В конце сентября этого, 2017-го года в областной библиотеке Л.Н.Толстого случилось нечто почти незамеченное ни областью, ни городом, И что уж тут говорить о стране, об СНГ?
А это, незамеченное Нечто – презентация книги Владимира Лоскутникова, книги, основу которой успел сверстать он сам и которую одним порывом смогли превратить из электронного проекта в издание во плоти, издание, дышащее мягким теплом и притягивающее нежностью иллюстраций нашей молодой художницы Нины Коровиной. Издание это появилось к сороковому дню ухода из жизни Лоскутникова, и стало, возможно, одним из самых значительных реальных дел Литературной гостиной областной библиотеки и тех, кто сумел поддержать ее порыв, начиная с известной и у нас, и за пределами Костанайщины поэтессы Александры Сусловой, и заканчивая «Печатным двором», где в ускоренном ритме подготовили издание книги.
Но… мало ли у нас в последние годы выходит книг? – Да уйма. И все же эта книга – особая. Она не просто добротно издана, но и появилась-то на свет благодаря тем крохам, что собрали родные Лоскутникова и те, кто его знал, даже не будучи с ним особенно близким.
Но что сама-то книга? – Не скрою, при жизни Володи мы смотрели на то, что он пишет, как на что-то довольно обычное. Ну, кто из причастных к Литературной гостиной, журналам «Берега», «Рудненской лире» не пишет стихи, либо на худой конец то, что ему кажется стихами или прозой?
Что ж, стихи Лоскутникова и в самом деле обычны. И не просто обычны, но, подобно многим стихам Сусловой, Николая Кочина, Евгения Букина, Виктора Корытного Ларисы Кайнюковой…, они очень советские. Советские в смысле… именно добротности. Той добротности, когда даже тогда, когда вроде бы писалось в стол, писалось так, словно за этим самым столом незримо стояла тень придирчивого критика.
Но стихи Лоскутникова очень советские и еще в одном отношении: в смысле восприятия мира, сжатой, как тугая пружина романтике, прорывавшейся в слова и строчки.
Живший Словом Лоскутников, подобно практически всем из нас – тех, кто из старшего поколения, «провинциалов», разбросанных по просторам СССР, а затем уже и СНГ не был первопроходцем Поэтического Слова. Таких первопроходцев в мире русского языка, тех, для кого поэзия – «разведка словом», всегда очень немного. Когда-то таковым был Пушкин. Позже – Маяковский, Асеев, Цветаева и такой непохожий на них Есенин. Еще позже - Вознесенский, Евтушенко, Рождественский (Роберт), Высоцкий, О.Сулейменов и, может быть, горстка других.
И такие первопроходцы, особенно в динамичном современном мире, нужны, как струи живой воды для раскаленных стремительным движением тел. Но, когда я думаю об Искусстве и Истории, о Слове и Истории, то все чаще прихожу к мысли, что для собственно Истории значимы далеко не только первопроходцы. Вспомним, хотя бы, К.Симонова, Д.Самойлова, Ю.Кузнецова, не говоря уже о многих, многих других. Они не были эквилибристами слов, но без них русская словесность и наша культура в целом, наше ощущение истории были бы не просто несравненно беднее, но и ущербнее.
Мало того, последнее время в меня все чаще прокрадывается крамольная для изысканного искусствознания мысль о том, что не выходящее из ряда, если хотите, именуемое таким не поэтическим словом «типичное» с точки зрения Истории может быть не менее ценным, чем прорывно-оригинальное.
Эти мысли напрямую относятся и к стихам Володи Лоскутникова. Слушал ли их в недавнем прошлом, раскрываешь ли книгу сегодня – а, кажется, что попадаешь в уже знакомый мир. И (это относится и ко мне самому, и не только), читаешь и невольно думаешь: где тут устоявшиеся обороты, вброшенные в авторские строки неугомонной памятью, где - то, что сегодня бы назвали «майнстримом такого-то времени», а где собственно капли того, личного, что выплескивается из широкой чаши Принятого, впитанного невольно?
И при этом вновь запинаешься о мысль: а насколько мы в силах судить о художественных высотах шумерского и египетского слова? Так ли для нас, нынешних важно, что было тогда прорывом (и возможен ли был в те века, как и в столетия средневековья, прорыв в нашем современном его понимании), а что – следованием установленным самой эпохой, каждый раз ограничивавшейся еще и пространством той или иной культуры?
