Сагымбай КОЗЫБАЕВ, выпускник журфака Ленинградского университета, основатель и первый президент Академии журналистики Казахстана.
С 1974 года по настоящее время работает в КазНУ имени Аль-Фараби. Доктор исторических наук. Профессор. Академик. Интервью состоялось в Костанае.
– Сагымбай Кабашевич, вы сами написали очень многое, о вас написали многие. Это не так уж хорошо, когда готовишься к эксклюзивному интервью. Есть ли «белые пятна» в вашей биографии и карьере?
– Есть. В Кустанае наша семья жила недалеко от нынешнего Парка Победы. Я сначала учился в школе которую построил Алтынсарин. В этот приезд я увидел на месте, где активно шла моя детская жизнь, «белое пятно», вполне логичное, если учитывать время. Парка Победы не было – на его территории мы находили человеческие кости и относили их на базар, там принимали. Денег за них не давали, только свистульки. Останки каких людей мальчишки относили на базар и зачем их принимали? Кости тех, кого уничтожили колчаковцы, большевики, кто умер не по «идеологическим причинам», возможно, шли в переработку. Отношусь к этому философски. История бесстрастна. Исправлять ее – безнадежное занятие. Но листать страницы очень интересно.
– Вы – один из представителей семьи, которая часть истории нашей страны. Как формируются такие «ячейки общества»? В одной из своих книг бесстрашно рассказываете об отце – Кабаше Козыбаеве – он был «кызыл белсенды», красным активистом, в 1924 году участвовал в работе союза Кошчи, в конфискации имущества баев-полуфеодалов. Сегодня за такое не хвалят…
– Отец – наша гордость. Он в свое время батрачил. Был неграмотным. При Советской власти посещал ликбез. Называлась эта учеба «курсами подготовки советских работников». Шел 33-й год, а ранее отец подписывал документы отпечатком большого пальца, хотя он уже был «официальным лицом» – председателем 11-го аульного совета Караобинского района Кустанайской области. А потом его рекомендовали председателем отстающей артели «Жана Турмыс». Я написал книгу об отце. Она у меня долго не шла, трудно писать о родном человеке объективно, спокойно, без пафоса.
Вы спрашивали о «белых пятнах», я старался дать им правдивую окраску. Долгие годы потратил на поиски самолетов – звена истребителей «ЯК-7», купленных Кабашем Козыбаевым и его другом, председателем соседнего колхоза Яковом Верещенко. Отец – в Красной Пресне, Яков Иванович – в Долбушке. Если мы своего не даем забыть, то Верещенко забыт. И это несправедливо, я в сотый раз говорю. Отец собрал 190 тысяч рублей, Верещенко – 180 тысяч. Инициатива покупать танки и самолеты для фронта исходила от саратовского крестьянина Ферапонта Головатого. Газеты этот почин тиражировали активно. Ферапонт 180 тысяч рублей заявил. Наш дед говорит: и у нас 180 тысяч, давайте еще собирать. А уже все было продано – велосипед, патефон, мамины, и всей женской родни, серьги, скот продали. Но еще 10 тысяч рублей колхозники собрали.
– «КН» эту историю когда-то рассказывала ваша сестра Саулеш Кабашевна. Говорила, что у отца была бронь, хотя он рвался на фронт…
– Его выгоняли из военкомата, потому что в тылу нужно было работать, выполнять планы, давать продукцию. За далеким горизонтом от Красной Пресни творилась Сталинградская битва. Суровая зима. Двое детей у родителей в войну умерли, они взяли эвакуированных – татарского мальчика и русскую девочку. Когда война отступила, эти дети вернулись домой. А пока отец слушал сводки, переживал по-мужски сурово. После того как деньги были собраны, их обменяли в Госбанке на квитанцию. И вот лошадка, сани и две недели пути в город Чкалов (Оренбург). С фронта прилетели летчики. Завод был подземным – выкатили три самолета. На крыле одного было имя Кабаша Козыбаева, на крыле другого – Якова Верещенко, на крыльях третьего – обе фамилии. Летчики даже предложили доставить покупателей домой по воздуху. Отец сказал: «У вас каждая минута на счету, летите на фронт». Через годы я пытался найти летчиков – эти «белые пятна» так и остались.
– В 1943 году «Сталинский путь» рассказал своим читателям о покупке самолетов. Комментарий давал Кабаш Козыбаев, ваш отец. Война была главной темой того периода истории. Что сегодня, на ваш взгляд, должно быть главной темой для СМИ?
– Внутренние проблемы страны. Например, российское ТВ зациклилось на Украине и Сирии. Больше сказать не о чем? У нас подобных передач нет, но слишком много поют с экрана. Некоторые каналы наши зрители не смотрят. Каналы есть – зрителей нет. Если взять прессу, осталась одна оппозиционная газета, в Алматы. Она нужна, но она одна осталась. Все остальные похожи друга на друга. Почему? Потому что вопрос выживаемости газет стоит остро. Может быть, поэтому так много дифирамбов? А они – не главная задача прессы. И это должны понимать и журналисты, и власть, и учредители СМИ. Я внимательно наблюдаю за региональной прессой и довольно резко о ней пишу. Газеты сейчас выходят с разными лозунгами, определяющими их позицию. Меня зацепил еврейский призыв: «все евреи ответственны друг за друга».
