Сегодня в Казахстане наиболее обсуждаемой стала тема так называемого внутреннего терроризма. Политологи и эксперты приходят к мнению, что построить адекватную сегодняшним угрозам внутреннюю политику – одна из важных задач власти.
Интерес общества к этой теме понятен. Не успели забыться июньские события в Актобе, как они повторились в Алматы. И Президент назвал их террористическим актом. До сих пор СМИ изобилуют сведениями по поводу возбуждения уголовных дел в этих двух регионах в отношении граждан, которые, террористами не являясь, распространяют, особенно через социальные сети, недостоверные слухи то о новых терактах, то о новых задержаниях неких радикалов. Силовики считают, что подобные действия тоже своего рода теракт, только информационный. Ведь такая информация пугает людей, создает негативный социальный фон.
Так с чем же мы столкнулись и почему? Директор Казахстанского института стратегических исследований при Президенте РК Ерлан Карин о проблеме терроризма говорит не первый год. Еще в 2012 году он заявлял, что терроризм в Казахстане не представляет собой четко структурированную организацию с налаженными каналами финансирования. Хотя и не отрицал, что его угроза нарастает. Удивительно только, как быстро.
Еще в 2011 году зарубежные эксперты относили Казахстан к группе стран с очень низким уровнем риска. По пятибалльной шкале ставили второй балл. Но уже прогноз на 2013 год британских компаний относит нас к группе стран с высоким риском. Четыре года назад политолог заявлял, что выводы западных экспертов в этом плане довольно поспешны.
«Проблемы терроризма я делю на несколько этапов», – отмечает Ерлан Карин. – Начало 2000-х годов – это период, так скажем, беглых террористов, когда на территории республики скрывались члены банд-формирований террористических организаций. Но уже в середине 2000-х годов проблема приняла другой характер. Отмечалось очень много случаев вовлечения наших граждан в террористическую деятельность за рубежом. С конца 2000 года мы перешли на этап, когда появляются угрозы попыток совершения террористических актов гражданами Казахстана на территории собственной страны». Почему это стало возможно?
– Мы передоверили воспитание наших детей компьютерам, айпадам и айфонам, но чем интересуется ребёнок, сидя в одиночестве во Всемирной паутине, никому не известно, – считает Ерлан Карин. – Разве могут власти или КНБ знать, что волнует детей, когда этого не знают родные мать и отец.
По мнению Е. Карина, основные предпосылки для терроризма в Казахстане – это деформация идеалов и появление новых сомнительных кумиров у молодёжи.
Михаил Юсупович Дауенов, человек с большим стажем работы в органах нацбезопасности, считает, что «в Казахстане нет террористической организации. Но у нас есть маргиналы – находящиеся на границе различных социальных групп люди, которые недостаточно социально обустроены. Именно они первыми попадают в вербовочную яму религиозных радикалов». По мнению Михаила Дауенова, «наша социальная среда имеет изъяны. К сожалению, социальных проблем слишком много. Кроме того, нет хорошей идеологической работы с молодежью».
А вот руководитель аналитической службы общественного фонда «Real politik” Талгат Мамырайымов уверен, что почва для религиозного экстремизма в Казахстане развивалась с начала 1990-х годов. Этому способствовал слишком либеральный первый Закон «О свободе вероисповедания и религиозных объединениях». Для открытия религиозной организации было достаточно 10 человек. А потом исламские течения приобрели чужой опыт за счет молодых казахстанцев, получивших религиозное образование за границей.
В свою очередь, политолог Данияр Ашимбаев полагает: «Все имевшие место террористические акции актами сложно назвать, и в южных, и в западных областях, и в центральном Казахстане они не выходили за рамки либо одиночной деятельности, либо спонтанных выступлений, то есть такого вооруженного организованного экстремистского подполья, способного синхронизировать свои действия по различным регионам Казахстана, у нас нет. Я думаю, что органы национальной безопасности за эти годы очень хорошо поработали, чтобы не допустить образования реальной террористической угрозы. Безусловно, такие группы, как в Актобе, не исключены и в дальнейшем».
А вот последнее высказывание по этому поводу Ерлана Карина:
– Фокусируясь на возможных террористических атаках извне, в целом в Центральной Азии, мы, кажется, недооценили степень угрозы, исходящей изнутри, от так называемых «спящих» радикальных ячеек. К сожалению, угрозы терроризма и экстремизма – это долгосрочный тренд, в целом и государству, и обществу надо настраиваться на долгую борьбу.
Что же конкретно делать? Социолог Серик Бейсембаев считает, что главный недостаток профилактики религиозного экстремизма и терроризма в Казахстане – это чрезмерное акцентирование на теологической стороне. По его мнению, мы упустили, что «процесс вовлечения в радикальную идеологию в наших условиях имеет, прежде всего, социальные и психологические корни». Бейсембаев утверждает, что в западных странах вопросы религиозной просвещенности отодвигаются на второй план. Потому что нет доказательств, что религиозные знания уменьшают склонность человека к радикализации. Вместо этого основной упор при профилактике экстремизма делается на социальную и психологическую помощь, на снижение социальных рисков. В Казахстане же такая работа проводится формально. Семинары и круглые столы в рамках госзаказа не выполняют главную задачу – воздействовать на те слои, особенно молодежи, которые наиболее подвержены радикализации. В том числе религиозной.
