...Чека уже была выдернута, и командир части Султангабиев, вытолкнув из окопа парня, принял удар на себя. Он до сих пор лечится, но нашел возможность принять гостей-земляков из «КН». Серик Газисович родился и вырос в мендыкаринском селе Введенка. На наши вопросы ответил откровенно, в его словах – его характер.
Про детство
Первое, что помню в своей жизни? Яркое солнце и стадион в Введенке, мы с мальчишками в футбол гоняем. Я родился в 1972 году в костанайском поселке. Четыре сестры, брат, папа – скотник, мама – доярка. Они были простыми людьми, в семье царили добрые отношения. Да, жили бедно, но мое детство было солнечным.
Про мечту
На физкультуре я стоял последний в строю, у меня и сегодня рост 156 сантиметров. Но уже с четвертого класса мечтал стать военным. Конечно, повлияли исторические и военные фильмы, особенно я почитаю «Офицеров». Но основу этой мечты заложили военные батальоны, которые приезжали в нашу Введенку на уборку урожая. Они располагались за поселком. Палатки, костры, военные машины, мы с мальчишками оттуда не вылезали.
А потом в школе у нас был отличный военрук Анатолий Богатырев, он выпустил много будущих военных. Кто на чаепитие, а мы автомат Калашникова разбирали.
Про войну
В поселке многие не верили, что я поступлю в танковое училище. Родители считали, что надежнее выучиться на тракториста и вернуться в село. Почему именно танковое выбрал? Чтобы пешком ходить меньше, да и рост подходящий (смеется). В общем, встал я утром, взял спортивный костюм и умывальные принадлежности и – в Челябинск. Это был 1990 год. Отца год как не было, он, к сожалению, рано умер, рак. Семье помочь было нечем, но сестра Гуля дала мне 100 рублей. Это было много по тем временам.
После училища направили в разведывательный батальон в Забайкалье. И тут война. В нашем батальоне было три лейтенанта. Двое – семейные, а я еще холостой. Правильнее было ехать в Чечню мне. В Грозный прилетел сразу после Нового года. Сначала шокировало, что в январе тепло и слякотно, повсюду подбитая техника. А потом начали гибнуть ребята. Гибли часто. Много. Я тяжело это переживал.
Вечером командир батальона Роман Шадрин собирал нас и давал разные советы, лишь бы выжили. Тех ребят, кому через месяц в увольнение, по негласному закону старались не брать на боевые выезды. Часто гибли именно те, кто уже настроился на возвращение домой.
За обе чеченские войны я не получил и царапины, хотя часто был в самом пекле. Мне повезло с командиром, он солдатам как отец родной. Потом я с ним не раз пересекался, будто судьба сводила. Он-то и порекомендовал после войны мне перейти из Минобороны во внутренние войска МВД. И я перешел. Сейчас, кстати, Шадрин живет в Екатеринбурге, мы всегда на связи.
Запомнился мне курганский парень Алексей Лебедюк. В 2000 году в Чечне я был командиром танковой роты, в горах стояли, из продовольствия – сухой паек. Каждый день. Надоедает. Тут вдруг в палатку Лебедюк заглядывает: «Кушать будете? Пельмени!» – «Какие пельмени, где взял?!» А он плечами пожимает: сам сделал. Оказывается, раздобыл муку, а на начинку пустил тушенку. Наварил столько, что всем хватило, и не по одному пельмешку. По домашнему мальчишки скучали. А Лебедюк сейчас на тракторе в своей деревне работает, рукастый парень.
Про семью
Жену Катю я встретил в 1997 году в Волгограде. Вместе ехали в автобусе, я помог ей выйти. Конечно, красивая, но потом меня покорила простотой, это редкость. Через год поженились, свадьбы не было, зато были кольца, они и сейчас у нас. А потом вторая чеченская война. Мобильной связи не было, кто выезжает, с тем письмо и передавал. А возвращался, так сразу набирал Введенку: «Не волнуйтесь, живой…»
Виделись мы с Катей примерно раз в полгода, но я в ней всегда был уверен. Она ни разу претензии или обиды не высказала. Понимаю, что ей тяжелее, чем мне, потому очень благодарен. После войны служил в Челябинске, потом в Екатеринбурге – командиром отдельного батальона, после командиром полка в Лесном, где и произошла история с гранатой. И повсюду следом семья, сейчас жена тоже служит, в штабе.
