Говорят, что умные учатся на чужих ошибках, а дураки – на своих. Про дураков, надо сказать, вообще много пословиц придумано. На одном из сайтов я нашла аж 104! Но в данном случае я больше о чужих ошибках, причем таких, на которых стоило бы поучиться.
На прошлой неделе россиян настиг шок - отец шестерых детей убил всех своих потомков, а заодно беременную жену, родную мать и покушался на тещу, благо, что ее в тот роковой момент не было дома. Мужичка полицейские назвали маньяком, и это правильно, однако как назвать самих полицейских - задача непростая. То ли растяпы, то ли равнодушные чинуши, то ли служебные лица, допустившие халатность…
Но, как не назови, суть все та же – 8 человек погибли плюс еще неродивщийся младенец. А ведь жена этого душегуба неоднократно сообщала стражам правопорядка, что муж агрессивен, что бьет ее. Об этом знали и соседи, и органы опеки, которые, хоть и ушли в несознанку, но, наверняка, знали тоже, ибо на кой черт они нужны, если проморгали факт жестокого рукоприкладства главы семьи.
Случай вопиющий, но произойти он мог где угодно – в любом городе России и Казахстана тоже. И дело тут не в том, что маньякам без разницы на какой почве произрастать. Проблема, как мне кажется, в… гуманизации законодательства. Убийца оказался шизофреником, через год после подтверждения диагноза его вывели из-под врачебного наблюдения, с тех пор нигде на учете он не стоял, заставить его лечиться никто не мог. Это раньше, что в России, что в нашей стране, на неадекватность человека мог пожаловаться даже сосед, и психиатрическая помощь должна была тут же выехать. Теперь только с согласия самого больного или его представителя.
Я более внимательно ознакомилась с Законом Республики Казахстан «О психиатрической помощи...» и поняла, почему граждане одно время ходили в редакцию с жалобами на психически больных соседей, которые, к примеру, оставляли без присмотра кастрюлю на плите, а потом вдруг перестали. Все вдруг здоровыми стали? Вряд ли.
Однако и то, что психиатрическое освидетельствование лица не может быть проведено без его согласия или без согласия его законного представителя, как это часто теперь говорят – тоже неправда. Может. Но только, когда «обследуемый совершает действия, дающие основания предполагать наличие у него тяжелого психического расстройства, которое обуславливает его непосредственную опасность для себя и окружающих». В деталях всегда кроется дьявол. А если этот человек публично не совершает таких действий, наоборот, на людях тихий, замкнутый, милый?
Надо сказать, что закон изобилует словом «может». Вот, к примеру, такая цитата: «Диспансерное наблюдение может устанавливаться за лицом, страдающим хроническим или затяжным расстройством с тяжелыми, стойкими, часто обостряющимися болезненными проявлениями…» Не «должно быть», не «обязано», а именно «может». Но по логике русского языка это означает некую необязательность. «Может» дает лазейку: да, есть такая возможность, но ею необязательно пользоваться. При этом больной имеет четкое право отказаться «на любой стадии лечения от использования медицинских средств и методов, научных исследований…» и т.д. А врача могут призвать еще и к суду, если пациент сочтет это нужным. И вообще, надо долго и нудно доказывать, что верблюд - это верблюд. Кому в такой ситуации охота пыль глотать?
Вот и получается, что психически больной человек при своих широких правах и бесправии его окружения может стать бомбой замедленного действия. Кстати, тут коллега мне напомнила: года два-три назад и в Костанае был подобный случай, только с меньшими жертвами. Пациент психиатрической больницы убил свою мать и племянника. Так на чьих ошибках учиться?
Галина КИМ