– Как известно, это из Талмуда. Журналистика может поставить во главу угла ценности тысячелетий, ведь мы работаем «на скорую руку»?
– Своя колокольня должна быть у каждого, будь то издание или журналист. Еврейские коллеги взяли за основу то, что можно назвать патриотизмом. Или призывом к единству нации-страдалицы. Но, с другой стороны, живем в многонациональной стране. И все должны быть ответственны друг за друга. В этом смысл.
– И об этом надо писать?
– Нисколько в этом не сомневаюсь. Но сегодня нужны деньги, чтобы держать газеты на хорошем уровне. С деньгами – негусто.
– Вы говорите студентам журфака то, что говорите в узком кругу?
– Студентам говорю об одном, коллегам – о другом. Это в плане тематики. Молодое поколение, на мой взгляд, не должно сразу погружаться в политику, в идеологию. Но его вообще-то и в другие сферы «погрузить» трудно. А это – проблемы образования, прежде всего. В России еще есть классическое образование, у нас – нет. Студенты ничего не читают. Сейчас есть такие газеты, которые выпускаются одним-двумя, от силы – тремя журналистами. И в них – ошибка на ошибке. Болезнь роста вроде бы уже должна пройти. А она продолжается. У нас в 28 местах выпускают журналистов. Без базы. Без кадров. Без учебной литературы. В свое время только журфак КазГУ выпускал – и все было нормально. А сейчас выпускники работают не по специальности. 80% – мимо профессии. В лучшем случае находят место в пресс-службе.
– А если встать на позицию читателя, телезрителя? Они-то получают то, что им нужно? Чего хочет публика?
– Люди разные и потребности их – разные. Но общий знаменатель все-таки искать необходимо. Мы знаем печатные издания и телеканалы, которые занимаются показухой. Показуха претит любой публике. Это надо хорошо понимать. На другом канале у нас про то, кого и где убили. Общество пичкать только этим противопоказано. И если есть слишком большой спрос на такую тематику, то это показатель нездоровья. Негатив нужно освещать, но нельзя его брать за основу, построить на такой почве можно только тюрьму. Надо умело сочетать тему созидания и то, что ей противостоит, в частности, криминал. Но жанры пропали: где фельетон? Эссе, очерки стали редкостью. Как публика будет читать то, чего нет?
– Рискну спросить: почему не учите студентов писать фельетоны, эссе, очерки? Почему не выпускаете журналистов, которые работают не для показух?
– Дело не в том, что не существует «рецептов» по обучению журналистике, а в том, нужны ли они учредителям СМИ, власти, обществу. Молодежь хорошо чувствует, чего от нее хотят. Я говорю не о декларативных вещах, а о честности в этом вопросе. Кто лучше: умный, талантливый, но несговорчивый? Или все-таки сговорчивый? Любого из нас, со всеми вышеперечисленными качествами, время от времени хотят поставить в рамки. Я это вижу и по России. Возможно, только «Новая газета» работает там, как независимое издание. Мне не очень понятно, почему разорваны отношения между соседями – в смысле информации. Например, мы не можем смотреть киргизские телеканалы, хотя живем по соседству. Это либо просчеты идеологические, либо «хитрость» идеологическая.
– Где лучше журналист познает жизнь – в столице или в глубинке? Вы приезжаете в Костанай, что здесь видите?
– Принюхиваюсь: пахнет ли еще наш родной очаг? Не так часто приезжаю, перед этой командировкой был три года назад. Но этого хватает, чтобы увидеть бывший «Краснопресненский» совхоз – один из четырех по всей республике, удостоенный ордена Ленина, в его печальном нынешнем состоянии. Там жили мои родители – патриоты, счастливые люди, любившие своих детей и внуков до самозабвения. А сейчас молодежь там пьет. Социальных благ нет. Рассказывали, что столбы пилили на дрова – был такой период. Стелу, которую мы посвятили гражданскому подвигу своего отца, купившего самолеты, украли дважды – там 120 кг бронзы. Сейчас в акимате села спрятали. Надо же поставить? Может, во дворе школы? Памятник брату – работа первого казахстанского скульптора Наурызбаева – утащили бесследно. Пришлось потом ставить камень – от бронзы отказались. Понимаете, это не частности. Почему молодая мать бросает только родившегося ребенка, а порой убивает? У нее атрофировано чувство семьи и долга, у нее отшибло память. И когда это происходит, мир переворачивается. Пресса должна показывать эти раны. Обида за державу – честная, правильная обида. Я бы сказал, что это один из китов, на которых должна держаться журналистика.
– Вам прислать интервью на согласование?
– Нет. Я абсолютно не боюсь говорить то, о чем думаю.
– Спасибо.
