Владимир ЧУДИНОВ – ученый-агроном, заместитель директора по научной работе Карабалыкской сельскохозяйственной опытной станции (СХОС), селекционер-энтузиаст. Он знает, какую пользу селекции приносит межрегиональное и международное сотрудничество.
Соседи и партнеры
На одних делянках колосья уже пожелтели, другие еще зеленые. Остистая пшеница шевелит усами, вторя ветру, безостая склоняется под тяжестью наливающихся колосьев. На демонстрационном участке СХОС в этом году специально ко Дню поля посеяли 69 сортов зерновых, бобовых и т.д. Сорта из разных учреждений Казахстана и России: коллеги присылали материал. Первые ряды – материал СХОС. Открывает демонстрационную делянку ряд с самой знаменитой пшеницей опытной станции – «Жана Кызыл», которую селекционер Лидия Пименова вывела в целинные годы и получила орден Ленина. Ряд совсем короткий.
– Материала не было, – говорит Владимир Чудинов. – Этот едва нашел. В научно-производственном центре имени Бараева, в отделе генофонда отыскал. Зато теперь соберем семена, и будет у нас свой фонд.
– Сколько в Казахстане селекционных учреждений?
– Двадцать три. Но большинство из них трудятся над агротехнологиями, лесным, водным хозяйством. Таких, которые занимаются именно селекцией, немного – Казахский институт земледелия и растениеводства, научно-производственный центр имени Бараева в Шортанды (близ Нур-Султана. – Прим. авт.), Павлодарский НИИ, сельскохозяйственные опытные станции в Актюбинской, Карагандинской, Восточно-Казахстанской областях, на юге Казахстана.
– Вы со всеми сотрудничаете?
– Почти со всеми. Основной наш партнер – Казахский институт земледелия и растениеводства, он курирует наши программы. А так наша СХОС самостоятельная. Сотрудничаем и с россиянами: Челябинский НИИ, Уральский, фирма «Курган-семена», Краснодарский НИИ имени Лукьяненко.
– Сотрудничество с коллегами из других регионов – это продуктивно?
– В плане обмена селекционным материалом – да, продуктивно. Мы в своей зоне отбираем комбинации, делаем гибридные скрещивания, из них уже идет отбор. Делаем 220 комбинаций, продуктивных может оказаться 10. Остальные 90 нам вроде бы даже уже и не нужны. Мы передаем их другим регионам: у них может что-то получится. Отправляем комбинации, смотрим, как они ведут себя в других климатических условиях. Иногда получаются совместные сорта. К примеру, овес «Сулу», который районируется с 2018 года по области, – это сорт, созданный совместно с Казахским институтом земледелия. Селекционная линия их, испытывали мы, совместно передали в ГСИ (госинспекцию. – Прим. авт.). С Павлодаром совместно создали ячмень «Орловский». Линия наша, передали им, там получился хороший результат. Немало таких примеров – и не только с казахстанскими коллегами, с россиянами тоже. С Омском, к примеру. Этот регион нам близок по климатическим условиям, к тому же омские сорта пшеницы занимают большую площадь в Костанайской области. Совместно выводили сорта с Челябинском, Курганом. Сегодня создать сорт в одиночку очень тяжело, проблематично. Мы много работаем с крестьянскими элитными семеноводческими хозяйствами. Даем им по 10-12 сортов, потом смотрим, какой запускать в производство. Крестьянам от этого выгода: они проверили, какой сорт у них в хозяйстве растет, знают уже какой приобретать. Подбор сортов – дело индивидуальное. У одного один растет, у другого, буквально через дорогу, он уже не будет расти.
Роялти
– Как решаете вопросы регистрации сорта? Ладно, если сотрудничаете с казахстанским институтом. А если с российским?
