Узункольской Пресногорьковке исполнилось 265 лет, местный краевед продолжает открывать её забытые имена.
О личном
Без личного не обойтись – в Казахстан я въехал на лошади. Январь, 1959 год, станция Троебратное. Отец приехал за нами на санях, запряженных резвой низкорослой кауркой. Мы катили по белоснежной целине, укутанные в теплые тяжелые тулупы, и я после лесистой Белоруссии всё не мог наглядеться на безграничное степное безмолвие. И вдруг на искрящемся полотне появилась огненно-рыжая лиса. Я такую раньше видел только в сказках. Она бежала метрах в 40 от нас. Похоже, мы для нее были частью зимнего пейзажа. Какая же она была красивая…
С этого у меня и началась Пресногорьковка. Сегодня ей 265. Мы прожили в ней года два из этих лет. Вполне достаточно, чтобы держать на полках памяти самые яркие страницы отрочества: свою первую утиную охоту, полуразрушенную церковь, в холодных стенах которой я учился курить, первую школьную любовь, правда, такую же бесследную, как и тот дымок запретной папиросы.
Я бы давно забыл Пресногорьковку. Мне мешает это сделать Сергей Виниченко. Он эпизодически возвращает меня туда, открывая все новые и яркие страницы ее истории, в которой я, будучи по менталитету сугубо советским человеком, полагал, что всё давно открыто и ясно.
Сергею 56 лет. Школьный учитель истории. По служебной тарификации – учитель высшей категории. За это полагается хорошая зарплата. Часть ее он тратит на издание собственных монографий и книг. Он создатель школьного краеведческого музея с уникальными артефактами: более тысячи экспонатов, восемьсот фотографий. 240 школьников тут как у себя дома. Потому что Виниченко учит детей вести археологические и архивные поиски, учит, как не заблудиться в лесу и помнить людей своего рода до самых глубинных времен.
Сам он похож на студента стройотряда: худощавый, очкастый, все время в каких-то идеях и поисках, излучающий неподдельную любознательность. Он проводник. Как Дерсу Узала. Помните? Только тот вел ученого и писателя Арсеньева сквозь дремучую уссурийскую тайгу, а этот уже больше тридцати лет ведет сотни современников по этажам и подвалам чрезвычайно рудоносной на памятники старины и культуры Пресногорьковки.
О возвращенных
Виниченко здесь главный исследователь и хранитель биографий. Он поддерживает связи с родственниками народного писателя Казахстана, основоположника отечественной драматургии Габита Мусрепова, которому в этом году исполнилось бы 115 лет. «Многие годы пытался найти ответ на вопрос – кто же учил Мусрепова»? – в одной из своих книг пишет краевед.
Вопрос возник из воспоминаний самого Мусрепова: «Иногда меня спрашивают: а почему вы стали писателем? Ответ у меня давно наготове: потому что так велела Сильвия Михайловна, моя учительница в Пресногорьковке. Она вела русский язык и литературу – не то латышка, не то полька. Молодая красивая женщина. Голос у нее красивый, серебристый, а глаза живые, яркие, глубокие как озеро Кажабай, возле которого наш род проводил лето. Я не мог ее не послушаться». Речь идет о годах учебы с 1918 по 1921.
Поиски Виниченко в архивах привели к тому, что, говоря о своей учительнице, Мусрепов имел ввиду Мариамну Александровну Шехтер, коренную пресногорьковчанку. Ее отец Александр Шехтер, выпускник Казанского ветеринарного института, в молодости был активным участником «Народной воли», за что и был выслан в Пресногорьковку под надзор полиции. Здесь он женился на дочери войскового старшины Анне Кубриной, родной сестре будущего колчаковского генерал-майора Николая Кубрина. Брат, будучи еще подъесаулом (казачий офицерский чин), запретил сестре выходить замуж, посчитав, что негоже потомственной дворянке венчаться с каторжником. Тогда молодые тайно обвенчались в храме соседней станицы. Так и появилась на свет Мариамна, в дальнейшем путеводная звезда казахского классика. Она умерла в 1950 году.
Судьба ее дяди-генерала сложилась трагически: начальник первой Сибирской казачьей дивизии был взят красноармейцами в плен под Красноярском и расстрелян в архангельской тюрьме в 1921 году.
