Неделю назад, в четверг, было солнечно. Даже не верилось, что погода за ночь изменилась до неузнаваемости. Куда-то ушли серые да черные краски. Купола самого маленького на Костанайской земле православного храма - Михаила Архистратига - празднично сияли.
Церковная жизнь идет параллельно жизни мирской. Люди из той и этой жизни должны соприкасаться.
Ирину я когда-то увидела в церковной лавке при этом храме. И замечала, как она менялась. Я прежде ее знала – она работала в пенсионном фонде, в котором и я была клиентом. Вежливая, светлые глаза на пол-лица, но что-то было в ней неспокойное. Думаю, неспокойствие шло от работы, от того, что надо было зазывать людей в фонд, невольно менять голос, улыбку. Тяжело это - зависеть от многих. За церковным прилавком в первое время, мне кажется, она немного стеснялась. Но никогда не делала вид, что не узнает меня – здоровалась, улыбалась. Прошло уже два года, как она там. И вот сейчас получается так, что Ирина вернулась к самой себе – спокойная, терпеливая, внимательная. И красота ее женская стала виднее – хотя волосы всегда под шарфом, и даже трудно вспомнить, когда отойдешь, в чем была она одета. Есть такое свойство у одежды – смиряться перед человеком или гордиться перед ним. Если помнишь одежду, но не помнишь лица – это одно. А если наоборот, то - другое. Это другое в ней и замечательно.
Подъехал отец Виталий – мы вышли к нему навстречу за благословением. Не хотела Ирина без его согласия говорить о себе. Любимый прихожанами, молодой, образованный и внимательный к людям, отец Виталий спокойно и кратко нас благословил, не спрашивая, о чем будет разговор. Потом Ирине надо было отдать ему канцелярские книги, мы пошли следом в храм. Но батюшка уже скрылся за Царскими вратами. Людей на службу пришло не то что мало – пальцев одной руки хватит, чтобы счесть. День-то будничный. Но служба идет, как будто нас много. За кафедрой раздается характерный церковный речитатив, женский голос, плывет свечной запах…
Когда-то давно, лет 15 назад, познакомилась я с немолодой женщиной по имени Нина Ивановна. Она родом из Ивановской области, что граничит с Владимирской. Нина Ивановна так обыденно и просто говорила о том, что вот вернется она из Челябинска, где мы с ней оказались в одно время и в одном месте, и пойдет в свою старенькую церковь, к своему духовному отцу. Церковь маленькая, давным-давно построенная, стоит рядом с рекой:
- Давно там не исповедовалась, не причащалась – пора уже…
Позавидовала я тогда – есть же приют для души человеческой. Есть духовник, которому все доверяешь, все рассказываешь о себе и ждешь от него малости или милости – прощения грехов, липнущих к человеку в глупости его повседневной жизни.
Втот год, когда мы с Ниной Ивановной познакомились, я и приняла крещение – лет мне было уже много. Ирина же говорит, что помнит, как бабушка ее крестила. Или ей кажется, что помнит. Потому что бабушки не стало, когда Ирине всего полтора года было. А мама ее точно не крестила – она финансист по образованию, работала в горисполкоме, была членом КПСС. Ирина до партии дорасти не успела – октябренок, пионерка, комсомолка, на том и закончилась связь с идеологией прошлого века. Окончила иняз в пединституте.
- А церковная жизнь мне нравилась всегда, хотя была я от нее очень далека, - рассказывает она.
Дверь лавки отворило ветром, через порог перешагнула кошка.
- Выпроводить ее? – спросила я.
- Не место ей здесь, да пусть погреется…
Кошка нашла уютный уголок и тут же свернулась калачиком.
Ирина говорит, что детское воспоминание о том, что бабушка окунала ее в купель, могло подвести. Ведь мама не помнит, что крестили. Она рассказала о своих сомнениях батюшке. Поэтому крещение проходило с учетом того, что обряд уже мог быть, хотя и не канонический.
- Меня звали в лавку работать еще при той работе, в фонде…
- А почему звали? Не всех же зовут…
- Я прихожанкой была обыкновенной…
- Работы в фонде не стало, и вы пришли сюда. Заметили, как жизнь ваша изменилась?
Она говорит, что жизнь другой стала. О зарплате и говорить нечего, здесь деньги маленькие, но Господь помогает.
Подняла крышку прилавка, чтобы показать свои сапоги.
- Вот, люди принесли, немного поношенные, но теплые, удобные.
Сапоги выглядели прилично – с хорошей ноги, не бедной.
- И эту куртку тоже люди принесли, – она показала на вешалку.
- Как это? Приносят и предлагают?
- Это по-другому называется – жертвуют. Нас здесь и кормят…
Ирина рассказала про Людмилу Андреевну, которая готовит на всех – очень вкусно.
