Это наш герой говорит о Костанайском русском драмтеатре, служению которому отдал десятки лет. Завтра, 27 августа, народный артист Казахстана Вячеслав Колпаков отметит 80-летие.
Большой артистнебольшого театра
– Вячеслав Борисович, когда и где подхватили «вирус» под названием театр?
– Я ещё и говорить-то особо не научился, но когда взрослые спрашивали маленького карапуза: «Когда вырастешь, кем будешь?» – я сразу отвечал: «А-а-артистом!» Мой папа – народный артист России, от него, возможно, и на генном уровне передалась любовь к искусству. В раннем детстве это засело в мою голову, я о другой профессии никогда и не думал. Когда мне в 19 лет после одного из смотров художественной самодеятельности в Кургане предложили работу на театральной сцене, согласился. Уже на следующий день я пришел в театр. Пораньше назначенного. Подхожу к доске объявлений, а там приказ висит: зачислить меня на должность артиста третьей категории. Зарплата по тем временам мизерная – 450 рублей.
– И какой была первая роль?
– Не поверите, но в тот же день рядом повесили распределение ролей на новый спектакль. И там я в одном из центральных образов. Понятно, что там же работал и отец как ведущий артист театра. Поэтому директор меня хорошо знал, а в тот момент увидел во мне что-то такое, безоговорочно подтверждающее – вот он для сцены подойдет. И у меня дело пошло. Не знаю, нахальство ли моё было вторым счастьем или уверенность, что мой папа – ведущий актер. Режиссеры стали меня ставить на главные роли. Но тогда после года отсрочки меня призвали в армию. Три года отслужил, вернулся, проработал сезон и... понял, что два Колпакова для одной сцены многовато. Начал подыскивать варианты. А тут один мой товарищ стал директором Златоустовского театра. Он и предложил к нему перейти, и зарплату прибавить, и квартиру дать. Дела у меня хорошо шли и там – ролей много, жильем обеспечили. Кстати, когда до отдыха оставалась неделя, у меня всегда было в голове: «Скорей бы отпуск...» А когда проходила неделя в отпуске: «Скорей бы на работу!» Настолько полюбил сцену. Три сезона проработал в Златоусте. Директора перевели руководить театром в Костанае. И он предложил мне переехать. И ведь он один из лучших директоров, но не в смысле педагога-воспитателя. Если у него в зале сидело всего 50 человек, он отменял спектакли. Был только аншлагом доволен. Я согласился. Подумал, что один год ничего не решит, попробую. И этот годик затянулся на 50 лет!
«Легли на душу только пять ролей»
– В амбициях молодого актера больше плюсов или минусов?
– От них никуда не деться. Никому. Главное – не увлекаться. Я сюда приехал, а вместе со мной сезон начали 20 новых артистов. И все хотели себя показать. Это был год один из юбилейных для Костанайского драмтеатра. Распланировали даже алматинские гастроли. Тогда это было впервые для театра областного уровня – выйти на сцену к столичному зрителю. В тот момент кто-то из корреспондентов местной газеты нашел подшивку за 20-е годы, где сказано, что в Костанае начинает работать профессиональный драматический театр. И в итоге оказалось, что нам не 35 лет, а через три года – полвека. Поэтому отмечать первую дату не стали, решили дождаться второй. А гастроли в Алма-Ате состоялись! У молодых амбиции зашкаливали. Каждый хотел как минимум играть Гамлета. И это только во благо творчеству. Потому что каждый старался проявить себя на все сто. Вообще нам тогда повезло – началась государственная перестройка.
– В чем это проявлялось для театра?
– Поворот на демократию. А я молодой, со свежими мозгами. Очень чувствовал застой государства. Театры, как тогда говорили, стали менять свою платформу. До этого было: «Чего изволите?!» – и чтобы громко. У меня же вот здесь (показывает на голову. – Прим.авт.) вертелся другой театр. Сыграть не то, что надо, а интересный образ, показать характер. А это уже процесс мышления. И я с полной уверенностью стал добиваться этого на сцене, спорить с режиссерами. В итоге за год натворили столько, что «убили» своими гастролями Алма-Ату. После этого наш театр долгое время в верхах считался одним из лучших в Казахстане. Об этом говорили вслух.
