Директоров совхоза имени Докучаева (Урицкого, позднее Убаганского района) мало кто сегодня может вспомнить. Но директора Докучаевской школы Василия Шалабаева не забывают.
«Прорастал через войну»
В стихах и прозе он рассказывал о том, как рос, взрослел, работал.
Шалабаев – чистокровный казах, родившийся в Сибири, где и записали ему в метриках русское имя-отчество. Отец назвал сына Масгут Алимжанулы, но писарь, помыкавшись с трудным сочетанием букв, написал более привычное имя. Оно сыграло определенную роль в дальнейшей жизни Василия Шалабаева. Имя столь же принципиальное, каким был сам Шалабаев. Перебравшись из России в Казахстан, как того хотели родители, он мог бы переписать метрики. Еще проще это было сделать, когда началась эпоха перемен. Но Шалабаев упрямо оставался Василием Амельяновичем – он не менял себя ни под какие обстоятельства и ни под кого.
– Когда мы выдвинули его депутатом, кадровики анкетой Шалабаева остались недовольны, – вспоминает бывший первый секретарь Убаганского райкома компартии Евгений Аман. – Им был нужен чистый казах, а не метис Василий Амельянович. Я тогда ответил: он – чистый, вот об этом не беспокойтесь…
Сам же Шалабаев писал так:
Я сибирский по роду,
Не иностранец.
И история детства
Совсем не проста.
В той гремучей поре,
Сквозь беду продираясь,
Как трава сквозь
асфальт
Сквозь войну
прорастал…
Шалабаев издал всего одну книгу («Дорогами жизни», 150 страниц) за год до своего безвременного ухода. Но многое осталось неопубликованным – он был большим поэтом. И переводчиком, и шахматистом, и философом, и общественным деятелем. И педагогом, учителем был такого уровня, какой недостижим с помощью только лишь пединститута и диплома. Те, кого он учил литературе или истории, навсегда остались в статусе учеников Шалабаева. Его уроки завораживали молодежь бездонностью. Шалабаев знал всё, и это всё отдавал детям.
Писатель и журналист Салим Мендыбаев, написавший отзыв на книгу Шалабаева, вспоминает, как бывшая ученица пригласила его в село Аксуат, где когда-то жил и работал Спандияр Кубеев. «Это было маленькое событие, но участие в нем Шалабаева сделало его огромным и незабываемым. Умный, талантливый, разносторонний человек одухотворял атмосферу вокруг себя. Он прекрасно знал и казахский, и русский языки, и они оба ему давались литературно, что не у всех двуязычных творцов бывает...»
Он жил, уча, участвуя, учась
Вот и я не могу удержаться от личных воспоминаний о Василии Амельяновиче. Как минимум два раза в месяц журналисты районной газеты «Убаганская заря» ездили в совхоз Докучаева по разным поводам и всегда оказывались в гостях у Шалабаевых. Скажу в полной уверенности в своей правоте, с чувством глубокой грусти и ностальгии, что маленькое Докучаево было совсем другим, чем до него и после. Село маленькое, а человек Шалабаев во всех смыслах был большим.
Улица, где он жил, дом со стенами из серого силикатного кирпича, двери, всегда открытые для гостей – сейчас люди живут не так просто, если судить по интерьерам и усадьбам. И не так сложно, как жил он – с грузом своих знаний, представлений о добре и зле, о справедливости и ответственности за происходящее. Его голова была полна знаний, а душа – чувств. И до последнего своего дня он накапливал и то, и другое. Далеко не всем хочется так жить – уча, участвуя, учась. А для него это был образ жизни, способ существования. Для него это была дорога, которой надо идти и тащить за собой других, скорее упирающихся, чем торопящихся попасть в его след.
На момент нашего знакомства я была весьма высокого мнения о собственной, скажем так, эрудиции. Но однажды попала в компанию учителей. Была она не разношерстной, а определенного склада ума, если так можно сказать о компании. Национальная интеллигенция, тем более интересная, что прилагалось к ней еще определение – сельская интеллигенция. Она обладала не только школьными и институтскими знаниями, но и глубинными сведениями о родной земле, могилах великих предков.
