«...и пишутся в раскаянье стихи,
Но в глубине души навеки будут с нами
Грехи, грехи, грехи, грехи, грехи,
Которые не искупить словами»
Валентин Гафт,
актер театра и кино
Мужская драма
Вообще-то это была не драма, а трагедия. В обычную семью, где муж, жена и дети, пришла болезнь. Еще сами молодые, еще дети небольшие, а пришлось менять весь образ жизни. Она прикована к постели, он — к работе, к своему бизнесу. Легко сказать, что в радости и в печали, в здравии и в болезни семейная пара должна быть единой, неразлучной, неразрывной, вместе нести тяжкий крест... Наверное, и раньше, в незапамятные времена, и сейчас это нелегко - нести крест. Не каждому по силам.
В детстве от своей бабушки я выслушала немало житейских истин. Некоторые по смыслу шли немного вразрез с истинами библейскими. Например, она говорила так: «Муж любит жену здоровую, жена — мужа богатого...». Это звучало как комментарий к тем или иным происшествиям в масштабах одной улицы. Кто-то ушел от жены, кто-то изменил, когда она заболела — и вот готовое объяснение. Ничто не ново под Луной, все уже когда-то было.
Возможно, и Вадим, назовем так нашего персонажа, на болезнь жены отреагировал, как многие мужчины. Подружился с женщиной, которая облегчила его страдания. Восполнила дефицит физиологического общения и бытовые неудобства. Помогла ухаживать за больной женой, деликатно, не выставляя себя в качестве преемницы.
Но на этом беды Вадима не кончились. Заболел ребенок - врачи ничем помочь не могли. И здесь эта, другая, женщина оказалась незаменимой помощницей. Ей памятник при жизни надо было ставить, говорят люди, которые знают эту историю. Вадим потерял жену и ребенка, но обрел человека, который на все ради него готов. И если бы дальше жизнь мужчины потекла по новому руслу благополучно, то нам и писать было бы не о чем. Но реченька-река стала искать и другие берега.
«По плану секретарши...»
Женщина, будем звать ее Ниной, стала жить вместе с Вадимом, уж не знаю, законной женой или гражданской, в данном случае это не так и важно. Если он задерживался на работе, она отправляла ему в офис обеды, ужины. Даже его секретаршу кормила — чтобы той лучше работалось сверхурочно. На этом месте и начинается «самое интересное».
Сразу скажу, что лично меня подобные сюжеты раздражают своей «животной грубостью». Мне нравится писать о любви, пусть самой разнесчастной, самой бессмысленной и противоречивой, до обидного глупой, с плохим концом или началом, но о любви. Чтобы были чувства, а не только инстинкты. А здесь, сдается мне, основную роль сыграла «материя материальная».
Вадим немножко разбогател и как бы извлекал из этого дивиденды. Женщина в качестве «дивиденда» - тоже ни для кого не новость. Но зачем ему это было нужно сразу после пережитых бед? Секретаршу — да, понять можно. Для женщины из бедняцкого квартала, из неуютных, скудных квадратных метров Вадим был крупной рыбой. Наверное, она почувствовала легкую добычу. Хотя быть легкой добычей — невелика честь для мужчины. Может быть, не все они это понимают? Но здесь как раз все пошло по плану секретарши. Она забеременела, он бросил вторую жену, стал жить третьим домом. Точнее, жене пришлось уйти с чем пришла, а в доме поселилась новая хозяйка.
Арена для племянниц
Как мне кажется, даже авторы сериалов о женском коварстве, о злокозненных родственниках, о крутых биографических поворотах желающих разбогатеть девиц не додумались бы вывести на арену сразу двух девушек, родных сестер, которые бы поочередно «положили глаз» на все того же Вадима, мужа своей родной тети. И чтобы он, эта «крупная рыба», опять же клюнул, опять же «самоутвердился» за счет не вполне совершеннолетних или едва совершеннолетних девиц из все того же бедняцкого квартала, с тех же скудных, плохо обустроенных квадратных метров.
Племянницы так обрадовались тетиному счастью, что стали безвылазно бывать у нее в гостях. Помогали нянчить ребенка, мыть посуду, пылесосить ковры, ходить за покупками...
Потом между дядей и одной из племянниц — они хоть и не кровные, но какая-никакая родня — случился роман. Закончился он обыденно - беременностью девушки, рождением ребенка и громким выяснением отношений между родственниками. Пока гремел гром и сверкали молнии, другая племянница предложила себя дяде. Или он ей себя предложил. С тем же результатом: девушка забеременела и родила ребенка.