– Вы всегда играли те роли, которые вам хотелось?
– Далеко не всегда. Я на зарплате, в штате, а потому работал в театре, а не творил! Хотя старался делать иначе. Первые 20 лет находишься в положении исполнителя. В чем судьба артиста? Если он в своем видении параллельно идет с режиссером, что-то получается. Иначе – сложнее. В моем случае режиссеры, до того как распределить роли, разговаривали с каждым из нас. Бывало, что я находил повод отказаться от какой-то роли, потому что не нравилась. Плохая роль – ужасное определение, но такие бывают. Это были единичные случаи. Года три тому назад задумался: ведь уже полвека, как я здесь, а вообще на театральной сцене почти 60 лет, ролей масса, а что легло на душу? Может, не поверите, но с трудом насчитал... пять ролей. Из них наслаждение получил от трех. А в остальном – добросовестно выполнял свою миссию. Где-то через преодоление самого себя. Но обязательно пытался найти что-то такое, что может заинтересовать тех, кто сидит по ту сторону рампы. Я и до сих пор уверен, что зритель должен быть заинтересован. На сцене можно натворить что угодно, хоть на голове стоять, хоть декорациями всё заставить. Меня же всегда тянуло к тому, что в головах зрителя.
Чтобы из нужного стал хорошим
– Актер – профессия не свободная?
– Далеко не свободная. На пути стоит драматургия, режиссура и тот самый зритель, постоянно меняющий вкусы! (Рассмеялся. – Прим. авт.). Играешь для него, играешь, наизнанку выворачиваешься – но нет контакта, и всё тут.
– Раньше и сейчас – когда было легче заинтересовать зрителя?
– Конечно раньше.
– Театром легче было удивить?
– Люди всегда были разными. Но если ты пытаешься заинтересовать зрителя тем, что удивишь, ничего не получится. А вот сопереживанием тех проблем, которые существуют в жизни и ложатся на образ, можно добиться многого. Актер заставляет себя мыслить категориями персонажа. Если ты убедительно будешь это делать, считай, зрительный зал твой. Попытка удивить – это, простите, для бездарных режиссеров. Хотя они думают, что это гениально!
– И всё-таки почему раньше достучаться до зрительского сердца было проще?
– Потому что на первом месте стоял артист. Интересный образ, его доходчивость в подаче. А сейчас, скажу грубо, театра нет...
– Что есть?
– Рассказать текст со сцены для зала – и всё. Сейчас театр меня очень тревожит. Считаю главным на театральной сцене – показать характер своего образа. А сегодня главное – только текст. Причем порой безграмотный. Выходит на сцену фактурный красавец – это хорошо, но... бубнит себе текст, не играя. И считает, что он на высоте. Потому и образы становятся безликими, неинтересными. Очень мало таких театров, которые сохранили зерно, суть игры. Например, московский «Современник» остался на высоте. Но талантливые артисты проявляют себя в любом театре. Приходит такой, со своими мыслями, желанием показать, опять же амбициями – и старый театр перерождается заново, становится вновь интересным. Надолго ли? Больше чем на десять лет – редко. Дальше ждут новой, свежей крови, свежих мыслей. В итоге нужный театр становится хорошим!
– Известная российская актриса Алла Демидова на одном из недавних творческих вечеров заметила, что у театра сейчас меняется не только формат, но и предназначение. Использование новых технологий, спецэффектов, современной музыки – в итоге спектакль превращается в шоу. Театру приходится подстраиваться под вкусы зрителя?
– Подстраиваться – да, но нужно знать, подо что. Сегодня есть попытка стать ближе к западным театрам, которые, на мой взгляд, всегда были неважными. Эдакое балаганное творчество. Но всегда находились умные люди, которые искали новые ходы. Не, извините, задницей покрутить и ножками подрыгать, а что-то большее. Сейчас же ближе стали к тому, чтобы подрыгать. Увы. Я всю жизнь придерживался правила и на этом стоял: актерству нельзя научить. Научиться можно и нужно. А научить нельзя. Две разные вещи. Актер – это индивидуальность, которая воплощает образы. И ему лучше не мешать. Вот и молодым актерам я желаю встречать на своем пути тех режиссеров, которые будут только помогать в работе над образами, которые останутся в сердце зрителя.
– Спасибо.
