, потом приходит Яна, берет гитару, играет что- то отвлеченное. Я начинаю выстраивать мелодию.
 
– Вы называете себя литературной группой?
 
– Да. Считаю, что музыка и интеллект, музыка и литература – это вещи друг от друга неотделимые. У нас стоит задача: помочь себе и другим что-то пережить – в этом цель музыки. Я еще и психолог. Поэтому понимаю, как важна арт-тера­пия. Есть человек, который делает этот продукт, и человек, который его употре­бляет. И в том, и в другом случае это круто. Хуже, когда и не делает, и не уме­ет потреблять.

О работе и личном

– Откуда столько энергии?
 
– От того, что деятельность разная и интересная, я не устаю. Работаю в би­блиотеке. Я абсолютный экстраверт. Мне нужны люди – чем больше, тем лучше. Мне это дает вдохновение. Че­ловек – самый ценный ресурс.

Как психолог работаю с людьми до 25 лет. Я выбрала такую категорию, пото­му что мозг развивается до 25 лет, и че­ловек достаточно пластичен в этом воз­расте. Я не беру взрослых, потому что когда их просишь что-то отмотать на­зад, им приходится долго отматывать, и они не всегда себе во всем признают­ся. А в этой возрастной категории их легко подловить, они себе не врут.
 
– Как ты пишешь стихи?
 
– Когда страдаю, пишу. И оставляю все страдания на бумаге. Человек во время кризиса может вырасти. Когда что-то растет, мы не можем избежать дискомфорта. Но это все равно забира­ет большое количество ресурса. Поэто­му у меня нет веселых стихов.
 
Бывало, что я переживала какое-то горе, оно как бы стояло поперек горла и не могло выйти. Тогда писать сложно. Я спасаюсь близкими людьми. А когда комок начинаю проглатывать: горько, но надо, тогда получаются стихи. Вот в песне про вазу: «Почувствуй, сожмись и не бойся, почувствуй, сожмись и не бойся», и это все с криком. Когда пела, в каком-то моменте почувствовала, что мне становится легче. Боль как будто уходит.
 
Если все хорошо, можно написать стихотворение «Любовь не гордится». Целенаправленно не люблю страдать, но у меня работа связана, так или ина­че, с переживанием эмоций – зачастую чужих. Я очень эмпатичный человек. Мне приходится на себя брать часть боли человека.


 
– Какие из твоих песен твои люби­мые?
 
– Мне нравится «Предч у вствие лета». «Алеет маковым рассветом за переулком горизонт, в карманах мят­ные конфеты, асфальтом пахнет и гро­зой, и приближающимся летом». Оно по структуре интересное. «Два сер­дца», которую я дочери посвятила. А есть песни, к которым я равнодушна, потому что давно их пережила, но лю­дям нравятся. Вот, например, «Седой мальчик» или стихотворение «Твое унылое... Сергей». Как тут докажешь, что это не про моего мужа? Текст на­писан десять лет назад, а 1 июня ров­но год, как мы с мужем познакомились. Мы быстро поняли, подумали: зачем терять время, тянуть.