Корень моего зуба на рентгеновском снимке выглядел не очень-то образцово. Диагноз стоматолога звучал как приговор суда. Меня обвинили в злостном неуважении к своему здоровью и усадили на электрический стул. Кнопочками стул превратили в лежанку и осветили безжалостным люминисцентным снопом. Лучше бы сразу расстреляли..
«Устрица» вам в помощь
Вообще-то, мои страхи из прошлого. Они абсолютно не стыкуются с нынешним уровнем стоматологических услуг – безболезненных, щадящих, качественных. Однако, что было – то было: запах жженной кости, пломбы, вылетающие вместе с конфетой «Кис-кис», кривые металлические коронки... Советская стоматология не делала людей красивыми и счастливыми: у нее были совсем другие задачи.
Руководитель одного из лечебных учреждений Костаная Равиля Кушакпаева вспоминает, как в 1982 году после учебы в Алма-Ате приехала с мужемоднокурсником в райцентровскую больницу: «Крохотный стоматологический кабинет со всем известной «устрицей»: УС30 – низкоскоростной бормашиной с ременной передачей. Вибрация и грохот. Низкие обороты сверла. Диагностику строили на болевой реакции пациента: стучали металлическим пинцетом для определения воспалительного процесса или ковыряли в зубе зондом».
Я сам родом из СССР. На прием к стоматологу мы ходили как на казнь. Один только вид бормашины вызывал чувства, далекие от медицины. Шли, когда уже не могли терпеть боль. Пломбы в СССР делали из цемента. Шприцы и стоматологические иглы практически не выпускали. Новокаин, а позже лидокаин, кололи только тем, кому удаляли коренные зубы. Детям молочные рвали «наживую», взрослым сверлили тоже без анестезии. Иногда у врача не было выхода: рентгеновских снимков не делали, а как лечить без диагностики? Оставалось ориентироваться только на жалобы пациента.
Общение со спецами
Это не мои личные умозаключения. Даже не будучи стоматологом, можно было увидеть, как главная звезда Советского Союза Алла Пугачева до середины 1990-х ходила с неисправленным прикусом и отчетливой щербинкой между передними зубами верхнего ряда. Члены Политбюро все, как будто из одной больничной палаты, сверкали с трибуны Мавзолея золотыми коронками. Эти коронки ставили на остатки зубов, чаще всего, почерневших и сточенных до корня, и они за несколько лет ношения уничтожали остаток зуба.
Равиля Кушакпаева рассказывает мне о технической революции, позволившей нынешним стоматологам сделать семимильные шаги в работе с пациентами: «Да, это дорогое удовольствие. Но этому есть разумное объяснение: все материалы, приборы, технологии мы закупаем у зарубежных производителей. Ни близлежащая Россия, ни наш Казахстан ничего равноценного предоставить не могут».
С моей клиентской колокольни, ценовая политика – дело темное. Но если здоровье припрет, то за ценой не постоишь. Из общения с другим руководителем сети стоматологических клиник в Костанае Владимиром Клименко, я понял, что зуб – это космос. Если что не так в нем – значит, вы попали в зону сокращения здоровья и возраста. Промедлите с лечением, затянете время, надеясь на наше вечное «авось, само пройдет», будет хуже. Ваша копилка нездоровья прибавит в весе.
Тут и доказывать нечего. Суть в том, что на лице человека 64 участка напрямую связаны с головным мозгом. Когда зуб удаляется, происходит травмирование тройничного нерва. Нерв этот связан с челюстями и лобным участком черепа. Так вот, удаление нескольких зубов приводит к серьезной травме ядер мозга. Также любой клиницист вам скажет, что плохие зубы дают осложнения в виде болей сердца и головных мигреней.
