Я хочу познакомить вас со своим городом.
Мир или среда обитания
Город N – популярное в литературе словосочетание, некий собирательный образ провинциального города. Этот «топоним» любили писатели – от Гоголя до Каверина. Вот из «Мертвых душ»: «В саду города N деревья не выше тростника, однако в газетах сказано было по случаю иллюминации, что он состоит из тенистых, широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный день». Классика не стареет.
Несчастная судьба деревьев заставила меня задуматься. Люди, которые отдают приказ их пилить и люди, которые их пилят: существует ли для них город, живет ли он для них, как особый мир – или для них это среда обитания, такая же безликая, как пустыня? Но город – это не пустыня. У него есть память. Я сейчас попробую объяснить.
Первые
Возле редакции я встретил краеведа Армана Козыбаева.
– Хочу написать материал о зданиях Костаная от разных периодов – до революции, целина, эпоха застоя, современные годы. Не знаю, пока такая смутная идея.
– Навскидку, дом на пересечении Тарана-Алтынсарина – это первый панельный пятиэтажный дом, построенный в городе. Дом, где скульптура парикмахера (Гоголя, 67) – первый высотный дом.
Мы еще немного поговорили и я поспешил на Тарана.
Клен
Улица Тарана, 70. Я по-прежнему говорю старое название улицы. И все, с кем общаюсь – тоже.
Возле дома, жара, грохот и пыль – делают ремонт. Люди прыгают по песку, добираясь до тротуара. А я стою под кленом и вспоминаю, как в прошлом году делал материал про заслуженного работника образования Светлану Мачневу. Она мне рассказала, что на этом месте стоял дом, в котором она провела детство и молодые годы. Дома нет, зато от того времени остался клен. Я сто раз проходил под ним и не знал, что у него есть история.
– Он получается и победу, и полет в космос помнит? – спросил я.
– А еще, как мой муж отпилил ему ветку. По его мнению, она мешала проникать свету в детскую. Ох и ругалась на него мама. Вот видите, сук так и остался.
Я смотрел на сук и вспоминал слова Мачневой. Чуть дальше стояла старая филармония. Программа была небогатой – силачи и цыгане развлекали кустанайцев. Директор филармонии, ссыльный Альфред Петрович Лех ругался на цыган и силачей.
– Девочка маленькая моет, а вы плюетесь, мусорите...
Светлана Мачнева помогала маме мыть полы. В конце ссылки Альфред Петрович подошел к Светиной маме:
– У вас шестеро детей. Очень много. Вы Свете ничего здесь не дадите, а я выведу ее в люди – у нее будет будущее, – сказал он.
Мама Светы ответила: «У меня лишних детей нет...»
Бабушки
Я зашел в подъезд первого в городе пятиэтажного дома – пахло краской, супом и яблоней. В открытое окно стучалась ветка в цветах. По стене ползла двухвостка. Тоже радовалась прохладе. На пятом этаже у открытого окна стояло старое кресло с видом на двор, где белели цветы яблонь.
Я спустился во двор и вспомнил, как приходил сюда давным-давно по звонку пожилой женщины. Бабушки встали на пути грузовика, который вез песок к предполагаемой строительной площадке. Вы, наверное, уже не помните, но на месте, где сейчас стоит кулинария «Багета», был сквер с лиственницами. Сквер и защищали бабушки. Они взялись за руки и перекрыли дорогу во дворе. Грузовик уехал, но ночью, когда женщины спали, территория была окружена забором. Утром уже раздавался визг пил.
– Живы ли вы? – спросил я у окон.
Под ногами на асфальте цветков уже было больше, чем на деревьях. Век яблоневого цвета очень короток.
Угол
Я шел к дому с цирюльником через Сити-центр. На перекрестке Алтынсарина-Аль-Фараби вспомнил рассказ мэтра «КН» Владимира Моторико. В 70-х на углу здания, где сейчас «Казахтелеком», стояла будка сапожника. В ней работала женщина, сирийка по национальности. Сколько хожу, не могу поверить, что это было. Угол как угол – пустое место. А на нем прошла вся судьба чужого, неизвестно какими ветрами заброшенного к нам человека.
ВАЗ
По диагонали от него, наверное, единственный в своем роде небоскреб в Костанае. Вернее, недоскреб – он хоть и маленький, но тоже стеклянный. Историй с ним у меня нет – зато, когда я обходил его, то увидел огромную кучу мусора за ним, на парковке. Здесь тоже ремонт, снимают покрытие. Несколько дней назад видел в Сети фото, сделанное из окна ЦУМа. На парковке кто-то оставил свой «ВАЗ» (и, верно, забыл о нем). Рабочим пришлось его аккуратно обойти. Так и стояла машина на островке посреди разрушения. Мне еще вспомнилась строчка из песни «Город устал» – «здесь машины все и ничто человек». Даже «ВАЗ» пожалели двигать-трогать, а почему деревья-то так не жалеете, а?
Кстати, аларм (это, типа, тревога) – на площадке, справа от недоскреба, разбили аллею. Земля сухая до трещин и ветки такие же. Я понимаю, галочка уже поставлена, но ведь снова придется втыкать в землю саженцы, тратить деньги.
Память
Первый высотный жилой дом города в три этажа – добротный, облицованный ракушечником. На первом этаже уместились модные заведения – школа ментальной арифметики соседствует с пивным бутиком. Кстати, пиво, ломбарды и букмекерские конторы открываются в Костанае чаще всего. Вы верно тоже заметили.
У здания бывшего геологоуправления увидел мужчину и женщину. Они стояли и читали мемориальную табличку. Редкое зрелище. Осторожно их сфотографировал, – как факт того, что память нужна, хотя бы этим двум людям.
Пространства в газете мало – если в двух словах скажешь о каком-то месте, то вы не прочувствуете. Я как бы дал направление, а у вас, наверное, у каждого своя память и личная городская легенда. Ее надо беречь и защищать. Иначе не успеешь оглянуться вокруг, как окажешься в голой, безликой пустыне.
