В промерзшем тусклом зале казенного учреждения народ сидел в верхней одежде. Сход был назначен на 11 утра. Редкостное единодушие – явились все. Еще бы: речь шла о том, как дальше выживать на селе.
Тень мафии
– Без скота всем нам кранты, – возбужденно говорил мне крепкий мужичок, глядя на которого, сразу можно было угадать, что у него подворье состоит не из одной курочки-рябы. – Оборзели! Говорят, в области есть план по заготовке мяса, вот власть всеми силами его и выполняет…
– Ага, – вторит ему женщина. – В декабре приезжал к нам на сход замакима района, а толку? Скот как продолжали ликвидировать, так и продолжают. Какие-то темные личности ездят по деревне и за бесценок скупают мясо. Мы президенту будем писать!
Село Юльевка Аулиекольского района бурлит с осени прошлого года. Кто забыл, напомню, что Юльевка – это бывшая центральная усадьба овцеплемсовхоза «Сулукольский», начавшего свою научно-производственную родословную карьеру в 1929 году и явившего миру породу северо-казахских мериносов. Но это в прошлом. Забудьте. Отсчет нового поколения юльевцев здесь идет с чистого листа. Почерк сбивчивый. Но мысль четкая.
«С весны у людей с подворья вывели почти весь скот, который у них имелся. Остались крохи от того стада, которое было в поселке еще год назад. Только в период с 25 октября по 5 декабря вывели более 150 голов КРС. Мои односельчане, у которых забрали весь «больной» скот, с негодованием говорят, что заводить снова коров теперь нет никакого смысла, потому что все равно опять все выведут. Сколько сил потратили, чтобы развести коров, а потом отдать их за копейки. У кого после такого останется желание дальше заниматься разведением КРС? Односельчане так рассказывают, что был случай, когда к нам в село приезжал закупщик мяса. Его спросили жители нашего села: мол, не боишься, что выявится бруцеллезный скот и можешь потерять деньги? Закупщик ответил, что никакого бруцеллеза у вас нет. У вас есть мафия, которая заинтересована в получении дешевого мяса. Также есть подозрение на то, что где-то выше, возможно, кто-то продает списки тех, кто имеет больной скот. У ветврача же такого списка нет. Создается впечатление, что кто-то пытается превратить единственный способ нашего существования в прибыльный бизнес. Если мы раньше относились к категории самозанятых, то теперь мы смело относим себя к категории самовыживающих. Многие брали сено в долг. Теперь, когда скота во дворе не осталось, никто не отдает сенокосчикам деньги за сено. Как жить и тем, и другим? Как отдавать долги в магазины? За что осенью собирать детей в школу? За что покупать уголь? Зачем тогда село? Кто тут останется жить? Оксана».
Письмо не анонимное. Размещено на сайте акимата Аулиекольского района. Есть и ответ за подписью руководителя областного управления ветеринарии Б. Қайыпбая. Стиль письма сух и деловит, как и подобает служебной переписке. Если коротко, то суть его такова.
В связи с подтверждением диагноза бруцеллеза крупного рогатого скота решением акима Сулукольского сельского округа село Юльевка объявлено неблагополучным. Следовательно, цитирую главного ветеринара, «ветоздоровление неблагополучного пункта осуществляется путем систематических диагностических серологических исследований через каждые 15-20 календарных дней до получения подряд двукратно отрицательных результатов с постоянной изоляцией и убоем больных животных. Убой производится не позднее 5 календарных дней со времени обнаружения больных животных на основании предписания ветеринарной службы».
Вот и вся недолга. А отчего тогда сыр-бор?
В отрыве
Большинство наших сельчан, не пристроенных в ТОО, это те же полярники, дрейфующие на отколовшейся от материка льдине. Но полярникам забрасывают пищу и пишут про них героические книги. Самозанятых же у нас предпочитают не трогать. Да и сами они давно живут по принципу «моя хата с краю». Есть корова-другая, бычок, свиньи, овцы, лошади – протянем. Типичное натуральное хозяйство со времен хана Батыя: вырастил скот, продал, на вырученные деньги снова купил сено, фураж, поставил на подрост теленкабычка, один из которых может стать полноценной коровой года через три, а второй достигнет товарных кондиций не меньше чем через год.
И вот вы три года мантулитесь возле вашей буренки, ждете от нее молока и приплода, кормите и холите ежедневно, но тут приходит ветврач и выносит приговор: расстрелять! Приговор обжалованию не подлежит, а ежели вы воспротивитесь исполнению, горько кручинясь от такой жестокой несправедливости к любимой буренке и к вашему семейству, вам законно могут прилепить немаленький штраф. Ибо вы – по факту и закону, а не по чьей-то злой воле – распространитель заразной болезни. Вопрос же о том, а с каких таких доходов теперь кормиться вам, повисает в воздухе. Потому что вы – самозанятый. Как полярник. С той лишь разницей, что до вашей единоличной и быстро тающей льдины никому нет дела.