Тигр и зубная щётка
Тем временем в другой части мирового сообщества, которую в советской стране называли «загнивающим капитализмом», стоматология развивалась с космической скоростью. Появились новые обезболивающие препараты, скоростные бормашины, материалы для протезирования, врачи стали делать рентгеновские снимки челюсти. «Универсальный аппарат Энгля», которым в Америке с 1886 года исправляли прикусы, усовершенствовали до нормальных брекет-систем. К слову, такой аппарат, по свидетельству моей собеседницы Равили Кушакпаевой, появился в единственном экземпляре в Костанайской областной стоматологической больнице только в конце 90-х годов. Мир наполнился красивыми улыбками.
Впрочем, не весь. По результатам обширного обследования, проводившегося в 1960-х годах, оказалось, что в стране Советов регулярно чистят зубы только 25% граждан, 40-45% – только собираясь в ресторан или театр, а 40% не чистят зубы вообще никогда. Отсюда и вся цепочка зубных болезней.
«Зачем чистить? Ра зве тигр когда-нибудь чистит зубы?» – недоумевал товарищ председатель КНР Мао Цзэдун. Африканские страны, только-только пережившие свои революции, отказывались от зубных щеток, как от наследия колонизаторов. В СССР, конечно, дело обстояло лучше. Но не со стоматологией. Ударники коммунистического труда на первых полосах газет не стеснялись беззубых улыбок. Заботиться об эстетике тогда считалось чем-то избыточным – отсюда эти металлические коронки, серые пломбы и жалкая манера прикрывать улыбку рукой.
Протезирование тоже не проходило легко. Самый ходовой материал – цемент, а не силикон, как сейчас. Понятно, что протез получался так себе. Остатки зубов добивались тяжелыми несъемными коронками, и хорошо, если они были золотыми. Золотые зубы считались признаком достатка. Остальные ходили со стальными. Именно такие носил и я. Будучи аппаратчиком завода химволокна, золото в зубах я видел только у цыган и спекулянтов. Только в 90-е начали применять новые технологии в протезировании.
Знать и сравнивать
Вряд ли кто из нас, отправляясь к стоматологу, запоминал термины, которыми пересыпали свою речь доктора: пульпит, дентин, эмаль, нервные окончания... Тут быть бы живу. Мои отношения с собственными зубами в прошлом были не самые лучшие. Среди ночи, например, будил пульпит – воспаление пульпы (нерва) зуба, при котором возникает острая боль. Чем только ее не усмиряли: одеколоном, сырым салом, травяными полосканиями... Пульпа – соединительная ткань, в которой расположены кровеносные и лимфатические сосуды и нервы. Она расположена в коронковой части зуба, а также корнях и защищена дентином (аналогом кости), а также эмалью (самой твердой тканью организма). При воспалении пульпы зуба его рассверливали, в дырку клали мышьяк и закрывали временной пломбой. С мышьяком во рту пациент должен был жить два-три дня, пока не отомрет нерв, – правда, вместе с ним отмирали ткани слизистой. После этого очаг воспаления герметизировали мумифицирующим составом – резорцин-формалином. Потом ставили постоянную пломбу либо из амальгамы (сплава металлов с ртутью), либо цемента. Первые были долговечны, но опасны для здоровья, а вторые выпадали очень быстро.
Пломбы держались плохо, их невозможно было отполировать – зубной налет буквально лип к рельефной поверхности, новый кариес был неминуем. Кариес мог жить и под пломбой, потому что она сцеплялась с зубом негерметично.
И мышьяк, и резорцин-формалиновый метод были не самыми лучшими друзьями человека. От первого можно было ждать отмирания тканей (некроза), от второго зубы становились хрупкими и «спаивались» с окружающими тканями. Вытащить такой зуб без разрушения было почти невозможно. По сути, убийство нерва мышьяком производилось по технологиям XIX века. Из той же эпохи в нашу стоматологию пришел и цемент для пломб: его создали в Германии в 1885 году. Это был серый абразивный порошок крайне низкого по меркам XX века качества, закрепляемый токсичным отвердителем.
Зачем обо всем этом я рассказываю? Ответ прост: имея под боком современные методы протезирования и профилактики зубных проблем, всем нам нынче гораздо проще оставаться в зоне ЗОЖ – здорового образа жизни.
Иллюстрация с сайта dzen.ru