Мне показалось, что я приехала издалека, что раньше жила за тысячи верст, хотя и родилась там же, где они – моя личная историческая память была пуста, как лист бумаги в стандартной пачке. И как много таких людей, независимо от национальности, которые десятки лет по-настоящему, душой, не живут там, где живут их физические тела. Шалабаев многих повернул лицом к родной земле, и меня тоже. Например, величие Ибрая Алтынсарина с того дня, как я побывала в компании мудрецов-краеведов – учителей, стало для меня не трафаретным величием, не простым перечислением заслуг, а близкой историей, которую они, соратники Шалабаева и он сам, знали в такой полноте, в какой сегодня уже никто не знает.
Их можно было бы с упреком спросить, почему они не издали книг, мемуаров, но это был бы несправедливый упрек. Пока были живы, учителя, многие из которых учились в школе Алтынсарина, всегда говорили о нём, а книги в то время издавались не с той легкостью, что сейчас. А Василий Амельянович добился увековечивания просветителя в названии района.
В хрониках
Юрий Банков, руководитель архивного отдела Алтынсаринского района, застолбил в хрониках, год, когда Шалабаев впервые выступил с предложением о переименовании Убаганского района в Алтынсаринский – 1988, августовская конференция учителей. Тогда еще не все знали, что Ибрай Алтынсарин родился в нынешней курортной зоне района.
– Директора школ редко заходили ко мне в кабинет, а Василий Амельянович довольно часто, – вспоминает Евгений Аман. – Я с ним общался и вне стен кабинета, два раза садился играть в шахматы, но зарекся – играть с ним было бесперспективно. А вот о переименовании района беседовали не раз. По нашей инициативе на месте рождения Алтынсарина установили мемориальный колодец.
Шалабаев инициировал ходатайство перед Президиумом Верховного Совета республики, организационная группа под его руководством обращалась в Академию наук, Союз писателей и Министерство образования Казахстана. В июле 1991 года район стал называться Алтынсаринским.
«Один за всё в ответе»
Самое известное стихотворение Шалабаева – «На уроке истории»:
Вот стоишь один за всё в ответе,
За крестьян, доносы,
за войну,
Надо веры не стереть
при этом
В странно легендарную
страну…
Все подвергли позднему
прозренью
С правотой и ложью
пополам,
Не оставив тайны
и сомненья
Ни по полкам и не
по кремлям…
Дефицитов яростная
опись,
Центробежных
бедствий динамит,
Не с того ль, что
в обществе на совесть
Самый жгучий
в жизни дефицит?
Мировоззрение Шалабаева было сложным. Сторонник сильной власти, он преклонялся перед Толстым, скептически относился к Солженицыну, в то же время возвышал Ахмета Байтурсынова еще до его реабилитации, когда люди боялись о нем говорить. Шалабаев был интернационалистом, таковым сам себя воспитал, общаясь с разными людьми, читая великие литературные творения. Когда интернационалист дает урок истории, он воспринимается как единая слава или боль, как и твоя гордость тоже. Если же националист берется за дело, отторжение неизбежно. Шалабаев такого не допускал, он говорил: «Мой униженный интернациональный дух кровоточит. Я горько сопереживаю трагедию армян и азербайджанцев, грузин и осетин, узбеков и турок-месхетинцев…»
Ему в голову не приходило, что русские (русскоязычные) не поймут или не примут Алтынсарина. Что русские, столетиями живущие рядом с казахами, должны жить отдельной историей или культурой. Что казахи, вольно или невольно впустившие русских в свою судьбу, историю, культуру, должны это общее достояние отнять у другого этноса. В фундамент межэтнического согласия в Казахстане Шалабаев внес значительную лепту.
Василий Амельянович ушел от нас преждевременно, но мы о нём помним, а память случайной не бывает. Пусть человека сравнивают с песчинкой, но Шалабаев был талантливой, одушевленной частицей огромного мира. В области проводятся шалабаевские чтения и шахматные турниры его памяти.
