На этой неделе профессиональный праздник у самой «тайной» полицейской службы – следственной. Поэтому наш собеседник – заместитель начальника областного департамента полиции по следствию Кайрат ДУЙСЕМБЕКОВ.
Набраться ума
– Вы, Кайрат Сыздыкович, в полиции уже практически сорок лет. Немногие служат так долго.
– Я пришел на службу в двадцать лет. За плечами уже была Карагандинская высшая школа милиции. В 1980 году, это был год Олимпиады в Москве, набирали всего 200 курсантов, из них казахстанцев только 35 человек. Остальные представляли Киргизию, республики Прибалтики, Кавказ, Грузию, были даже ребята из Москвы. Мы до сих пор дружим, встречаемся, у нас свой чат. В милицию пошел по стопам отца, он там 42 года проработал. Ушел на пенсию в звании старшего лейтенанта.
Никогда не думал, что буду следователем. Мечтал об оперативной работе. На нее и попал в колонию общего режима.
– Оперуполномоченный оперчасти в колонии...
– Колония на две с половиной тысячи человек, в то время единственная черная в Карагандинской области. В зоне сидело много интересных личностей, в том числе по одному из самых громких дел о казахстанской меховой мафии. Были люди, занимавшие серьезные должности и уличенные в хищениях. Сидел, например, зампроректора Карагандинского кооперативного института. То есть люди, с которыми можно было пообщаться, набраться ума. Все это потом мне очень сильно помогло.
Работал не только по линии ОБХСС, но и наркомании. Было много казусов. Я, например, никогда не видел «травку», тем более афганскую или индийскую коноплю. Пришлют ее осужденным, спрашиваю: «Что это такое?». «Травка», – говорят. Ну ладно, забирайте. Это потом всему научился и стал матерым опером.
Крутой поворот
– После трех лет обязательной отработки я вернулся в Джезказганскую область, в город Никольский, сейчас это Сатпаев. А там в УВД только одна свободная должность – следователь. Проработал месяц, пошел к замначальника с рапортом: не знаю вашей работы, переведите в уголовный розыск. Он мой рапорт порвал. А через два года я стал лучшим следователем области.
Были в жизни и десять лет до назначения замначальника по следствию УВД в Темиртау, а потом начальником следственного управления Карагандинского Департамента полиции, оперативной работы. Посылали то одно РОВД поднимать, то другое.
Я очень большое внимание уделяю обучению. У меня до сих пор сохранилась книга еще советских времен «Основы управления в органах внутренних дел». Ее выпустили всего в 500 экземплярах. Всегда хочу добиться, чтобы люди знали, как работать, над чем.
– Когда в Караганде возглавляли следственное управление, вы стали членом правительственной комиссии по расследованию несчастного случая на шахте жезказганского рудника «Казахмыс». Общество тогда мало информировали об итогах расследования.
– Это был 2008 год, погибло около десятка горняков. Там было много нарушений. Главное – воздухоотводы, их называют вентиляционными штреками, сделали неправильно. Случился обвал, скопился метан, газу уйти некуда, и произошел взрыв. Мы влезли в производство, посмотрели, кто за что отвечал. Возбудили уголовное дело, я его расследовал. Потом на основе этого дела разработали учебное пособие по расследованию травматизма на шахтах.
– В Костанай вы приехали уже в звании заслуженного работника МВД, с должности замначальника карагандинского Департамента полиции по следствию.
– Обычная ротация кадров. Руководящую должность на одном месте нельзя занимать свыше пяти лет. Но в Караганде я проработал на ней десять лет.
– Но ведь Караганда и Костанай – разные весовые категории.
– Согласен. Преступлений меньше, я здесь просто отдыхаю... по 14 часов на рабочем месте...
Если девчонка слишком впилась...
– С высоты пройденных лет, какую службу в системе органов внутренних дел вы считаете главной?
– Политика в республике – нацеленность на профилактику. Это первое. Второе – на расследование уголовных дел. Этим занимается следователь. Это единственный человек, который может дать поручение своему начальнику. Даже начальнику Департамента полиции на проведение тех или иных следственных действий.
Работа следователя, я вам скажу, очень сложная. В 2015 году внесли изменения в УК РК и не учли риски. Убрали досудебное расследование, в котором на своем участке могли работать все службы. Расследование полностью возложили на следователя. Оперуполномоченные, участковые не имеют права заниматься ни раскрытием преступлений, ни другими вещами без поручения следователя. Но это потеря и времени, и сил. И с гуманизацией явно перестарались. Статистика говорит, что 80% освободившихся из мест лишения свободы вновь совершают преступления.