- Каши такие вкусные, и все остальное из ее рук выходит необыкновенного вкуса…
- Наверное, если при храме работаете, нельзя не держать пост…
- Конечно. Я давно привыкла, до того, как сюда пришла. Мама иногда уговаривает: поешь. А мне не хочется другой еды, если пост. Я так рада, что для меня это не мучительно, а легко и приятно. Это все Божья благодать – не моя заслуга.
-И рина, а личная жизнь? Ограничены вы в поисках женского счастья?
Ее этот вопрос не смутил. С мужем она не разводилась, но они давно живут порознь.
- Может быть, ему плохо без вас?
Она задумывается.
- Плохо. Но это не связано со мной, не связано с тем, что я работаю в церкви. Наши пути давно разошлись. А доброты на все не хватает. Добрым не просто быть. Может, самое трудное для человека - сохранить доброту в душе.
- Любовь дает доброту. Самая легкая женская доброта идет от любви. Если есть любовь, то и доброта есть, - это уже я ей говорю, так как знаю многих женщин, добрых и недобрых.
- Может быть, Бог пошлет встречу, но свою жизнь я свяжу только с человеком православным, который не ушел слишком далеко от церкви, - отвечает она.
Ирина не одинока. Кроме людей, которые окружают в храме, есть дочь, внучка, они отдельно живут, а Ирина - вместе с родителями.
- Сейчас многие стараются быстрее уйти от родителей, а для меня это такая радость – каждый день видеть отца и мать, общаться с ними, делить с ними свою жизнь…
Спрашиваю, как имена родителей.
- Елизавета и Анатолий. Им обоим по 87 лет. Мама три месяца болела, она не вставала. Я позвала к ней батюшку. Через некоторое время мама встала и пошла. Это все Божья благодать.
Храм Михаила Архистратига в третьей декаде октября стоит без яркого убранства. А еще недавно здесь было очень много цветов. На их фоне елки были не так заметны. Сейчас же они вышли на первый план – зеленые, пышные, как в мультфильмах про Новый год. Ирина уверена, что растения тоже от Бога, а не сами по себе. Я ей рассказала, как однажды в райцентре Карасу женщины убирали осенью церковный огород. Большие тыквы, крупная морковь, сочные помидоры – не на каждом домашнем огороде такие увидишь.
- И у нас все хорошо растет, земля благодатная.
Упоминание церкви в Карасу оказалось с продолжением. Отец Виталий ездит туда служить. И в Сарыкольском храме он тоже служит. А ведь непросто это, хотя и не всем заметно. От Костаная упомянутые храмы далековато, дороги к ним совсем не идеальные, а когда наступает сезон холодов, поездки делаются трудными. Но надо отдать должное: священнослужители не жалуются мирянам на тяжесть своей работы.
Вспоминаю, как мы с отцом Андреем, что служит в храме в Затобольске, однажды разговаривали по телефону. За городским окном была несусветная пурга. А отец Андрей был на работе в Узунколе – в телефоне завывало от тамошней вьюги.
- Вы не срывайтесь в дорогу, - прошу я озабоченно.
- С Божьей помощью, - ответил он. – Ехать надо…
Эти труды мало кто видит и оценивает по достоинству. Но на том стоит церковь – на все Божья воля.
Пишу я про это не потому, что сама добрая прихожанка. Не так часто бываю в храме – оправдания себе нахожу, хотя и понимаю, что доводы мои суетны. Один из доводов – личная свобода. Не получается – так что ж? От того, что заставлю себя преодолеть преграду, настоящую или надуманную, лучше не будет. Слабое звено в рассуждениях моих заметно и мне самой.
А вот наблюдая за Ириной в тот солнечный октябрьский день, я поняла, что она не заставляет себя совсем. Она в этом живет легко. Вот зашла в лавку женщина, купила две свечи.
- Сегодня большие возьму, дата есть одна, отметить хочу…
- Вы у нас давно не были…
Женщина улыбается в ответ на улыбку, забирает свечи, уходит. Звонит телефон. Ирина здоровается, спрашивает, придет ли ее невидимая собеседница на пение. Поют в храме Михаила Архистратига по четвергам и понедельникам. Пение – церковное, красивое. Мне кажется, я тоже хотела бы петь там, в этой группе. Или отправилась бы в поездку по святым местам – о чем тоже говорилось в лавке. Уже сформировалась экспедиция в сторону Екатеринбурга.
Церковная жизнь идет параллельно жизни мирской. Люди из той и этой жизни должны соприкасаться. Для этого и строятся храмы. В ограде маленького по размеру храма Михаила Архистратига намечено строительство большого – Святого Владимира. Крест на месте будущего фундамента освятил владыка Александр Астанайский. Прихожане в меру сил будут помогать. Так всегда было в православии. И как бы ни были мы суетны и бестолковы в своих страстях, нас это держит. Поддерживает. Дает надежду.