Сын Руслан учится в военном институте, первый курс. Я к его выбору отнесся положительно, но предупредил, что будет непросто. Он всего должен добиться сам. Мы с женой приняли решение – звонков по знакомству не будет. Желаю ему хорошего командира, от этого многое зависит на службе. Чтобы и в армии, и на гражданке мог быть примером. Для меня таким был и остается Шадрин.
Вы знаете, у меня никогда не было времени с сыном ходить на рыбалку или гонять мяч во дворе, служба не оставляет свободного времени. Но сын понимает. Думаю, с дочерью было бы сложнее, ей тепла больше нужно.
Про секунды
25 сентября на полигоне шли учения. Вот взмах руки, вот полет гранаты. И тут вдруг полета нет. Я обернулся. Смотрю, военнослужащий присел. Спрашиваю: «Где граната?» Упала, отвечает. Больше ничего не помню. Видимо, это автоматизм. На принятие решения было около четырех секунд.
(После случившегося полковник Султангабиев пришел в себя только через три недели. Каска пробита, оторваны пальцы на руке, от моментальной гибели спас бронежилет. В итоге сложная черепно-мозговая травма, повреждение глаз и лица, он перенес более десяти операций, была проведена стереопластика титановой пластины дефекта черепа, микрохирургическая пластика обширной раны правой голени. – Прим. авт.).
Пришел в себя, увидел жену. Не плакала. И тогда, и сейчас меня подбадривает. Я сначала думал, что я в Лесном, а был уже в Москве, в клиническом госпитале Внутренних войск МВД России. Когда осознал, что произошло, себя жалко не было. Было больно. Думал, рука и нога – это самые серьезные травмы, а зрение, так, ерунда, восстановится. Оказалось, наоборот. Один глаз ампутировали, вместо него у меня протез, а второй – сплошная пелена. В общем, не вижу я ваших лиц сейчас... Московские врачи планируют еще оперировать. Если бы вернуть все обратно? В той ситуации другого выхода не было.
(У солдата, выронившего гранату, после произошедшего случился нервный срыв. Свое спасибо Алексей Теленин сказал Султангабиеву через новостной сюжет на Первом телеканале. Лично с командиром не общался. Но, говорят, приходил в больницу, чтобы сдать для него кровь. Впрочем, перед больницей в Екатеринбурге в те дни выстроилась очередь из желающих стать донорами Серика Газисовича. Сегодня Теленин продолжает службу в армии. – Прим. авт.).
Еще один привет с родины – черная кошка. Ее Султангабиевы привезли из Введенки. Мы же привезли в подарок костанайский шоколад, все выпуски «КН»
с публикациями о герое-земляке, кружку с говорящим названием и картину, которой он обещал найти место в своей новой квартире.
Про Казахстан
В 2014 году я был в Введенке, где живут две сестры и брат, еще одна сестра – в Житикаре, другая – в Рязановке, недалеко от Костаная. Я один в России. Жена – русская, научилась делать бешбармак, я же очень люблю жареную картошку. У меня две родины. Конечно, уже привык, что россиянин, но в Казахстан тянет, там детство прошло. Как лучше станет, обязательно поеду. От Казахстана мне вручили орден Момышулы, для меня это очень почетно.
Про судьбу
Обычная судьба, как у любого офицера. Вчера смотрел документальный фильм про женщину из Екатеринбурга, которая была механиком-водителем танка. Ей оторвало ноги. В фильме показывали, как она восстанавливалась, на протезы встала. Очень сильная женщина. Смотрел до слез. Вот она сильный человек, а я – не сказал бы.
Конечно, хочу и дальше служить, но, боюсь, это будет невозможно. Я благодарен командованию, оно делает все возможное, чтобы я поправился. Только, если зрение не вернется, не смогу сидеть так бесконечно. Пойду на пенсию. Вот вы про счастье говорили, мне для него только зрения и не хватает. Все остальное есть.
P.S. Когда Султангабиева везли в «скорой», медик в какой-то момент обратилась к водителю: «Дай ручку!» Рука полковника, лежащего с развороченной головой, потянулась к карману. «Сейчас…» – прошептал он. «Что вы, это я не вам!» – врач чуть не расплакалась. Такой он, Султангабиев. Защищать и помогать – действие, отработанное до автоматизма. Вопреки инстинкту самосохранения.
