Алена ЯКОВЕНКО (на снимке слева) и Екатерина КОВАЛЁВА называют себя сестрами. Отчасти так и есть: девушки росли вместе, воспитывались в рудненском интернате. Они рассказали о том, как это – переходить к самостоятельности после жизни на всем готовом.
Сестры
Девушки действительно похожи в чем-то. Открытые, жизнерадостные. Отлично дополняют друг друга. Катя поправляет Алену в датах, числах и цифрах. Резюмирует высказывания эмоциональной и открытой подруги, подводит итог размышлениям. Даже внешне они чем-то похожи.
– Мы в компаниях представляемся сестрами иногда, – говорит Екатерина. Рассказывает, что Алена для нее не всегда была родным человеком. Девушки – погодки, в интернате учились в разных классах, у каждой был свой круг общения. А потом после интерната пошли в один педколледж (Алена на год раньше). И вот там ощутили, что такое семья. Это ведь не обязательно классическая схема с мамой, папой. Семья – это люди, которым ты не безразличен.
– Я сначала стыдилась того, что мы из интерната, – рассказывает Катя. – Но у нас там девочки старшие учились. Они всегда говорили: если кто-то тронет интернатовских, будет дело с нами иметь. И я когда это услышала, вдруг стала гордиться тем, что я из интерната. До сих пор горжусь. Люди стандартно реагируют: когда узнают, что я сирота, воспитывалась государством, им неловко становится. А я говорю: за что извиняетесь? Интернат – это моя семья.
– Если бы не Алена, неизвестно, что из меня вышло бы, – улыбается Екатерина. – У меня, когда училась в педколледже, было две компании: одна хорошая, другая плохая. Алена из хорошей. Она мне нужное направление подсказала. Алена – человек со стержнем.
Алена улыбается: рассказывает, что в первый год, когда она только выпустилась, Катя отдавала ей часть своих денег, стипендии и пособия. Помогала платить за квартиру.
– Кажется, стержень у вас обеих есть, – говорю я Кате и Алене.
Закон бутерброда
– Первый раз проснулась утром в общежитии: хлеба с маслом нет. Для меня дикость это такая была – как хлеба с маслом нет?! И чайника нет. И голодной пришлось идти на учебу.
Алена смеется. Рассказывает, что это был первый опыт знакомства с самостоятельной жизнью. Не то чтобы вообще понятия не имели о том, как готовить. Были занятия в интернате. Но там были самые простые блюда. При этом не представляла, как же борщ становится цветным. Училась готовить в общежитии. Девочки помогали. Те, кто из села приезжал, делились мясом, другими продуктами.
– Наверное, сложно вот так, от всего готового во взрослую жизнь? – спрашиваю.
– Многим из нас потом продолжает казаться, что все время кто-то что-то нам должен, – говорит Алена. – Это потому, что привыкаем. Считаем, раз кому-то дали, значит, мне тоже должны. Я тоже, наверное, раньше думала, что должны были давать. А потом, когда сама начала добиваться, уже иначе стала смотреть на ситуацию. Я не прошу дать мне квартиру. Мне никто не обязан. Я стою в очереди, но не как сирота, а как сотрудник госучреждения. Передо мной одноклассник, у него пока тоже нет квартиры. Но у него девушка, они живут вместе, снимают квартиру. Он работает. И все хорошо у них. Я думаю, что надо с себя начинать, а потом уже просить что-то. А может, и не просить. Ведь голова есть, руки и ноги есть – не всем так повезло в жизни. Вон, бывает в семьях по пять детей: там не то что квартиру, образование бы дать. А тут выучили, подъемные дали. У кого-то сбережения (если алименты или по потере кормильца выплаты были). В общем, есть и хлеб, и масло. Нужно только научиться самостоятельно делать бутерброд.
Алена и Катя закон бутерброда освоили. Самые сложные годы после педколледжа одолели вместе. Иногда работали на нескольких работах. Алена еще и на мастера маникюра выучилась. Они шьют и вяжут. В свободное время, которого сейчас бывает не много.
– Скучаем по интернату, – шутит Катя. – Там пятиразовое питание было. А сейчас если раз в день поешь – удача. Бывает, что и некогда.
