С Владимиром ГЕРШУНОМ – доктором ветеринарных наук, автором книг и монографий, известным в области спикером – мы беседуем о любви, религии, счастье и... Одессе.
Владимир Иосифович год назад переехал в приморский украинский город. Сейчас живет на две страны. Говорит, что ни за что не оставил бы Костанай, если бы не болезнь супруги. Климат в Одессе для нее более подходящий, да и родственники ее там. Но душой Владимир Гершун по-прежнему костанаец: переезд для него только дополнительная возможность сравнить два мира, рассказать об этом землякам.
«А я знаю?»
– Одесса – это Украина? Я не о географическом положении, а о том, что этот город всегда воспринимался как самостоятельная колоритная единица. Так может он и в политических волнениях, которыми лихорадило Украину, сохранил свою стать?
– Моя бабушка Лещенко Вера Никаноровна приехала в годы столыпинских реформ в наши края. Сложная судьба – раскулачили ее, стала нищей. Образования не было даже среднего. Так вот, я у нее спросил как-то в детстве: «А какая, бабушка, у вас Украина?» Она и ответила: «Ой, сыночек, она очень разная. Есть где все вышито, побелено. А есть, где наденут фуфайку, так и не снимают всю жизнь, пока не износится». Вы правы, разная Украина. Но надо, чтобы эта разность была полезной для всех украинцев. Мне нравится в одесситах то, что они сами над собой смеются. Одесский язык – это смесь украинского и русского. Одессит не скажет «не знаю», он скажет «а я знаю?» «Я вас умоляю» – так, правда, говорят на Привозе. Конечно, эта самобытность уходит уже, растворяется... Но в целом Одесса напоминает мне Костанай. Там так же много разных национальностей, все живут дружно. Разность в государстве – это не минус, это богатство. Только надо людей объединить.
– Чем же?
– Экономикой. Я Назарбаева всегда поддерживал. Он правильно сказал, что первоочередная задача – экономика. А кое-где поставили во главу угла политику. Но я верю, что Украина справится со своими проблемами. Проблемы всегда есть. И у нас проблемы. Но хочу сказать, что Костанай за то время, что я отсутствовал, очень похорошел и преобразился. Это приятно. А люди у нас более сдержанны – это особенности азиатского менталитета свою лепту вносят, наверное. Во всем сдержаннее – в одежде, в эмоциях. И дети там свободнее. Что лучше, что хуже – не знаю. Во всем есть минусы и плюсы. Мне очень понравилось, что там много детей, женщин в положении. Молодцы они, жизнь продолжается несмотря ни на что. Мы много критикуем друг друга, в негатив вовлекаемся. А надо уметь ценить то, что есть.
– Почему же людей так легко вовлечь в негатив и увлечь критикой?
– Мы хотим придавить того, кого критикуют, показать себя: я лучше, добрее, умнее. Интернет этому способствует, он опасен именно доступностью критики. Молодежь сегодня много времени там проводит. И в Одессе, и в Костанае. Пошел как-то в театр, в фойе жду начала спектакля. Смотрю, народ весь в телефонах. Чего пришли? После лекции выхожу, сажусь в автобус: студенты автобус забили, все в телефонах.
Беседка с цветами
– И тем не менее вы – оптимист?
– Человечество развивается, и человек становится лучше, чем был 50 лет назад. Хотя есть провалы, ямы, но в целом тенденция положительная. Какой он сегодня, таким он не будет через сто лет. Думаю, он будет лучше. Тут еще каждый может свою лепту вносить.
– Что же делать?
– Воспитывать. Я о воспитании душ много написал статей. Самое страшное, что мы воспитываем словом, но на деле получается расхождение. Говорим одно, а делаем другое. Деятельность, которая расходится со словами, может поколения разрушить, на генетическом уровне кривизну заложить. Поэтому воспитание основное должно быть в семье. Не надо перекладывать все на школу. Но, конечно, и от нее многое зависит. Я как-то выступал перед учителями. Говорил, что они делают большую работу: трудную, тяжелую. Но эффективность труда низкая, потому что большинство учителей не любят учеников. А без любви не может быть воспитания, обучения. Любви надо учить. Мы не научены любить себя, родителей, ближних. Все религиозные доктрины говорят, что без любви ничего нет, что бог – это любовь. Я согласен, сегодня сложная жизнь и темпы другие. Но без любви жить нельзя. Любить надо мир.
– А вы любите?
– Люблю. Я раньше ходил на работу пешком, впитывал по пути окружающий мир – деревья, цветы, детей. Люблю детей маленьких, у которых душа еще не испорчена нами, люблю студентов. Когда за городом жил, с наслаждением по утрам кваканье лягушек слушал. Цветы всегда сажал. 14 соток земли было: 50 кустов роз, около тридцати наименований цветов, беседка, покрытая виноградом. Соседи гостей приводили, смотрели. При всей своей любви к молодежи иногда я приходил домой усталым и говорил: «Я отравился людьми». Уходил в эту беседку, приходил в себя, и снова бежал. Параллельно занимался наукой, педагогикой, выращивал помидоры-огурцы. И всё с любовью.