Этот фрагмент – результат поисков школьного учителя Виниченко. Он открыл и продолжает открывать новые имена и мельчайшие подробности жизни выдающихся, но изрядно забытых людей. Ну скажите, кто знает, сколько генералов, писателей, ученых вышло из стен Пресногорьковской школы? Я не знал. Оказывается, как минимум, четыре генерала, царских и советских: Кубрин, Киженцев, Коляда и Нарбут. Самый старший из них по возрасту генерал Нарбут, герой русско-японской войны. Виниченко узнал об этом из журнала «Разведчик», который выходил в Омске за 1919 год. Некролог сообщал, что Нарбут похоронен в станице Пресногорьковской.
У Виниченко богатейший материал по любым вехам истории. Вот воспоминания ссыльной Зинаиды Заккит (50-е годы): «Из Кустаная нас перевезли за реку Тобол, где ночевали две ночи. Группа из 28 человек. У всех дети. И как назло начались дожди. У переправы одна маленькая хибарочка. Все не могли поместиться. Наконец, подъехала машина с директором совхоза Пресногорьковский. Он взял половину, а остальных оставил на завтра. И завезли нас за 250 километров. Разместили по квартирам. Я с Софьей Нейдорф, моим новым другом, живем у вдовы с двумя детьми. Кровати нет. Пол земляной. Комната меньше нашей. Клопы, блохи, сверчки. Работаем в совхозе с 7 утра до 8 вечера. Выполняем работу всю, какую дают: грузим мешки, перелопачиваем зерно, заметаем ток. С возрастом не считаются. Выходных нет».
Чуть позже, ноябрь 1951 года, другая свидетельница: «В станице большое волнение: в ФЗО (фабрично-заводское обучение. – Прим. ред.) набирают из района тысячу человек, в том числе из нашей школы 40 детей. Берут неуспевающих, хулиганов и переростков. В их число попала и дочь моих хозяев, она в пятом классе. Мать в отчаянии. Девочка прибегала ко мне, я ее успокаивала, говорила, что в ФЗО она приобретет хорошую специальность».
Жизнь, как она есть. Без прикрас. Наверное, в этом и заключается ее драматизм и ее очарование.
Николай Коляда, известный в России драматург, руководитель Екатеринбургского «Коляда-театра» пишет: «Родившись и до 15 лет прожив в Пресногорьковке, где в то время все было советское и где о прошлом не знали и знать ничего не хотели, потому что «мы наш, мы новый мир построим», я, как и мои сверстники, бегал в школу мимо пугающей разрухой церкви, и жил надеждой побыстрее отсюда уехать… А прошло время, и вижу, что милее того времени, прекраснее родного села нет и не будет. Это наша родина, наша Пресногорьковка».
Вот видите, что делает благодарная память.
О таланте
Краеведение, как тонко подметила одна из юных учениц в школьном сочинении, «это своеобразный родительский сундучок». А я нашел продолжение этой фразы в словах академика Лихачева: «Вне культуры существование человечества на планете лишается смысла». Сергей Виниченко своим краеведческим, педагогическим подвижничеством неустанно держит на высоком градусе мысль о том, что наследство, оставленное нам предками, это есть и опыт хозяйственного освоения края, и его вековая культура.
Тут и доказывать вроде нечего. Но мне почему-то кажется, что Виниченко все-таки в этом своем убеждении, как Робинзон на необитаемом острове. При всем том, что Сергей Николаевич автор 60 статей в областной и республиканской прессе, я не слышал, чтобы у нас его опытом всерьез озадачилась педагогическая или культурологическая общественность. На последнюю, вышедшую три года назад книгу у Виниченко хватило средств только на 24 экземпляра. На предыдущие книги ему присылали деньги из Германии, научные сообщества России. У нас с этим как-то все тихо. Дадут грамоту – и спасибо.
Я недавно набрел на список почетных граждан Костаная и области. Спортсмены, районные акимы, директора предприятий, партийные работники, начальники отделов госучреждений и даже три космонавта. Достойные люди. Краеведов там нет. Их у нас меньше, чем пальцев на одной руке. Боюсь, что вскоре и того не будет. Талант – он уникален. Его не наштампуешь.