Про то, что скучают, не шутят. По дому все скучают. А это их дом. До сих пор.
Мы скучаем
Ну Алена, наверное, тоскует меньше, чем Катя. Она в интернате работает. Теперь понимает, что воспитатели отдавали им не только свою любовь и заботу, но и свободное время. Воспитанников своих Алена видит чаще, чем сына. С сыном только уроки по утрам успевает делать. А потом с часу до девяти на работе.
– Любите своих ребят? – спрашиваю.
– Не всегда, – смеется. – Если серьезно, то об этом не задумываешься. Но когда кто-то другой пытается воспитывать моих детей, срабатывает такой родительский рефлекс: не трогайте! Я сама. Наверное, мне проще. Я их понимаю, потому что сама такой была. И учу, чтобы они друг за друга горой стояли.
За советом к директору интерната № 1 Ирине Дмитрие-
вой, к первым учителям, к воспитателям, девочки до сих пор обращаются. Первые годы бегали советоваться, как правильно сшить, скроить – у них машинка была ножная, кто-то из девочек подарил. Сейчас приходят просто поговорить.
– Когда я училась в колледже, – вспоминает Катя, – у меня был один плохой период. В самом начале. Получала двойки, не ходила на занятия. И вот однажды приехала за мной Ирина Николаевна, забрала в интернат на исправление. Разговаривала со мной долго. Я усвоила урок – надо учиться, раз мне дали шанс получить профессию. Но усвоила не из-за разговоров даже, наверное. Просто вот она взяла и приехала. Ей надо, она заботится. А ведь мы выпустились уже. Могла не приезжать. Но приехала. И это был самый лучший урок. Он показал, что это наш дом. И воспитатели – наши вторые мамы. А может, даже и первые.
Зачем?
Катя с Аленой с трех лет в интернате. Алену мама пыталась вернуть. Брата вернула, Алену Ирина Николаевна отстояла, не отдала. Девушка говорит, что сейчас очень ей за это благодарна.
У Кати приемный отец был, мамы никогда не знала. Говорит, что во взрослой жизни с ней однажды встретилась. Не искала специально, так вышло.
– Не было в глазах ее того, что она рада меня видеть. Это самое обидное: когда видишь человека первый раз в жизни, а она не рада.
– Напрасно родителей в таких случаях искать, – Алена серьезна. – Если дети десять, двенадцать лет не нужны были, не искали их, не навещали, значит, не нужны вообще. Зачем же искать таких родителей?
– Не стоит, – соглашается Катя. – Отдачи не получишь. Ни моральной, ни иной. На-оборот, от тебя будут ждать чего-то. Сколько случаев было, когда интернатовские дети приезжали и находили родителей. Но они чужие друг другу. В лучшем случае просто не нужны, в худшем – их могут еще и использовать в корыстных интересах. Всё, у тебя своя жизнь. Забудь. У нас своя семья, интернат воспринимается как семья. Бывает, конечно, устаешь и руки опускаются. И нужно поговорить с родной душой. Вот в такие моменты хочется позвонить маме. Но я могу позвонить воспитателям, директору бывшему. А чаще всего – Алене. Мы друг у друга есть.
«Я – Катя, я – учитель»
– Вы – состоявшиеся люди. Работа, семьи, уважение окружающих. Людям семейным проще: многие достигают определенных результатов, чтобы оправдать ожидания семьи, не разочаровать родителей, родственников. А вас что мотивирует?
– Цель должна быть, – говорит Алена. – Если бы ее не было, я бы приходила и лежала на диване после работы. Должна быть у человека мечта и желание ее достигнуть.
– Вот я хотела, чтобы знали мою фамилию, – говорит Екатерина Ковалева. – И это получается. Конечно, ее не все знают в городе. Но многие в школах знают. Я хотела доказать, что я могу: я – Катя, я – учитель!
– Я учусь, – говорит Алена. – Самое главное, понимать, что нужно работать над собой. И расти.
А еще девочки говорят, что главным стимулом для них остается желание доказать, что они не хуже. Не хуже, чем те дети, которые выросли в семье. Может, даже лучше. Кажется, у них вполне это получается.
