278 боевых вылетов и 1120 часов в воздухе. С такими цифрами Афганская война закончилась для Владимира АБРИТАНОВА из Костаная. На родину он вернулся с орденом Красной Звезды. Спустя 30 лет после этих событий мы говорим со штурманом и его женой Татьяной о том, что такое подвиг и почему война для офицера – работа.
– Владимир Васильевич, каждый по-разному объясняет, почему он отправился исполнять интернациональный долг. Какая причина была у вас?
– А какая она может быть у офицера? Я окончил Высшее военное авиационное училище в Челябинске, служил в Авиационном полку в Кустанае. Дали приказ – я пошел. Обычно замена экипажа происходила в июле, а нас призвали в феврале. 23 февраля нас исключили из списка части, в начале марта мы были уже в Ташкенте на пересылке, а 10 марта уже на территории Афганистана. Все потому, что с сентября по декабрь были сбиты шесть транспортных экипажей. В живых остались только два экипажа. Людей не было. Многие из тех, кто остались, летать отказывались. Война все-таки психологически сильно действует на людей.
– Вы не боялись, что вас тоже могут сбить?
– Воевать молодым хорошо, потому что ни о чем не думаешь. Мне было 26 лет. Может быть, кто-то и думает что-то, но вида никогда не подаст. Либо же считает, что все плохое случается с кем-то другим, а не с ним. Так по крайней мере было у меня.
Конечно, обстрелы были. Но тут не до страха. Потому что если вовремя не сработаешь, в руки себя не возьмешь, впечатаешься в полосу и все. Самое страшное из того, что я видел – это когда на моих глазах сгорел самолет с экипажем и пассажирами. Всего 65 человек. Но все равно, война для офицера – та же работа. Спросите любого – из пехоты, десанта, авиации – ответят то же самое. Нас учили воевать. Я сначала попал на ретрансляторы, потом в санитарный экипаж.
– Где было сложнее?
– Разведка говорила, что санитарные самолеты – главная мишень для душманов. За сбитый самолет – я не помню, сколько была награда. За живого пилота, кажется, 20 тысяч долларов. Поэтому мы летали только ночью. Джалабад, Кандагар, Шендан...
Татьяна Абританова: Можно, я добавлю? У воинов-интернационалистов есть возможность выезжать на отдых в Сосновый бор. Так вот там мы встретились с мужчиной, который просто на колени встал перед Владимиром Васильевичем. Говорит, что мы ждали санитарный самолет, как богов и ангелов. Знаем, какая сложная была у вас работа.
В.А.: Мне вопрос задают иногда: за что я получил орден Красной Звезды? Еще с уроков истории по Великой Отечественной войне мы привыкли думать, что на войне нужно обязательно совершить какой-то подвиг. На амбразуру броситься, закрыть грудью снаряд или сделать еще что-то.
Я обычно в таких случаях говорю, что я не штабной работник. У меня 278 боевых вылетов и 1120 часов в воздухе. Те, кто награждали нас, знают, что это за работа такая. На ретрансляторе мы отдыхали часов шесть в сутки. Пять часов отработаем, садимся на заправку. В это время взлетает второй борт. Наш бортмеханик мог прямо на ходу что-то приготовить. Сели, быстро поели и спать легли. Глаза открыли – взлетаем. Второй борт в это время садится. И так по кругу.
– Спать прямо в креслах приходилось?
– Ну, можно было и матрас расстелить, но в основном в креслах, конечно. Можно было пешком дойти до части, чтобы поспать в кровати. Но какой смысл тратить на дорогу то время, которое можно потратить на отдых.
– Часто бывает, что война сказывается на психике человека...
– За всех не отвечу. Но офицерский состав должен быть всегда готов ко всему. Хотя, конечно, у всех свои возможности. Кто-то отказывался летать, а кто-то вел себя, как будто ничего не происходит. Но многие ломались. Прикладывались к бутылке.
– С вами это не произошло.
– Ну, у меня же была семья, о которой я всегда думал.
– Татьяна Владимировна, сложно было отпускать и ждать?
– Я думаю, сложнее всего было маме Владимира Васильевича. Он – единственный сын в семье. И у нее было право сказать свое веское слово, чтобы он остался и никуда не уехал. Но она понимала, насколько для сына-военного важен долг и отпустила. Мы тогда дружили два года, и он сказал мне: «Если дождешься и если я останусь живой, то приеду и женюсь». Я дождалась. Письма до сих пор храню. Сейчас понимаю, какие они были простые. «Хожу в баню, читаю книгу, смотрю на горы, любуемся красотой Афганистана». Ничего о военных действиях и тяготах каждодневной службы. Думала тогда: «Интересно, на войну вроде поехал, а как будто отдыхает».
В.А.: Цензура ничего не пропускала.
Т.А.: Просто даже сейчас, когда встречаемся с компанией сослуживцев, я иногда слышу от мужа истории об операциях, о которых я и не знала. Он очень скромный человек. Мы вместе 32 года. Воспитали дочь. Вместе с женами других офицеров я ездила в Ташкент, когда была плановая замена экипажа. До сих пор весь экипаж общается друг с другом.
– Все были костанайские?
В.А.: Да, полк ведь находился здесь. Правда, сейчас всех раскидало. Командир – в Вологде, правый пилот – в Ейске, бортовой техник – в Германии, радист – в Южно-Уральске, штурман и бортмеханик – в Костанае, наземный техник – в Челябинске. Недавно горе случилось. В Сирии сбили российский самолет-разведчик. Погибли 20 человек. Командиром был сын нашего правого пилота. Пошел по стопам отца, окончил летное училище, пошел в федеральную службу ФСБ.
Т.А.: Для нас это такой шок был. Будущий командир ведь рос на наших глазах. Из садика с родителями забирали его, на санках возили. Осталась жена и двое детей. Весь экипаж тогда был на связи друг с другом. Костанай, Вологда, Ейск... Потому что одна семья. Я всегда говорю: «Главное, чтобы не было войны!».
– В ваши отношения вторгалась война. Но она не помешала вам быть вместе. 32 года...
Т.А.: Когда сегодня мы бываем в гостях, незнакомые люди иногда не верят, что мы супруги. Думают, что любовники. У нас всегда были очень теплые отношения. Владимир Васильевич умеет красиво ухаживать. На работе мои коллеги всегда отмечали, что цветы для него – в порядке вещей. И я его глубоко уважаю за то, что он – человек чести и слова. Мужественный и самоотверженный. Такой человек стоил того, чтобы его ждать.
– Владимир Васильевич, чем вы занимались после вывода войск из Афганистана?
– Продолжал служить. В Южно-Уральске, потом в Новосибирске. На пенсию был отправлен рано – в 38 лет. Работал в охране. Но я все равно продолжаю оставаться военным. Мыслю и думаю так же.
– Скучаете по воздуху?
– Есть такая песня: «...Как тоскуют руки по штурвалу. Лишь одна у летчика мечта – высота, высота...» Конечно, скучаю. Я люблю свою специальность и всегда буду ею гордиться.
– Отвечали ли вы для себя на вопрос: зачем жить?
– Интересная формулировка. Наверное, просто, чтобы жить. Все принципы в человека закладывает семья. И если так сложилось, что они правильные, то все у него будет хорошо. Мне кажется, меня воспитали правильно.
Дилара АРОНОВА
Фото Константина ВИШНИЧЕНКО и из семейного архива Абритановых
