Америка в кармане
– Знаю, вы работали в знаменитом Мариинском театре. И это заметно на сцене: у вас отличная балетная школа. Почему ушли?
– Последние десять лет я ведущий солист в гастрольных коллективах разных компаний. А до этого в течение девяти лет работал в Мариинском театре. И хотя ставка была «артист балета», но исполнял также ведущие партии. Почему ушел? Честно тогда спросил: сколько мне еще ждать, когда в Мариинке меня сделают солистом? Мне сказали: ну, еще лет пять.
– Времени у артиста балета мало. Каждый год на счету. Не стали рисковать?
– Да, потому что могли и вовсе этого не сказать. А могли сказать и не сделать...
– Серьезная конкуренция?
– В государственных театрах конкуренция была и остается высокой. Это мир, который построен на определенных правилах. И в этих рамках тяжело себя реализовывать, когда внутри много творчества и свободы. Я понял в определенный момент, что мне было бы интереснее оказаться птицей свободного полета и посмотреть мир.
– То, что дают гастрольные труппы.
– Вы правы. Когда работаешь в государственном театре, то даже не представляешь, какие возможности перед тобой открываются, если делаешь «шаг за порог». Я объездил 60 стран. Во многих был по десять (!) раз. В той же Японии, Колумбии, вся Южная Америка у меня в «кармане»! Плюс Юго-Восточная Азия. Вот и Казахстан посещаю с гастролями в третий раз.
Как стать счастливым
– А ваши бывшие коллеги, когда узнают о таких широких возможностях, не хотят сорваться с места?
– Они меня поддерживают. И при встрече не раз говорили: «Вань, молодец, что ушел». И это очень приятно слышать, потому что сомнения поначалу – правильно, неправильно сделал, – конечно, были.
– Словно что-то потеряли или упустили? Все-таки крупный, известный на весь мир театр, там состоялись, а при уходе вроде как сдаете позиции.
– Нет. Если уходишь добровольно, осмысленно, потому что тебе нужны другие правила. В моем случае это так. Главное ведь – жить в гармонии с собой. Даже жалею иногда, что раньше не ушел. Девять лет для нашего брата это много. Полсрока отмотал! (Общий смех).
– Итого двадцать лет. Значит, уже и «здравствуй, пенсия»?!
– Так и есть. Стаж у солистов – пятнадцать лет, просто у артистов балета – двадцать. Но сейчас все чаще говорят, что увеличивают в России балетный стаж. У меня в трудовой книжке, к сожалению, только одиннадцать с половиной лет засчитано. Но еще немного и смогу пользоваться льготами при проезде в общественном транспорте.
– И это все ваши привилегии и льготы?!
– Еще не все. Плюс к этому моя бабушка рада, что у внука такой стаж артиста балета. Порадовать ее – это куда бОльшее достижение, чем бесплатный проезд.
Можно и в бизнес
– Так значит вы из балетной династии?
– Да. Но больше всех радуется именно бабушка, которая работала директором ЗАГСа. Очень интересный, классный человек, настоящий профи своего дела. У нее отлично поставленная речь. И когда мы с ней переписываемся в соцсетях, я иногда думаю, что мне спам какой-то приходит, рекламная рассылка. Потому что она так идеально пишет! А родители, да, балетные – работали в том же Мариинском театре.
– Они не отговаривали вас от ухода из театра?
– Нет, хотя папа до сих пор там, у него больше 50 лет стажа. Балетмейстер. Мама была ведущим педагогом. Но, как и я, ушла на вольные хлеба, теперь фрилансер. Говорит: «Ваня, я так счастлива, что это сделала! Тоже могу быть свободной».
– В спектакле, с которым вы приехали в Костанай, играете принца Щелкунчика. Значит ли, что судьба каждого Щелкунчика, образно говоря, это в будущем стать хореографом? Или есть варианты?
– Есть варианты. Хотя судьба именно Щелкунчика – всетак и стать принцем. А если серьезно, то хореограф – это всего лишь одна из веток реализации в балетном искус - стве. Ты еще можешь быть и балетмейстером, и репетитором, и постановщиком. Можешь уйти даже в дирижеры! Что недавно моя коллега Мария Селецкая и сделала. Это первая в мире балерина, которая стала дирижером. И сейчас работает с английским симфоническим оркестром. Мы, балетные, достаточно разносторонние люди. Например, я – бакалавр, еще поучусь пару лет на какую-нибудь сочетаемую профессию и буду магистром. Немало из наших уходят в бизнес, кардинально меняя сферу занятости.
– Что же тогда остается от этих двадцати лет, тех, что вы с коллегами посвящаете балету, большой сцене?
– Возможность почувствовать, что ты состоялся как артист. Что ты реализовал свою мечту. Сыграл те роли, которые хотел сыграть. Это дорогого стоит. Дает уверенность в собственных силах. Ты чувствуешь, что целеустремленность – это не просто качество, это реальные возможности состояться в жизни в целом.
А принц-то настоящий?
– Вы побывали во многих странах – есть с чем сравнивать. Какое впечатление о нашей стране и наших людях?
– Останусь в рамках искусства. Я уверенно заявляю, что Казахстан – одна из кузниц кадров для балета. Среди артистов-казахстанцев, будь то русские, татары, казахи, немало известных на весь мир. Они поражают филигранной техникой. Очень пластичные, красивые в плане исполнения партий, простите за искренность, ноги именно у мужчин казахов. Ваши мужики, окончившие местные балетные училища, вузы – потрясающие технари, и они всегда «мочат», «батон крошат» на сцене. Могут технически такую планку задрать, что и не все солисты тех самых именитых театров на такое способны. Поэтому так охотно ваших соотечественников берут в гастрольные театры. Знают, что не прогадают.
– Возможно, это еще отголоски истории, когда во времена Великой Отечественной войны в Алма-Ату перевезли все столичные театры Москвы и Ленинграда. Тогда и сформировали очень хорошую балетную школу в южной столице Казахстана. Она и сейчас остается на высоком уровне.
– Согласен. Советская балетная школа была очень сильной, ее ценили на мировом уровне. И ценят.
– Жаль, что век балетный недолог.
– Когда снимали балетный фильм «Ромео и Джульетта» с Галиной Улановой, ей было далеко за сорок. Но это не помешало ей воплотить образ юной героини на сцене. Другие примеры есть, когда артисты и под пятьдесят и за, работают на сцене замечательно. Поколение советского времени трудилось очень долго. Та же Майя Плисецкая выходила в балетах достаточно долго.
Недавно в Питере был итоговый балетный гала-концерт, где на афише Таранда, Рузиматов, Лиепа и, как самый «молодой», пятидесятилетний Цискаридзе. Остальным по шестьдесят. Есть такая заветная мечта каждого артиста балета, который действительно считает себя звездой, – танцевать до шестидесяти. Потому что... ну, еще можно показать класс. Но на это способны единицы.
Люди эгоцентричны, балетные тем более, они боятся покидать сцену. Некоторые слишком любят себя в искусстве, нежели искусство в себе. Как ответил однажды на вопрос – можно ли танцевать после сорока? – Григорович (советский и российский хореограф, балетмейстер, артист балета, педагог. – Прим. авт.): «Танцевать-то можно, смотреть нельзя...» Так что лично я «соломку стелю» заранее, четко отслеживая, чтобы внешность принцев в моем исполнении не вызывала сомнений: «А принц-то настоящий?!» Мне пока говорят, что настоящий!