Проще говоря, именно то, что выражает иллюстрирует Общее для Своего Времени может, подчас, быть особенно интересно для историка культуры – ведь именно оно говорит нам о духе Времени, а не о чьих-то, сугубо личных изысках.
Другой вопрос, что и сугубо личное может быть интересным для других, как, скажем, «Опыты» Монтеня.
В целом же проблема остается. И думается, что, если бы вдруг эта небольшая книжечка Владимира Лоскутникова могла уцелеть в беспощадной круговерти времен, то она и для простого читателя, и для исследователя могла бы быть ничуть не менее значимой, чем десятки и сотни книг тех, кто издавался в советские годы. Настолько в ней ощутим именно дух той эпохи.
Но, как мне кажется, Лоскутников интересен не только этим. Если огрубленно сравнить его стихи с уличными фонарями, то, какого бы вы не коснулись, у него нет погашенных фонарей. В каждом стихотворении внутренний свет. В каждом – человеческое, личное. И, может быть, именно поэтому они – не сцена, где демонстрируют свою виртуозность, а дом, в котором живут. И этот дом притягивает…
Говоря же излюбленным, «армеизированным» языком самого Владимира, он не джигитует на скакунах взнузданных фраз, а, подобно античному гоплиту, стоит ли, мерно ли двигается, - всегда в строю, в строю тех, чьи имена мало что говорят «широкой публике». Но, вот ведь одно из маленьких, но таких значимых чудес нашей жизни: его строка, как и короткий и не блещущий инкрустацией спартанский меч, тоже способна достигать цели. И чем дольше вчитываешься в текст, тем чаще застываешь то на одной, то на другой странице.
Я вот сам, по своей привычке, стал все множащимися закладками отмечать то, что надо бы обязательно упомянуть – в ход пошли уже и обрывки листков, и невесть откуда взявшиеся старые билеты – и я почувствовал, что закладок все равно не хватает. – Цитировать и комментировать можно почти каждую страницу: и рефреном прокатывающиеся по страницам книги стихи о войне, и стихи о женщинах, которые при всей их повторяющейся в мировой культуре «простоте», можно было бы включить в самые разные сборники и альманахи. Включить не из-за их необычности, а как раз потому, что и поэты, и художники, и непоэты тысячекратно испытывали подобное тому, что автор выплеснул на страницы этой книги. Книги, удивительно богатой подлинным чувством, которого так часто не хватало вчерашней и нередко не хватает сегодняшней профессионально-мастеровитой поэзии. Так, сколько подобного лоскутниковскому писалось и публиковалось о войне в советские годы. Но его строки в одной из струй этой поэзии могли бы и тогда стать одними из самых выразительных. Они могли бы издаваться и издаваться и в те годы. И если, что-то оказывалось «в столе», то, скорее, по прихоти судьбы…
При этом и в чисто «техническом отношении» (какими неуместно бюрократическими выглядят здесь эти слова!), стихи Лоскутникова очень неплохи, даже, если подходить к ним с далеко не провинциальными мерками. Они мне неожиданно напомнили четко работающий мотор – не механицизмом своим, а добротной подогнанностью деталей, уместностью образов – тем, чего так часто не достает у тех, кого мы называем молодыми.
Он умел работать со Словом, и он знал цену этому своему умению, обронив как-то в обычном разговоре на ходу: «Я – мастер слова». И здесь, у человека, который шутливо-задиристо называл себя «почетным бичом», нет никакой рисовки. Владимир Александрович Лоскутников был и остается для нас мастером слова в самом широком смысле. Мастером, который не только писал свои стихи, и свою прозу, но который при этом с ненасыщаемой жаждой окунался в струи самых разных языков и потому мог и Слово родного языка видеть и осязать, как неотъемлемую часть панорамы мировой культуры.
Что же касается самих стихов Лоскутникова, то, наверное, когда-нибудь найдется Некто с чутким умом и умным сердцем, кто высветит их на особых страницах. Мне же только остается предложить всем, кто еще любит и ценит Слово, просто окунуться в книгу. Книгу, доступную для каждого, кто еще не забыл дорогу в библиотеку.
Юрий Бондаренко
