Несломленный духом

В строках письма, которое пришло в редакцию, история о человеке, прошедшем через тяжелейшие времена и сумевшем остаться человеком с большой буквы. Жамал ТАЖИБАЕВА (ТАЖИКЕНОВА), ветеран здравоохранения, кандидат медицинских наук, вспоминая о своем отце Шаяхмете Тажибае, в его лице увековечивает и память тех, кто пострадал в годы репрессий в 30-х годах прошлого века.

Знать прошлое

Казахская мудрость гласит, «Өлі риза болмай, тірі байымайды» (Пока духам умерших не воздана честь, живым процветания не видеть). Помнить о том, что пережили наши предки, важно ради будущего потомков. Помнить, чтобы в том числе не повторить ошибок.

«Историю семьи Тажибаевых сегодня собрать очень трудно. За давностью лет на рубеже XIX-XX веков многое не сохранилось даже в памяти рода. Воспоминания, как кусочки пазла, собирала буквально по крупицам. Со слов родственников известно, что мои дедушка с бабушкой по линии отца не бедствовали. Жили в Мендыкаринском районе неплохо, детей в семье было много. Пока не пришла очередная эпидемия инфекции. В 1916 году она выкосила в ауле почти все население. По традиции после похорон люди собирались на поминальный обед, заражались, умирали.

Болезнь свирепствовала, пока не приехал русский фельдшер и не стал проводить карантинные мероприятия. В тот год в семье Тажибаевых умерли родители, а из детей остались только четверо – Шакир, Шаяхмет, Султан и Бадиша. Среди них и мой отец – Шаяхмет Тажибай-улы из рода Аргын – кырыкмылтык, который долгие годы жил на мендыкаринской земле. Он родился в 1904 году. Прожил 82 года.

Непростые времена

XX век принес много перемен и был непростым для казахской степи. Детство и юность Шаяхмета прошли в период становления советской власти. Он видел, как шла коллективизация. Как население, состоящее в основном из скотоводов, осталось без собственности и источника существования. Как в степи начинался голод.

Шаяхмет был слишком прямолинейным и резким. Он не мог остаться в стороне и спокойно смотреть на просчеты неопытной молодой власти. Поэтому и высказывал публично свои недовольства. А в 1937 году такие люди попадали под репрессионную машину. Когда отца арестовали, ему было всего 33 года. Он, полный физических сил, свободолюбивый человек, даже посмел сопротивляться. Требовал объяснить, за что его арестовали. Конечно, этим он только усугубил свое положение. Его избили, бросили в камеру и оставили умирать. Заключение тройки НКВД (созданные в целях проведения операции по репрессированию «антисоветских элементов» состояли из трех человек – начальника областного УНКВД, секретаря обкома ВКП(б) и прокурора) было суровым: статья 58 – «враг народа», мера наказания – расстрел.

То ли судьба сжалилась над отцом, то ли ему просто повезло: как раз в это время в Кустанай приехал проверяющий из столицы. Услышав крики из смертной камеры, приказал ее открыть. Отец не любил вспоминать те подробности. Факт – приговор изменили: ссылка без права переписки. Шаяхмета отправили на Колыму. Родственникам ничего об этом не сказали. Они знали только о первом приговоре... И совершали жаназу – молитву, которую читают перед погребением тела мусульманина.

Сильный духом отец выжил. Он смог выдержать долгий изнурительный этап в Магадан и жизнь в лагерях. Его, как и всех осужденных по статье «враг народа», не взяли даже добровольцем на фронт. Первое письмо от него родные получили только после окончания Великой Отечественной войны.

Почти 17 лет жизни мужчины в самом расцвете жизни прошли в страшных колымских лагерях. Лишь после смерти Сталина в 1953 году, когда объявили амнистию для многих заключенных, отец получил долгожданную свободу. Можно сказать, что ему повезло. Он не только выжил, он вернулся на родину, в Казахстан, с женой и двумя детьми, родившимися в ссылке. Да, я родилась в Магадане, но мы мало знали о своем отце. Многим его рассказам вообще не верили. Невозможно было представить, что он пережил. Он работал на золотых приисках, и чтобы получить суточный паек хлеба, должен был добыть определенное количество грамм золота. Те, кто не справлялся с задачей, умирали от недоедания и северного холода.

Отец рассказывал, что кустанайцев, которые вернулись из Магадана, было трое. Потом все последующие годы они друг с другом общались. Один друг, Ищенко дядя Ваня, даже переехал с семьей в наш поселок, и мы жили по соседству.

В 1958 году отца вызвали в НКВД и выдали документ о полной реабилитации. Все обвинения были сняты.



Связь поколений

В 1991 году мне выпала возможность побывать на своей малой родине, в славном городе Магадане. В составе делегации я, как врач, сопровождала пожилого человека, бывшего шахтера из Караганды, который более 10 лет провел в лагерях.

Нашу делегацию по работе с архивами встречали представители тогда еще обкома партии. Также мы пообщались с людьми, которые после освобождения остались жить на Колыме, так как им некуда было возвращаться. Все связи с родственниками были утеряны. Да и тех, кто возвращался из лагерей, не особенно любезно встречали на материке.

Мы посетили золотые прииски, где работал и мой отец. Дорога от Магадана до приисков села Ягодного – колымский тракт, стратегически важный объект, протяженностью почти 600 км – дело рук осужденных. Местные люди рассказывали, что тракт строили буквально на костях заключенных. Могилы были повсюду. Многих просто не успевали хоронить, а зимой в вечную мерзлоту и копать было невозможно. И умирали там не только простые люди. Как сказал один из писателей, «здесь была сконцентрирована и элита советского общества – генералы и адмиралы, артисты и писатели, то есть интеллигенция с глубокими корнями, которые не пригодились и даже были названы врагами советской власти».

Рассказывал нам о том, что было, и местный священник с роскошным крестом из серебра с большим рубином и фианитами. Родом из Томска. Он сам прошел через лагеря. Его арестовали за религиозную деятельность и за то, что активно выступал против уничтожения церквей. Он показал нам скалу, где расстреливали приговоренных к смерти. Затем бульдозером трупы сравнивали с землей. Со слов священника, во время перестройки, в 80-е годы, на этой скале провели отпевание непохороненных неуспокоенных душ. Провели его священники из Канады, Америки (с Аляски). Они и подарили ему драгоценный крест.

Уроки истории

Грустно, что всю правду о колымских лагерях мы узнали, когда отца уже не было в живых. Говорят, времена не выбирают – в них живут и умирают... Суровые времена пришлось пережить не только моему отцу. И он не сломался. В поселке Боровском прожил оставшуюся жизнь, был простым рабочим, но самое главное – был порядочным, жизнелюбивым человеком, оптимистом. Воспитал семерых детей, увидел их семьи, внуков. Никого не обвинял в своей нелегкой судьбе и ни у кого ничего не просил. Нас – детей – учил быть самостоятельными, ни на кого не на деяться, обеспечивать себя своим трудом и жить по принципу «не плачь, не бойся, не проси»...

Материальные трудности его никогда не пугали. Все делал сам, своими руками. Построил дом в труднейшие послевоенные годы. На это ему потребовалось пять лет. Ему помогали соседи – семьи Арцыбасовых, Каныгиных, Ламерт и другие. В 1958 году наша семья заселилась в новый дом. Этот дом стоит до сих пор. И для меня он словно памятник непоколебимому сильному человеческому духу».