– Все зависит от того, куда передаем. Если в Россию, значит, надо у них регистрировать. Если в Казахстан, значит, у нас. Но в Россию мы пока не передавали. Здесь сорт в госкомиссию передают бесплатно, а там за это надо платить. И немало. При этом ту же «Айну» (один из последних максимально эффективных сортов. – Прим. авт.) россияне покупают и сеют, даже несмотря на то, что у них он не зарегистрирован. Современный рынок нельзя загнать в жесткие рамки госреестра. Если аграрию нравится сорт, он будет его использовать. Смотрят не на бумаги, смотрят на эффективность, считают деньги.
– А как же быть с роялти? Процентом прибыли от использования созданного сорта приходится делиться?
– С роялти у нас по-прежнему все сложно. Вроде законы есть и подзаконные акты, но как заставить это работать? Рынок семян в республике не контролируется. Взять сорт «Айна». Если семена появятся в больших объемах, то нам никакой прибыли это не принесет, роялти получить невозможно. В этом году мы решили попробовать заложить роялти хотя бы в цену семян, которые продаются через КСХОС. Чтобы сотрудники станции, которые работали над выведением, смогли бы что-нибудь получить.
– У россиян тоже не работает эта система?
– Да, примерно так же как и у нас. Сейчас идет работа по вступлению Казахстана в УПОВ (международная организация по авторским правам. – Прим. авт.). Наше законодательство должно быть ратифицировано. Но это пока вопрос будущего.
«Челноки»
– Я знаю, что опытная станция уже много лет сотрудничает с международными организациями. СИММИТ, ФАО, другие... Для чего? Кому это выгодно?
– Прежде всего, нам. Тот же СИММИТ – это некоммерческая организация, они с нас денег не берут за свой вклад. Они живут за счет спонсорской помощи благотворительных фондов, которые выделяют деньги на развитие сельскохозяйственной отрасли стран, которым нужна поддержка – Казахстан, Индия, другие... Что это сотрудничество нам уже дало? Прежде всего, сорт «Айна». Он вышел по программе челночной селекции. Скрещивание делали не здесь, а в Мексике – работали с нашими образцами. Потом скрещивание в 3-4 поколениях, потом они возвращались сюда. Затем мы делали отбор, выводили сорта. Сократили срок вывода сорта на 3-4 года. Обычно – 12 лет, а над сортом «Айна» работали восемь. И плюс возможность использовать ресурсы мирового генофонда. Есть еще Казахстанско-Сибирский питомник испытания пшеницы КАСИБ, в который входит 19 учреждений нашей страны и России. Питомник начал работать с 2000 года, весь накопленный материал передавался в СИММИТ, потом возвращался в Казахстан и Россию. На основе сделанного отбора получилась целая линейка сортов, которые отличает высокая устойчивость.
– Что такое челночная селекция?
– Скорее, это название отражает способ взаимодействия. Корни берет где-то в деятельности «челноков», которые раньше возили товары на поезде. Так и здесь происходит: передают материал туда-сюда. Этот термин придумал Евгений Моргунов – он большой энтузиаст, работает с международными организациями (в частности, в СИММИТе. – Прим. авт.), придумывает все новые программы, по которым мы сотрудничаем. Это очень удобно.
Энтузиазм
– СХОС получает финансирование только их республиканского бюджета? Или из областного тоже?
– Есть областная программа по семеноводству кормовых. Выделяется восемь миллионов тенге на выведение новых сортов люцерны, пырея, эспарцета, житняка, костра. Семеноводство кормовых в области хромает. Животноводство развивается, а кормовая база стоит на месте. Межрегиональное сотрудничество в этой сфере тоже есть, но в меньшей степени. Пшеница все равно будет в приоритете. Она у нас растет, почему бы ее не сеять? Это уже финансирует государство. И не всегда хватает. Закрывается 40 процентов потребности. Это при том, что у нас третье финансирование по стране. Поэтому зарплаты у селекционеров невысоки. Здесь работают энтузиасты, люди, которым нравится их дело. Если селекцию не любить, здесь делать нечего.
Мария ШИЛО
Фото Константина ВИШНИЧЕНКО