– Многие люди с годами теряют умение любить мир. Цинизм, озлобленность, желчность... У вас не прошло. Почему?
– Я, когда приехал в Одессу, выпросил кусочек заброшенной земли, сделал и там беседку, посадил цветы. Человеку важно найти занятие, которое он будет любить. Вырезать из костей, вязать, рисовать, писать...
Два крыла
– И все же, откуда в вас это умение – открыть сердце для мира? Кто зародил?
– Спасибо маме. Нас у нее пятеро было, и она научила нас правильно к миру относиться. Забот много, время тяжелое, с каждым не поговоришь толком. Но мама была верующая очень, тайно от отца крестила нас. Он был зампредседателя Мендыкаринского райисполкома. Если бы о нашем крещении узнали, его бы сняли с работы. Когда мама молилась вечером, мы в кровати лежали, слышали молитвы. Я до сих пор слова некоторые помню. Самое дорогое, что мать может дать ребенку – это религия.
– Почему вы так считаете?
– Приведу пример. Несколько лет назад мне позвонила журналистка газеты «КН», попросила поговорить с женщиной, дочь которой попала в секту. Пришла женщина. Рассказывает, что дочь собирается в Алматы уезжать с другими сектантами. Мать забрала деньги, одежду... Я матери сказал: «Вы виноваты, что ваша дочь ушла в секту. Вы не дали ей свою религию и у вас не было к ней достаточной любви. Если бы вы ее любили, вы бы знали ее, чего она хочет. Отдайте ей деньги и одежду. Идите сами в эту секту с ней. Потихоньку рядом объясняйте что не так. Но начните с любви. Нужно, чтобы она вам доверяла, открыла вам душу». Года через три подходит ко мне на улице женщина. Та самая, что тогда просила помочь. Говорит: «Спасибо вам большое. Дочь ушла из секты, все вернулось...»
– Возможно, здесь достаточно было только материнского внимания, любви. Так почему религия – ценный дар?
– Человеку верующему легко жить и легко умирать, легко переносить трудности. Гоголь сказал: «Горем и страданием нам дано добывать крупицы мудрости, не приобретаемые в книгах». Человек приходит на землю учиться. А учится через страдание, другим путем не научишь. Человек – такое сложное существо! Верующий же понимает, что Всевышний послал испытание, и ты должен пройти его, проявить смирение. Смирение – это не подчинение, а умение ко всему относиться с миром, на все смотреть с миром.
– Вы всегда были верующим человеком?
– В период молодости не до того было: кандидатская, докторская, о себе и о душе подумать некогда было. И уже когда стал профессором, перестал торопиться, немного остановился и подумал: что же главное-то? Изучал религиозные доктрины, сопоставлял с тем, что знаю о жизнеустройстве человека, животного. И понял: то, что было написано в религиозных доктринах много лет назад, наука подтверждает. Вы обратите внимание на то, что практически все великие ученые верующие. Наука и религия – это два крыла познания человека. И сейчас я вижу, что сближаются крылья, что недавно сделанные открытия подтверждают то, что было сказано давно без доказательств.
У меня самого был такой момент озарения. Сижу однажды ночью за микроскопом, изучаю модификацию микробов, которую вывел, за что получил одно из авторских свидетельств. Наблюдаю за ними. Смотрю: микробная клетка раздувается, и внутри там вращаются микроскопические частицы. Я оторопел – увидел под микроскопом Вселенную. И вот тут понял, что творец, в общем-то, один...
– Но состояние, при котором можно любить жизнь, не только для верующих характерно. Многие люди растут не в религиозных семьях. Они ведь тоже могут любить жизнь...
– Могут, конечно. И любовь к миру, и любовь к людям может быть не увязана с религиозной доктриной. Хотя это, скорее, исключение. И тот человек, который на это способен без поддержки религии – это уникальный человек, который может быть для меня даже более возвышен. Снимаю шляпу и склоняю голову перед этим человеком. Конечно, не только в религии есть каноны, которые считаются мерилом человеческих ценностей. Во многих людях стержень формируют книги, окружение, которое вытаскивает из серости жизни.
– А как вы относитесь к тому, что религию иногда используют для разжигания вражды, политических целей?
– На самом деле противоречий в сути религий нет. Только разные одежды. Вот только нельзя смешивать религию, политику и власть. Религия призвана просветить человека, сделать его душу доброй. А власть – это карательный аппарат. И когда религия приходит во власть, я пишу: власть разрушает религию. Но и когда власть начинает командовать религией, тоже возникают проблемы. Власть и религия несовместимы. Каждая имеет свою епархию, и каждая должна работать самостоятельно, понимать и уважать друг друга.
