В снежном лесу глухо. Словно остановили кадры черно-белого кино, и реальность замерла. Невидимая рука стерла следы вездесущих сорок, зайцев, лис, косуль. Серое небо наткнулось на верхушки черных мертвых сосен, и тоже замерло. Инстинктивно ищу глазами вечнозеленый лапник с привычными белоснежными хлопьями. Ноль. Чуждая, враждебная всему живому среда.
Картинки больше нет
Я езжу по этой трассе шестьдесят лет. Начиная от Новонеженки до Аманкарагая километров десять лесного массива. Еще недавно этот кусочек яви выглядел, как будто с картинки таежного Урала. Древний реликтовый бор жил собственной жизнью, населенный многочисленными обитателями. Здесь бродили лоси, захаживали рыси.
С работником местного лесхоза Володей Анапольским на лыжах тропили зайцев. Частенько заезжал к леснику Юрию Довженко. Он показывал мне заветные грибные поляны, до самого горизонта усеянные молоденькими тугими маслятами. Заросли дикой вишни, шиповника, земляничные поляны бесконечными россыпями встречали здесь каждого, кто хотел отвести в лесной тиши душу. Любопытно было стоять на берегу мелкого, затерянного в глуши озерца, любуясь сквозь его толщу бесчисленными обитателями подводного ареала. «Здесь можно найти редкие виды растений с реликтовыми ареалами», – строчка из туристического буклета.
Не найдете. Все это теперь в прошлом.
Топором по макушке
Дом Юрия вместе с хозпостройками сгорел дочиста. Гари не видно – полутораметровый снег плотно накрыл пожарище. Искать в округе дикого зверя бесполезно: косуля ушла, беличьи колонии сгорели, тетеревиные тока оставлены.
По обе стороны дороги работают скреперы – пробивают путь к горелым массивам. За ними идет техника помельче: «Беларусы», вагончики, бригады лесорубов. Сухостой, ни к чему не пригодный, собирают в огромные кучи и сжигают. Огонь весело пожирает смолистую твердь. Из бревен потолще формируют штабели. Из них потом нарежут доски и брусья. Но это пока еще не строительный материал – дерево будет пригодно только после сушки. Часть из этой товарной массы, скорее всего, уйдет на дрова: сосна сильно подвержена различной напасти: клещам, тле, грибку ржавчины. Но и дрова из нее не очень: сильно коптят из-за высокой смолистости.
Неизвестный тракторист
После драки кулаками не машут. Толку стенать о пропавшем боре тоже мало. Уже мало кто помнит, сколько и чего здесь сгорело. Коротко: больше 40 тысяч гектаров леса, около сотни домов в близлежащих поселках. Приезжал Президент РК Касым-Жомарт Токаев. Министр по чрезвычайным ситуациям, генералы, полковники. Посадили директора одного из лесхозов. И в сотый раз заводили мантру про то, чего не хватало пожарным на протяжении предпожарного периода. Не хватало элементарного: зарплат, современной техники, горючего, сотрудников. На краску и щиты «Береги лес от пожара» хватало. Остальное – по обстоятельствам.
Конечно, опустошенные поляны будут постепенно заполнять саженцами. Прочитал в справочнике, что к десяти годам сосна достигает примерно четырех метров. Из людей: тот, кто родился в 2022 году, увидит полнообъемный (каким мы его и знали) лес только спустя пятьдесят лет. Если, опять же, его не сожгут.
Аманкарагайский бор, как и ряд других – например, Аракарагайский бор, что в Алтынсаринском районе, горел с эпизодическим постоянством. Наурзумский заповедник с его реликтовыми соснами – этот вообще вспыхивал как пионерский костер. То молния шарахнет, то искра из трубы неизвестного тракториста упадет на благодатную почву. Молва утверждала, что тут не обошлось без намеренных поджогов. Ну, за руку никого не схватили.
Воспрянет бор?
Аманкарагай горел в 2004 году. Не так, правда, масштабно, без объявления ЧС. Повозмущались, поохали, вспомнили, что лес этот «жемчужина Костанайской области» и замерли. Я заезжал сюда. Знал многих. Допотопная техника времен СССР, хмурые лица сотрудников: люди не держатся, статус работников леса ниже плинтуса. Но надо было видеть, с каким радостным энтузиазмом заходили на черные деляны бригады, заполнявшие под завязку тяжеловесные грузовики. КамАЗы с нарощенными кузовами ходко шли на станцию Аманкарагай, загружая трехметровыми штабелями железнодорожные платформы. Местных заготовщиков сюда не пускали.
У меня нет оптимистической концовки для этого материала. Когда Аманкарагайский бор вернется в свои прежние размеры и с той былинной красотой, которая осталась у меня от многолетней дружбы с ним, я буду уже далеко за горизонтом. Но мысль, что бор воспрянет со всей его живностью, все-таки в глубине души греет...
Анатолий ЕРМОЛОВИЧ
Фото автора
