Он исполнял и хип-хоп, и рэп, и даже рок. Остановился на R'n'B. Говорит, что для него музыка – это море, из которого состоит его душа. Мечтает, чтобы его последний вдох и выдох произошли на сцене… Знакомьтесь – Александр Бреславский, больше известный как российский музыкант Доминик Джокер.
Особенная аура
Созданный образ на сцене развязного, нагловатого московского тусовщика оказался обманчив. Доминик, приехав в Костанай, вел себя просто пай-мальчиком. Хотя и мальчиком его уже не назовешь. При всём столичном лоске в свои 34 года известный российский певец на встрече с журналистами выглядел довольно подуставшим. Никаких особых требований, как отметили организаторы гастролей – костанайский продюсерский центр «ARTeL», в райдере Джокера не было. А вот планку для себя он поднял высоко: продюсер, музыкант, поэт, композитор, аранжировщик, шоумен – и всё это в одном лице.
Для меня не впервой общаться с артистами, выпущенными с конвейера «Фабрики звезд», но Доминик удивил. Прежде всего своей открытостью и простотой в общении. Несмотря на изнурительную российско-казахстанскую дорогу, Доминик после команды «работаем» включился в процесс общения с прессой очень резво. Говорил, как строчил из пулемета:
– Я не впервые в Костанае. Для меня ваш город – старый знакомый. Приезжал сюда на различные мероприятия, в основном закрытого типа (выступал на корпоративах. – Прим. авт.) Был здесь ещё во времена существования «Банды», с Тимати, Ратмиром и Настей. Так что у меня самые теплые воспоминания о Костанае. Единственное, жалею, что в этот раз времени не было посмотреть город.
Мы ехали через Челябинск, потому что не было прямого рейса из Европы. И я лично проспал и дорогу, и всё время пребывания в Костанае, надо было силы восстановить перед концертом. Но с огромным удовольствием к вам приехал, никаких сомнений – мол, столица, не столица. Мы, кстати, с музыкантами долго спорили, вплоть до Гугла, – Костанай или Кустанай. Я упорно доказывал, что по-русски «ку», а по-казахски «ко». В российских СМИ я не раз видел, что пишут «Ку-ста-най». И мы чуть не рассорились. Хотя я мог бы выиграть деньги!
– Часто спорите на деньги?
– Бывает… Но насчет Казахстана впервые. Кстати, здесь, мне кажется, и некогда задумываться о каких-то спорах. Принимают на ура, очень тепло, заботливо, душевно. Окружают таким вниманием, что ощущаешь – ты в нирване! И ом-м-м (артист прикрыл глаза, расплылся в улыбке, но тут же спохватился). У меня ещё есть определенный послужной список, связанный с вашей страной. Макпал Изабекова, группа «101», которые пели мои песни. Поэтому с огромным удовольствием согласился на приглашение костанайцев. Кстати, отменил дополнительные гастроли и съемки. У вас здесь аура особенная, подзаряжает только так. Вот и в Алматы приехали недавно, смылись на один день на Капчагай, чтобы просто промолчать день.
– Для вдохновения? Есть уже какие-то новые совместные проекты?
– И для вдохновения тоже. Есть очень много интересных идей, и я знаю многих людей из казахстанского шоу-бизнеса, которые мне симпатичны как профессионалы. Замечу, сейчас именно представителей Казахстана я встречаю чуть ли не каждую неделю. Будь то Россия или Европа. Ваши люди из шоу-бизнеса проникли везде. В хорошем смысле. То есть творчески подкованны и фонтанируют идеями.
«Бизнеса нет, сплошное шоу»
– Кто вы сегодня больше – продюсер или гастролер?
– Всё-таки музыкант. Я превращаюсь в отвратительное существо, когдаы становлюсь только продюсером. Творческому человеку необходима самореализация, выражение себя через музыку, голос, сцену. Допустим, я не знаю, как это в себе победил Иосиф Пригожин, но он ведь великолепно поет на самом деле. И в своё время он выступал на эстраде. Мне же легче и проще петь, стоять на сцене, нежели за ней «накручивать хвосты» очередным «Стрелкам».
– Насколько сегодня, во времена свободного плавания в шоу-бизнесе, легче раскрутиться артисту, не участвуя в таких телепроектах, как «Ледниковый период», «Танцы со звездами» и т.д.?
– Сейчас, в принципе, настало время, когда в шоу-бизнесе уже нет никакого бизнеса, осталось одно сплошное шоу. С другой стороны, приблизилось наконец-то правильное время, в котором повелительницей стала сама песня. И если у человека есть достойный материал, то разместиться на радио и ТВ, донести песню до народа через Интернет стало гораздо проще. Наоборот – не хватает контента. Радиостанций появилось так много, что хорошего материала стало недостаточно.
– Ваш образ… Это дань хулиганскому, дворовому детству? Или кокетство представителя золотой молодежи?
– Я никогда не считал себя золотым, не относил своё бренное тело к этой категории. Поэтому всегда улыбаюсь, когда слышу, как некоторые хип-хоп-исполнители, не знающие, о чём поют, для чего и для кого, но заявляют, что выросли в гетто (гетто – районы крупных городов, где проживают этнические меньшинства, добровольно либо принудительно. – Прим. авт.) Так вот вырос я в Одессе, на Молдаванке. Это было полуразрушенное еврейское гетто, где были колодезные дворы и воду нужно было на верхние этажи носить в канистрах. У моей бабушки, где я чаще всего и жил, в подъезде даже ступеньки мраморные украли.