Сегодня в области работают 150 следователей, нагрузка на каждого – в пять-шесть раз выше нормы. По сорок и больше дел в месяц. А есть ведь и другая очень большая нагрузка – эмоциональная. У каждого, кто приходит к нам – горе. Даже если у человека украли велосипед. И этих людей следователь, который принимает заявление, пропускает через себя. И это с годами, по себе скажу, не утрачивается. У меня есть список самых сложных дел, которые расследуются в области. На постоянном контроле убийства, преступления против личности, половые... Это тоже своего рода обучение. У нас есть хороший полигон, хорошие специалисты, толковые руководители оперативно-криминалистического управления. Моя задача: всех их правильно направить. Тем более что большинство следователей – молодые. Многих надо учить. Следственную работу за день-два не осилишь.
– Кто больше ценен для следствия: женщины, мужчины?
– У нас есть аппарат следственного управления, там в основном девчата. Они более усидчивые. Ну а ребята больше на территории. Я думаю так: если девчонка слишком впилась в эту работу, желательно ее оторвать. Она должна замуж выйти, родить детей. А то обидно – хорошие, симпатичные девчата, а личного счастья нет. Только работа по 15-16 часов в сутки.
Страшное дело
– Вы и сами участвуете в раскрытии уголовных дел. Какие наиболее страшные?
– Когда я только пришел сюда, обратилась ко мне одна мама. Она с 2016 года искала своего сына. Выяснил, что дело лежало, искать этого человека никто особо и не старался. Были подозрения, что он за пределами республики. Я дело почитал, собрал в опергруппу хорошего следователя, хорошего опера и участкового из Мендыкаринского района. Поскольку в поле зрения попал бывший сотрудник полиции, дело я засекретил, запретил разглашать информацию даже для МВД, и начали работать.
Полгода мы им занимались. И доказали убийство, вытащили тяжкие телесные повреждения, проституцию, изнасилования... А начали с информации райбольницы, где лечились избитые люди. Того самого парня, которого искала мать, избили до смерти, тело сожгли. Страшное дело.
– Но это же дело кафе «Караван», по которому недавно были приговор! А есть в работе другие подобные дела?
– Есть. Но о них рано говорить.
– А забавные случаи были?
– Не перестаю удивляться простодушию и доверчивости наших людей. Звонят женщине: живу в Лондоне, у меня умер дед-миллионер, который завещал передать свое состояние в Казахстан на благотворительность. Но нужно заплатить некие налоги, чтобы перевести деньги. И женщина с небольшой зарплатой под залог своего жилья берет кредиты в шесть миллионов тенге и пересылает деньги. Смешно и грустно. Ведь сколько мы предупреждаем о мошенниках!
– И что теперь?
– Зависли эти шесть миллионов. Источник-то далеко – то ли Бельгия, то ли еще дальше.
О тайнах следствия
– С вашей точки зрения, какая самая большая тайна следствия?
– Тайна следствия сегодня – понятие размытое. Слишком много прав дали адвокатам. Раньше их привлекали к участию в расследовании сначала при окончании уголовного дела, потом – на момент предъявления обвинения. Сейчас – с момента задержания. Я так понимаю: задача адвоката – помогать человеку в юридических вопросах. А они ее понимают по своему – увести от ответственности, сломать дело. У нас и по Костанаю есть такие случаи.
– А что профессионалу расследовать интереснее: пусть и страшное бытовое убийство или дело организованной преступной группы?
– Бытовое убийство, даже умышленное, это, можно сказать, рядовое для раскрытия преступление. Оно, как правило, не спланировано. Взять тот же случай в марте этого года. 68-летний мужчина в состоянии алкогольного опьянения убил своего 3-летнего внука. Сначала несколько раз ударил головой о стенку, а потом утопил в ведре с водой. Дело не настолько сложное, сколько эмоционально очень тяжелое. Ждем, что нам психиатрия скажет.
С ОПГ работать сложнее, но интереснее. В каждой группе есть «голова», которая все планирует, распределяет роли, думает, как отвертеться от закона. Как правило, это человек, который либо много сидел, либо раньше работал в каких-то наших системах.
– Вы читаете детективы, смотрите детективные сериалы?
– А зачем? У меня каждый день реальный криминал – сводка... Я историю люблю.