Если читатель не верит в реальность этой истории, я его понимаю. Здесь лучше не верить, чем поверить. Но все дело в том, что в этом семействе никто и ничего не скрывал и не скрывает, так что реальность гарантируется. Все дамы твердо заняли свои позиции. Все они хотят считать Вадима своим. Потому что он — «крупная рыба», у него водятся деньги, есть дом и машина. А у них ничего нет, никаких перспектив. Они не учились в университетах, им никто не построит квартиры — вся надежда на единственного мужчину и на детей, которых они от него родили. Пусть теперь выкручивается.
Мне рассказали: когда бывшая секретарша Вадима кричала на свою сестру, что ее дочери разрушили семейное счастье, сестра, ничтоже сумняшеся, ответила безапелляционно: «Ты пожила в роскоши, вот пусть и они поживут...»
Гримасы свободы
Ответ на вопрос, «как им жить», этому семейству, лично меня не интересует. Хотя есть куча детей, которым придется долго разбираться, кто кому кем является, и, может быть, во взрослой жизни дать оценку своим родителям. Но я вынесла эту историю на всеобщее обозрение не для того, чтобы читатели посплетничали о ней, пересказали друг другу. А чтобы все-таки ужаснулись. Безнравственность крепнет, пухнет и побеждает.
Так получается, что если человек ведет себя безнравственно по отношению к государству или закону, к нему есть рычаги. Они когда работают, когда не работают, но все-таки чаще всего ответственность наступает. А личная жизнь, пожалуй, лишь при Домострое, при инквизиции да еще в советское время была под контролем. И за это, к примеру, советскому времени достается особенно сильно. Вот жена пошла в партком, и муж вынужден вернуться от любимой женщины к нелюбимой жене. Вот директора школы выгнали за то, что десятиклассница беременная. Вот гулящую девицу выселили за 24 часа из общежития или даже населенного пункта...
Да, мрачноватые были времена. Заставляли прятаться, изворачиваться, юлить, выносить неправедные вердикты. Теперь свобода личности является приоритетом в обществе. Частная жизнь, частная территория — поставь шлагбаум, и делай что хочешь. Но оттуда, из-за шлагбаума, личность и свобода корчат нам жуткие гримасы, не уступающие «перекосам», что были в прежние века. Нередко они кривее прежних.
Примеры и антипримеры
Я рассказала приведенную выше историю психологу, профессору Лилии Саркисян. Ее трудно удивить, она и сама в ответ может привести немало примеров. Лилия Вагановна часто выступает на темы семейной этики, проводит семинары — всего не перечислить, что она делает как специалист и как гражданин.
В данном случае она проанализировала поведение мужчины, Вадима, как мы его назвали. Лилия Вагановна говорит:
- Он сломался. Утрата жены и ребенка выбила его из колеи. Его человеческий стержень оказался хрупким. А жизнь человека определяет именно способность противостоять бедам. Эта способность — как залог нравственности...
По убеждению Лилии Саркисян, человеческое достоинство ни в каких обстоятельствах не может быть разменной монетой. Об этом надо говорить и в семье, и в школе. К сожалению, не каждая семья может стать примером для молодых. Но школа обязана нести эту миссию. И общественные институты обязаны.
- Я всем говорю: если у нас есть телевидение, мы должны ежедневно видеть на экране интересных, порядочных людей, которым можно и нужно подражать. А мы сформировали систему антипримеров, гламурные идеалы, культ вещей. Мы должны все бросить, всю эту шелуху, и работать на воспитание человеческого достоинства.
Церковь, мечеть, пресса не должны оставаться в стороне, уверена Лилия Вагановна.
- Есть церковные заповеди, были и у строителей коммунизма свои нравственные критерии. Каким бы ни был общественный строй, он должен иметь моральный фундамент. Что такое хорошо и что такое плохо, мы должны различать...
«Рыночная моя...»
«Рыночная моя, «вовремя предать» - это не предать, а предвидеть», - снова цитирую Гафта, которого я не шибко люблю, точнее, его роли, но не могу не признать гафтовского талантливого сарказма, острого языка и злой печали о несовершенстве мира. И вот позаимствовала, чтобы не утомить читателя моралью, которую он вдруг расценит как чисто женскую. Дескать, свои грехи забылись, пишете о чужих. Это, конечно, все грешны.
Но, помню, как-то в салоне красоты зашел разговор о любви. Как правило, за красотой в салоны ходят не юные девушки. И вот дамы, которые уже заработали денег на красоту ценой ее естественной утраты, сетовали, что молодежь «ведется» не на красоту, а на деньги.
- Нам нравились симпатичные парни, а сейчас девушки в кошелек заглядывают, и парни ухаживают за богатенькими, - сокрушались бывшие девушки.
Я могла бы процитировать и разбогатевших мужчин, которые мечтают о чистой любви. Ее всем не хватает. Так почему же мы ее предаем? Почему мы ее отправили на рынок — торговать ширпотребом?
Ведущая рубрики
Людмила ФЕФЕЛОВА.
Коллаж Сергея БИРКЛЕ
