Он родился через год после войны там, где сейчас война. Он учился вместе со всенародной любимицей Валентиной Толкуновой. Он был в пятерке лучших молодых композиторов ещё советской Москвы. И он знает, откуда у песни растут крылья. Геннадий Седов – философ, композитор, юбиляр.
Гены романтиков
– Геннадий Дмитриевич, разве такое бывает? с 1971 года вы – бессменный председатель областного Союза композиторов! 45 лет между нотным станом и стихотворной строчкой.
– Я всем говорю: поздравьте меня, 70 лет творческой жизни, а мне – 99, неплохо сохранился? (Смеется). Некоторые шутку не сразу понимают, поэтому поначалу недоумевают: «Как вам удается так молодо выглядеть?!» Я им: главное – высыпаться, а для того, чтобы хорошо спать, на ночь пью таблетки «Антисекс». Сплю как младенец! (Снова смех). Если серьезно, быть композитором – дело моей жизни. И это я осознавал ещё со школьной скамьи.
– Откуда у сельского мальчишки, а я знаю, что ваше детство прошло в живописном местечке с романтичным названием Вишневый, появилась тяга к стихам и нотам?
– Это замечательное место, на границе России и Казахстана, Федоровский район. Но это потом, а родился я в Донбассе, через год после Великой Отечественной войны. Как раз там, где по сей день воюют. Это село Нижняя Крынка. Тоже очень красивое название – хоть сейчас в песню. Там через каждые два километра села, города – одним словом, тесно. А мой отец был большим романтиком, любил просторы, загорелся идеей покорения целинных земель и уговорил маму на переезд. Так наша семья в 1955 году попала сюда. Отец работал бригадиром строительной бригады. Построил не только наш дом, но и весь поселок: финские дома – его рук дело.
– Отец – романтик. А в чем это проявлялось?
– Вы только представьте, село между двух озер, вокруг леса, сосновый бор, березовая роща – красивейшая богатая природа. Как тут не петь?! Вся наша семья и пела. И у отца, и у мамы были очень хорошие голоса. Праздники, будни – раньше люди пели и по поводу, и без. Потому и говорили – люди широкой души. Ещё у меня были два брата, их тоже природа не обошла талантами. Младший даже музыкальное училище окончил. Другой на гармошке хорошо играл.
– А в вас как эти гены романтиков «прорастали»?
– Сначала я играл на балалайке, потом на гармони. А затем отец решил: мол, у меня три сына, значит, куплю три баяна. И купил.
– И сразу все трое заиграли?
– Не сразу. Но в те годы сюда, на целину, приезжали со всего Советского Союза. Молодые, активные, талантливые. И в наше село приехал преподаватель-музыкант из самой Москвы. Он нас научил, поставил руку под баян. Я начал играть уже с третьего класса. Причем весьма неплохо. Самоучитель был, нотная литература – раньше они тоже во многом помогали. Причем настолько, что ещё в восьмом классе решил поступать не куда-нибудь, а в Московский заочный институт имени Крупской, на музыкальный факультет. Четыре года проучился. Так в то время можно было – жить в поселке Вишневом, а учиться в Москве. Присылали задания, я в ответ – работы.
Среди «королей поэзии»
– Но вам было одного столичного вуза мало, решили ехать покорять Москву лично. Вас не отговаривали?
– Мне все говорили: «Из какой-то деревни и сразу в Москву?! Кому ты там нужен?» Как в фильме «Приходите завтра». Но в златоглавой мне было у кого остановиться, там сестра жила. Комнатушка ма-а-ленькая, под кроватью спал. Но зато в доме, где жил Леонид Утесов. Вообще у меня по всей жизни были расставлены музыкальные акценты. Эдакие символы, которые напоминали: всё делаешь правильно. Репетировал прямо в саду возле дома. Уже тогда собирал вокруг себя много зрителей. А они мне говорили: «Зачем тебе учиться, и так хорошо играешь!» Но решил поступать в Московский институт культуры, на дирижерское отделение. Тогда принимали в три потока: первый – Москва и Московская область, второй – Сибирь, третий – все остальные. Зашел на экзамен, начал играть на баяне «Полет шмеля», они удивленные сразу остановили, мол, спасибо, слух абсолютный. Спрашивают: «Где ты так научился играть? У вас же там, в Казахстане, одни верблюды!» В ответ похвастался: «Нет у нас верблюдов, зато есть московские педагоги!» Те переглянулись и отпустили. Пяти минут не прошло, а всех остальных мурыжили по полчаса. Ну, думаю, не прошел. Вывешивают списки, смотрю, у всех москвичей «неуд», а у меня – «хор». Так и другие экзамены – история, литература, язык. Хочу отметить, что тогда уровень сельского образования ни в чем не уступал столичному.
– Писать композиции вы же начали ещё со школы. А там, в альма-матер композиторов стены помогали? Наверное, хиты выходили сами собой...
