Мимо шли дети в белых рубашках, а она стояла и плакала. О том, что анализ на ВИЧ оказался положительным, Люба узнала 25 мая. С тех пор этот день стал днем ее личного последнего звонка для привычной жизни.
Мамина дочка
Ей 43 года. Детей нет, замужем была дважды, расходилась. Неудачи посыпались на Любу еще до того, как она узнала о диагнозе. В 2011 году умерла мама. Люба осталась одна и...
– Я весной 2012 года стиральную машинку взяла в банке в кредит, – у Любы тихий голос, монотонный, усталый. – Выплатила досрочно, мне дали кредитную карту на 300 тысяч тенге. Я взяла. Начала тратить. Да не знала про проценты. Я была мамина дочка, она всегда все сама решала, что с деньгами связано, без меня. Предложили мне кредит 2,5 миллиона. Взяла. А тут мне подсказали одну контору, где можно было купить акции и заработать. Я, дурочка, отдала деньги. И все, ничего не получила.
У мамы домик небольшой остался, в котором мы с ней жили. Нужно было его продать, чтобы кредит закрыть. Иначе у меня его могли отнять за кредит. Лучше бы отняли...
Любовь рассказывает, что с продажей дома ничего не вышло. Знакомая «помогла» организовать продажу: получила от покупателя деньги, но Любе не отдала. С того времени Люба начала скитаться по квартирам. И работать, чтобы выплатить долг.
В 2015 году в банке ей приостановили проценты. Изначально сумма была 4 миллиона 270 тысяч тенге. Осталось выплатить 3 миллиона 925 тысяч. Есть еще один кредит в другом банке – 347 тысяч. Но она старается хоть понемногу да погашать долг. По 15 тысяч тенге с зарплаты отдает в один и в другой банки. При таких расчетах, чтобы погасить самый крупный кредит, Любе понадобится примерно 261 год. Это уже не она подсчитала, это я. У Любы со счетом плохо. С трудом закончила общеобразовательную школу, работала дворником. Но зато сердце у нее на месте: другая в ее ситуации ничего не выплачивала бы банкам. Что с нее взять? Но Люба понимает, что сама во всем виновата. Изменить ничего уже нельзя, можно хотя бы часть долга успеть вернуть.
«Я не из пугливых»
В конце 2013 года у нее не стало дома, а через полгода она сдала анализ на ВИЧ. По своей воле. Собиралась ехать в другой город к мужчине, с которым должна была заключить брак.
– Я его раньше знала, до того как он уехал. Ну вот как-то начали общаться. Переписывались. А потом он позвал меня приехать к нему. Замуж позвал.
Любовь рассказывает, что перед тем, как ехать к будущему мужу, решила провериться. На всякий случай. Что-то тревожило: перед этим она как раз рассталась с другим мужчиной. И вот результаты теста перед глазами, женщина всматривается в листок, слова расплываются от слез. В голове бьется мысль: «Теперь я к нему не поеду».
О своем диагнозе она рассказала будущему супругу по телефону:
– Плакала... Говорю: «Не приеду теперь уж». А он: «Я не из пугливых!». И ведь поженились мы с ним. И брачная ночь у нас была, все, как положено. Предохранялись, конечно. Не заразился он. Я еще несколько раз к нему ездила. А потом как-то само собой вышло: реже писать стали, потом совсем перестали. Ну и расстались. Но я ему все равно благодарна. За то, что у меня от тех слов в груди тепло стало.
За других
Это еще раз про сердце героини. Юрист, которая помогает Любе сейчас составить прошение в акимат города о продвижении в очереди (женщина стоит в очереди на жилье, просит, чтобы ей дали хотя бы какую-то комнату в общежитии, которую она могла бы назвать своей. – Прим. авт.), познакомилась с ней, когда та обратилась не со своей проблемой. Просила за подругу. Юрист удивилась: человек, который сам в такой ситуации, может биться за другого. Она часто помогает тем, кто нуждается в поддержке. С сочувствием рассказывает о своем соседе, который умирает от рака, доживает последние дни.
– Вам не тяжело морально? Не думаете о том, что вы помогаете людям, в то время как вам самой помощь нужна?
– Не думаю. Просто жалко их.
при рукопожатии
Откровенно
– Боюсь устраиваться официально на работу. Меня там, где я работала, попросили уволиться, когда узнали о диагнозе. Просто сказали, чтобы я написала заявление по собственному желанию. И потом, когда пыталась устроиться, если нужна была справка, медосмотр, я сама разворачивалась, знаю, что не возьмут, найдут предлог, если узнают.
– Болезнь пока не проявляет себя. Я на учете стою, анализы сдаю, лекарства получаю. И все равно иногда ноги отекают, болячки плохо заживают. Мне страшно. Что дальше будет?
– Людям я стараюсь о болезни не рассказывать. Все же пугаются сразу. Родных у меня нет. Поддержать некому – братьев и сестер родных не было, отец в России где-то живет. Ему самому сейчас несладко: инсульт разбил. Жалко его. Только вот подруги мои знают. Иногда иду по улице, смотрю: люди идут по своим делам, у каждого свои разговоры, заботы. И никто не знает, какой ком у меня внутри. Своего угла нет, не поплачешь в открытую. Я выхожу на улицу, иду куда-нибудь, не важно, куда, и плачу.
– Где живу? Где придется. Спасибо подругам, выручают. Но ведь нельзя же постоянно так. А больше негде: зарплата 60 тысяч, я 30 на кредит отдаю, остальное на продукты, лекарства. Те, что нужно принимать по ВИЧ, бесплатно дают. Но у меня желудок болит, печень – это еще с детства последствия, я желтухой когда-то болела. Хочу вот на прием к врачу записаться, чтобы меня в больницу положили. Если получится, конечно. Очень тяжело в последнее время, болит все. Хожу с трудом, работать тяжело. Мне бы еще пожить. Хоть немного. Очень хочу жить. Вот странно – раньше, когда с домом и с кредитом такое случилось, я ходила и думала: вот бы умереть. А теперь, когда со здоровьем плохо стало, испугалась. Страшно стало и жить захотелось.
Комментарий в тему
«Дикая форма невежества...»
Юрий Калюжный, глава ОФ «Помощь», партнер республиканского объединения ЛЖВ (ранее в ОФ работал проект по социальному сопровождению людей, живущих с ВИЧ):
– Никаких особых преференций ВИЧ-положительные не имеют, однако они социально равноправны. Если человека начинают стигматизировать (стигма – особенность, расходящаяся с общепринятыми нормами. – Прим. авт.) за такой диагноз, это нарушение его прав. Общество в целом уже привыкло к ВИЧ, к тому, что люди с таким диагнозом живут среди нас. Но какая-то дикая форма невежества все равно присутствует. Информации по данной теме много, но люди предпочитают перестраховываться, отгораживаться от ВИЧ-положительных. Сказать, что есть агрессивные формы противодействия, я не могу, общество мягко относится к этой теме, с сочувствием. Но все равно люди предпочитают сторониться. Скорее это своеобразная защита.
Мария ШИЛО
Фото Константина ВИШНИЧЕНКО
