Ведущая актриса и режиссер областного русского театра драмы Анна УДЕСИАНИ рассказала о том, как ищет глубину в персонаже, и почему актер бывает и донором, и вампиром.
«Можно я вас обниму?»
– Анна Эдуардовна, последняя ваша премьера как режиссера – детский спектакль «В гостях у дядюшки Поиграя». Чем он необычен?
– Весь спектакль актеры играют с куколками и через них рассказывают историю. Но куклы не профессиональные, а обычные, из магазина. Жанрово и технически для нас это было немного сложно. Приглашали актрису из кукольного театра для консультации. Мы стараемся делать интересно для самого маленького зрителя. Дети начинают знакомство с искусством со сказки, и театр в этом один из главных проводников.
– Одна из самых знаковых ваших работ последних лет – спектакль «Мой сын наркоман. Монолог матери». Он сейчас в репертуаре?
– На этой неделе как раз будут показы, приходите. В «Монолог матери» я вложила все нервы, какие есть в организме. И отклик получила сполна. Спектакль принял зритель, коллектив. Один из самых ценных откликов для меня был, когда после спектакля ко мне подошла женщина: «Можно я вас обниму? Вы рассказали историю моей жизни». Все это потому, что постановка основана на истории реального человека. Нет ничего выдуманного, натянутого...
– Это была ваша первая адаптация реальной истории?
– Да. Была задача: поставить спектакль о проблемах наркомании. Мучилась ею недели три, не знала от чего оттолкнуться. Читала, смотрела ролики – не то, не откликается. И вот случайно встречаю на улице знакомую. Спрашивает: как ты? Да вот, говорю, ломаю голову, надо ставить. Она предложила зайти к ней, поболтать. Сели за стол, начали пить чай. Она выдохнула и сказала ту самую фразу, с которой начинается спектакль: «Мой сын наркоман». Я представить не могла, что в ее семье есть такая проблема. Настолько она открыта, не закомплексована. Она разрешила на основе своей истории написать пьесу.
– Сложно было совместить реальность с художественным текстом?
– У меня есть внутреннее ощущение, что писала это не я. Я долго собиралась с желанием к этому прикоснуться. Была напугана тем, насколько велика ответственность. Не решалась, наверное, неделю, но вдруг что-то щелкнуло, и я написала всё за ночь. Руководство одобрило, коллеги приняли пьесу. Они доверились мне, а я – им. Всё сошлось. Кто-то сверху и моей рукой водил, и мозги заставлял работать. Моя знакомая была на премьере и плакала.
– А сын этой женщины посмотрел спектакль?
– К сожалению, нет. Они еще не справились со своей проблемой...
Любовь к объёмам
– Театр сегодня – больше развлечение или транслятор социальной повестки?
– Театр разнолик. И должен быть рад всем зрителям. Я люблю сложные темы, люблю застойные периоды. Все эти копания в голове и в сердце. Мне как артисту интереснее там, где глубина и объем, хотя я понимаю, что комедия зачастую сложнее, чем драма. И зритель любит разное. Например, мой муж, несмотря на то, что мы уже много лет вместе, и он знает мою любовь к объемам, любит ходить на комедии. Я ставила военку, которую зритель очень любил. Одна женщина говорила, что аж почки заболели, настолько тяжело было плакать, а муж сказал: «Нормально, только грустно слишком».
– Как вы определяете глубину темы?
– Это как с людьми. Вот он сидит перед вами и может быть вам неинтересен. Но при этом у него может быть такой рюкзак за спиной, что вам и не снилось. Настолько стоптаны сапоги, что вам остается просить Господа, чтобы они не достались вам. Человек складывается из поступков, действий, отношения к разным вещам. Он может не отдавать себя людям, но при этом быть объемным и полным внутри себя. Я люблю именно таких персонажей. Иногда они сразу хорошо выписаны автором. А иногда персонаж прописан поверхностно, и тогда уже задача актера и режиссера – придумать его биографию. Любит ли он рисовую кашу или омлет на завтрак. Это может быть принципиально важно.
– Часто ли образы из реальной жизни проникают в постановку?
– Бывает. Когда Валерий Захарьев ставил у нас «Нежданный повод для любви», не было актера-мужчины для роли Икима, странного и недотепистого персонажа. А для меня не было женской роли. А мне так хотелось, что я сказала, что могу быть Икимушкой. Но мы не знали, как одеть этот образ на женщину, чтобы она не была просто дурой. И я вспомнила одного своего знакомого. У него синдром Дауна, но он интегрирован в социум. Эти люди счастливые, всем верят, никогда не держат камня за пазухой. Я поняла, что моя Икимушка именно такая. И физически перенесла манеры своего знакомого на площадку – мелкая походка, штанишки короткие, носки торчат. И все поняли, что это то, что надо. Я сейчас смотрю свои портреты в той роли и не узнаю себя.
«Стараются даже коты!»
– Когда вкладываешь в работу «весь нерв, что есть в организме», что-то остается для себя?
– И очень много. Это как с деньгами. Сколько ни отдашь – придет больше. Нельзя быть жадным. Энергия зрительного зала – не пустые слова. Я отдаю как донор и беру от зрителей как вампир. Их принятием материала понимаю, что не зря все это сделала. Когда вижу, что на поклоне им не хочется кричать «браво», потому что сил нет. И мне не надо многого, чтобы восстановиться. Свежий воздух – иду из театра домой медленным шагом. Семья, которая встречает радостно у двери. Муж, дочь, да и мои домашние коты тоже стараются!
– Что бы еще хотелось открыть в своей профессии?
– Как режиссеру – набрать себя во взрослом репертуаре. Как актрисе – найти ту самую, свою роль. Несмотря на то что я 20 лет в театре, всегда в репертуаре, но со мной еще не случилось той самой роли. Очень хотелось бы, чтобы она меня нашла. Я так сильно люблю свою профессию, что мне кажется, что ее должны любить все. Стараюсь уважать сначала её, а потом себя в ней.
Дилара Аронова
Фото Сергея МИРОНОВА