Не могу сказать, что моё детство было хулиганским. Но я считаю, что это было настоящим детством. Конечно, где-то что-то мы вытворяли, но люди там были очень дружными. На праздники все соседи выносили столы с едой прямо во двор. И для всех. Кстати, в то время я был ещё разговорчивее!
– Не может быть! (Общий смех).
– Да-да. Так вот мамины подруги меня, 4-5-летнего, ставили на табуретку и просили произнести слова, которые… говорить нельзя. Я и выдавал весь набор, которому успело научить «тяжёлое детство». Это, похоже, были мои первые R'n'B-выступления! (Смеется). Между прочим, я был очень самостоятельным ребенком. Уже в 6 лет… обварил себе руку, когда готовил суп.
Вообще, Одесса – это особый мир. Всё воспринимается в шутку, даже месть. (Сам собой напрашивался вопрос о сегодняшней Украине, но артист попросил его об этом не спрашивать. – Прим. авт.). Как-то раз особо ворчливые бабушки за то, что мы, дети, постоянно во дворе шумели, облили нас водой с зеленкой. Нашего ответа ждать долго им не пришлось. Когда эти бабули вывесили постиранное бельё во дворе, мы развели рядом костер, поставили на него кастрюльку с водой и налили туда йода. Вода закипела – и всё белое бельё мигом пожелтело! И не отстирывалось. За что бабушки нас прозвали иродами изощренными, шутами гороховыми. С тех пор, кстати, Джокер ко мне и прилепилось. Стало даже очень музыкальным именем.
«Меня в рамки не запрешь»
– А вы хотите, чтобы ваши дети пошли по вашим стопам?
– Никогда не буду заставлять своих сыновей, их у меня двое, делать какой-то выбор. Меня лично не заставляли заниматься музыкой, не били линейкой по пальцам. Хотя иногда это может быть и мотиватором. Потом ребенок, вероятно, скажет спасибо. Но сам я в это не особо верю. Мне правильно подобрали преподавателей. И пока меня не заинтересовали, я ничего не делал. Учитель, я считаю, это самая главная профессия на земле. Настоящий преподаватель может такую скучную дисциплину, как сопромат, подать с таким огоньком, что любой начнет разбираться. И наоборот, может увлекательнейшие предметы – историю и географию – превратить в тягомотину.
– Ваше музыкальное направление специфично. И предполагает такого же слушателя, причем в определенном возрасте. Для вас приближается время, когда уйдете в продюсеры с головой?
– Уже нет. Как ни странно, возраст любителей R'n'B стал более широким понятием. Во-первых, мои слушатели со мной же и растут. Во-вторых, очень часто происходят курьезные и смешные случаи. Ко мне, например, недавно, на «Новой волне» в Юрмале подходит девчонка лет 18-ти: «Дом, привет, помнишь, в прошлом году фоткались? А давай и сейчас селфи сделаем? – и тут же другой вопрос: – А можно с тобой моя мама сфотографируется? Она просто стесняется подойти». Я, мол, конечно. И такие случаи на каждом концерте. Даже в ночном клубе подходят женщины от 50 и старше, говорят, что слушают мои песни, следят за моим творчеством. Приятно.
– А одесские корни сказываются на творчестве?
– Ой, я вас умоляю! (Улыбается). Это больше сказывается на моем отношении ко всему миру, к жизни. Меня невозможно запереть в какие-то рамки. И это Одесса воспитала. Это всё равно что в зоопарке тиграм вместо мяса дать деньги: мол, на, поди купи себе чего-нибудь. А уже отношение к миру находит и отражение в творчестве. Да, я где-то ленился, где-то наступал дважды на те же грабли. Но я ни о чем не жалею. Даже «Фабрика звезд» оставила светлые воспоминания. Ведь я уже тогда для того же Тимати, ещё никому не известного, писал тексты. И был в спросе среди авторов. Хотя почему был? Есть! Кстати, тогда я не собирался подниматься на большую сцену. Но поднялся. Правда, потом хотел по-тихому уйти. Но сцена никогда никого не отпускает.
– Для вас есть разница, где выходить к зрителю? В камерной обстановке клуба или на многотысячную площадь?
– Любое мероприятие, будь то сольный концерт или выход на сцену в общем винегрете, приносит одинаковое количество энергии. Артист – это тот же сосуд, который больше отмеренного вместить в себя не может. Те, кто говорят: «Я отдаю на сцене всю свою энергию зрителю!» – нагло врут. Я искренне об этом заявляю. Потому что каждому артисту важнее получить энергию от вас. Лично я после концерта превращаюсь в тряпку, минут 20 сижу и молчу. А на сцене впадаю в настоящий транс. И некоторые запросто думают, что, мол, наверное, напился перед выходом… Ни-ко-гда этого себе не позволяю. Просто творческий раж перемешивается с волнением, в итоге на сцене я другой. Кстати, мечтаю, чтобы мой последний вдох и выдох произошли именно на сцене.