– Когда я учился в Москве, то стал писать больше. Мои стихи публиковали в «Московском комсомольце», в «Ленинце»... Это были философские тексты для песен. Стал сотрудничать с известными композиторами. Например, с Евгением Кузнецовым, музыкальным руководителем знаменитой «Березки». Написали совместно несколько песен, которые исполняли московские вокальные коллективы, хоры. Известность ко мне пришла ещё в студенческие годы. Тогда в Москве ежегодно выбирали «короля поэзии» и пятерку лучших среди молодых, в которую вошел и я. В знаменитом концертном зале Чайковского проходили концерты, на которых исполняли мои песни. И я сидел как автор в первых рядах рядом с именитым композитором Константином Листовым, который сочинил «Землянку».
– Уютно чувствовали себя в московском бомонде?
– Это было отличное время. Тогда ещё не было шоу-бизнеса. Всё было по-честному: хорошая песня – ценили, не очень – до свидания, пиши другую.
– А тогда на чем держалось композиторское искусство?
– В основном писали для души. Кстати, тогда, чтобы быть профессиональным композитором, нужно было окончить консерваторию, причем композиторский факультет. Иначе, хоть наизнанку вывернись, тебя профи не признают. Тот же Игорь Крутой в то время при всём своём таланте прошел консерваторию, чтобы его приняли в высший эшелон композиторов.
– У вас было желание туда же пробиться?
– Это очень трудно. Хотя меня приглашали работать в Московскую консерваторию, но зарплата была маленькая. Ставка преподавателя в том же вузе – 105 рублей, и ни в коем случае нельзя нигде подрабатывать. Но зато появлялись отличные связи. Например, с Юрием Маликовым, группа «Самоцветы», отцом Димы Маликова. А я работал тогда в Московском областном ДК художественным руководителем. Кстати, хорошая практика для любого начинающего худрука. Тогда в моем ДК был концерт «Самоцветов», они ещё были не избалованы. Посмотрели в антракте мои песни, им понравилось, даже решились уже что-то и петь. Я им предложил «Все цвета отличные».
Вообще мне везло встречать в жизни интересных людей. В их числе Валентина Толкунова. Мы с ней вместе учились в институте, в одной группе. Вместе выезжали в колхоз на картошку! Я на баяне, она пела. Просто красавица, длинная коса, бездонные серые глаза, высокая – все влюблялись. Даже я пытался ухаживать. Кстати, тоже был красавчиком! Танцевали, но не более. Она была прекрасным человеком, отлично училась. Это сейчас звездами становятся те, у кого деньги, а тогда – только истинные таланты.
Между вечным и земным
– Как вернулись в Костанай?
– Понял, что перспективы у меня там не было. Пробить свои песни на ТВ невозможно, только если по далеким деревням ездить, по холодным клубам. Решил вернуться на Родину. Лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в столице. А домой приехал, и зарплата в 10 раз больше! Без преувеличений. Я за год работы в Костанае накопил денег и смог купить новенький «Москвич». Афишами весь город был заклеен: «Костанайские зори», я один из основателей. И в 1971 году написал песню «Костанайский край», которой исполнилось в этом году 45 лет. Её до сих пор поют, она остается в рейтинге, как визитная карточка нашей области, первый гимн края. Например, ездил в Болгарию, Румынию на гастроли. Там гид, когда узнал моё имя, обрадовался: «Ваши как приезжают, всегда поют песню «Костанайский край». Хоть на автора посмотреть!» Думаю, это моя главная песня.
– Ведете счет своим композициям?
– Более трехсот. Плюс восемь музыкальных альбомов, 12 песенных сборников, философские книги, поэтические.
– Свою первую рифму, первую песню помните?
– Да, это была песня о первой любви. «Жду с тобой свидания у плетня родимого...» Это ещё в школе!
– Как происходит этот процесс? Вы ходите, ходите и вдруг – бац, муза посетила, садитесь и пишите. Или ломаете голову, приходят образы, которые складываются в строчки и музыку...
– Песня рождается за три-пять минут. Строчки идут сами. Ведь пишешь не нарочно. Это должно идти от души, от сердца. Иначе у песни не вырастут крылья. Она должна летать, а не падать. А сегодня часто пишут банальщину, жвачку. Современную песню слушать невозможно. Один аккорд и ноль смысла. Заплатил аранжировщику, и тот из одного «ля» или «ми» «выращивает» мелодию.
– В чем отличие хорошей песни от популярной?
– У первой глубокий смысл, мелодичность, разнообразие ритмов. У последней нередко всё упрощено – и текст, и музыка. Но и хорошая песня может стать популярной. Отличные примеры среди наших современников – Николаев и Газманов. Последний, кстати, когда приезжал в Костанай на гастроли, хвалил мои песни. Говорил, что Кобзона могут заинтересовать.
– Сколько в нашей области композиторов?
– Около 50.
– А 45 лет назад было больше?
– Столько же. В основном старшее поколение. Молодых – единицы. У них это пока на уровне подражательства.
– Профессия не кормит?
– Нет, этим не проживешь. Если пишешь не для большой столичной сцены, то только для души. Я постоянно пишу. У меня циклы песен: «О чем курлычут журавли», «Творцы Победы», «На крыльях света»... Мои песни поют многие костанайские коллективы и солисты, за что им спасибо. Для композитора главная задача – чтобы его песня шла от сердца к сердцу, а не так, что в одно ухо влетает, а из другого тут же вылетает.
– Спасибо, пусть ваши песни всегда доходят до сердца слушателя.