Это не сценарий конца света. Это констатация того, что у нас деревня, из которой теперь можно написать жалобу хоть в ООН со скоростью света, просела в своей ветеринарной образованности до образца времен ее раскулачивания. Плакаты 1930 годов призывали: «Уничтожим кулаков как класс!» Уничтожили. Найдите сейчас обстоятельную и написанную доступным человеческим языком инструкцию о том, что такое бруцеллез и как с ним бороться. Покажите мне лектора, который в деревне, по заданию отдела внутренней политики акимата, популярно расскажет, чем бруцеллез отличается от туберкулеза.
Не найдете и не покажете. Нет у нас внятного диалога с теми, к кому мы пришли резать их скот. Поэтому и собираем урожай тучных, как зеленые тошнотворные мухи, слухов и недомыслий. Зараза. Отсюда и нездоровое брожение.
Голос разума
Вернемся на исходную. В ноябре прошлого года ветеринары обнаружили в Юльевке 139 больных коров. Подобные очаги у нас в области – не редкость. На сегодняшний день их 13. Так вот, при повторном обследовании месяц спустя в Юльевке заразных оказалось только три. Температура, иными словами, возвращается к нормальным показателям.
Сейчас в подворьях юльевцев осталось порядка восьмисот голов. Но пить шампанское за благополучный исход еще рано. Бруцеллез хитер. Он не опасен для человека, но имеет свойство надолго залегать в организме КРС. Можно исследовать дважды вашу корову и получить отрицательный ответ, а на третий-пятый раз ветврача со шприцем вы уже встретите с подозрением на злой умысел: не ты ли, браток, в сговоре с мафией ненасытных закупщиков? И когда третий анализ звучит как убийственный приговор, руки тянутся к вилам: не пущу!
Это вполне реальная схема на происходящее в тех наших сельских округах, села которых объявляются неблагополучными по бруцеллезу. Однако излишнее давление в социальных котлах сбрасывается без особых премудростей. Просто нужен профессионал, умеющий находиться на одной волне с деревенской средой.
Валерий Коваленко, руководитель Костанайского филиала республиканского противоэпизоотехнического отряда, явился на сход жителей Юльевки с командой специалистов из смежных сфер, но держал ответ единолично. Когда он рассказывал о природе болезней животных, я слушал его вместе с сельчанами, как первокурсник на ознакомительной лекции. Бруцелла – это не сибирская язва, не споровая инфекция, а бактериальная инфекция. Исследуется все поголовье в возрасте от 4-6 месяцев и выше через каждые 15-20 дней. В это же число попадает даже корова, рожающая у вас на глазах. Следовательно, телята от больных коров подлежат утилизации.
Этот пункт и стал одним из проблемных, на который ни Коваленко, ни группа специалистов ответа не дали. Суть в том, что если за корову, приговоренную к отправке на мясокомбинат, закупщики платят сельчанам по 800 тенге за килограмм живого веса, то теленок в своей «петушиной» весовой категории никого не интересует. Но ведь он тоже рос на тех же кормах и трудозатратах, что и взрослая особь. Логичный вопрос из гущи народной: кто эти потери компенсирует?
Это не способ заработать на государстве. Мне кажется, это вопрос партнерских отношений: если государственная статистика признает, что 80% всего производимого молока и мяса приходится у нас на мелкотоварных собственников (читай – самозанятых), то и риски при форс-мажорах должны быть если и не поровну, то хотя бы адекватны крестьянским потерям.
Надежда на вакцинацию, которую многие крестьяне воспринимают как чудодейственное средство от хвори, тоже не прокатит. По словам Коваленко, она покажет себя лишь там, где есть строгий учет скота, где он надежно изолирован. В деревенских условиях, где животные пасутся на общих пастбищах и стада которых пополняются завезенными особями из различных регионов области, вакцина сгодится разве что для профилактического действия.
Но если мы полны желания действительно оздоровить стадо, а не бить в шаманский бубен, тогда путь один – многократное исследование скота из неблагополучной зоны, ликвидация больных, дезинфекция сараев и тотальный ветеринарный контроль за поступлением в местный ареал «новобранцев» со стороны.
Жестко. Ну а как иначе с заразой? Люди поймут. С ними только нужно говорить доступным языком, а не витиеватым слогом казенщины с привкусом старшего над младшим.
