Другие люди: Виктор Черный, Кучай по отцу

Почти что фото на документ

Гриша был человеком примечательным, хотя и в своих кругах, и кто бы мог подумать, что так рано он покинет нас. Все были уверены, что лет до ста проживет, как и все его предки, это по меньшей мере. Но не прожил, всего 86 успел отметить, разве это возраст для хорошего кавказского человека? А Виктор Черный имел, оказывается, причину, чтобы пустить мимо ушей мою просьбу о встрече. По какому-то поводу зашел он в ту пору в поликлинику, и тут дежурный врач смутил его заманчивой фразой. «Вам, - Виктор Анатольевич, - говорит, - давно положена бесплатная путевка в санаторий». Вот ему и загорелось.

Родители, пока еще одной семьей

Еще бы не загорелось! За всю свою жизнь, сколько он себя помнит, такого счастья на него не падало ни разу. Железная сидушка у подборщика сена в совхозе имени Чернышевского была, причем вне очереди. Надежный комбайн СК-3 в неполные пятнадцать лет тоже был. А вот санаторных перин с изысканными обедами по номерам диеты не было ни разу. Тем более бесплатных, за счет родного государства. Оставалось утешиться лишь тем, что не было и жестких нар и решеток на окнах, опять же за счет нашего щедрого государства.

Поэтому начисто вымел он в дальние уголки своей памяти все мои просьбы о встрече. Начался забег по врачам и казенным конторам в надежде проскользнуть таки в санаторий. Я позванивал, напоминал, а он все бегал и бегал. И всякий раз происходил какой-нибудь глупый облом. То подпись не та, то печать не на месте, и конца этой волоките не было видно. А как еще это назвать? Было дело, даже подругу-медика засылал в неприятельский стан, но и она не смогла пробить глухую стену. А ведь непростая была подруга, с армейским прошлым, почти что фронтовая медсестра. Но не смогла.

Они же и маленький Виктор

Устал от всего этого Анатольич. Однажды так набегался, что едва не дошел до крайности. Полежал в поликлинике под системой, вырвал очередную бумагу с печатью и подписью и добрел до заветной конторы, в которой и должны были ему вроде бы выписать путевку в санаторный рай. Не буду называть полное имя этой конторы, дабы не обидеть всех ее трудолюбивых и заботливых служащих. Скажу лишь, что на вывеске ее значатся слова и про занятость, и про социальные программы.

Добрел до знакомого кабинетика и тут ему от бесплодной беготни поплохело. Голова пошла кругом и почуял он, что брякнется сейчас оземь прямо в коридоре. Кушеточка там была у дверей, вроде бы для таких бедолаг, как он. «Девушка, - сказал он, - а можно я присяду» и указал на кушетку пальцем. «Нельзя», - рявкнула в ответ милая девушка.

Ну, конец всему. Анатольевич разом все понял и про социальные программы, и про свою порушенную мечту о санатории. Еле как выбрел он на крылечко, прислонился к холодной стенке заведения, отдышался и поехал не солоно хлебавши домой. Вдогонку ему потом с полгода шли на квартиру депеши о том, что ждут его в той конторе, надо только добыть еще одну бумагу. Но он уже на эту наживку не клюнул. Себе дороже бегать за халявой, которой все равно не выбегать.

Эту поздравительную открытку отец Виктора сделал сам

Окончательно утешил его друг Гриша-джан, который не стал ждать милостей от собеса, а купил путевку в санаторий сам. Честно-благородно оторвал от широкой кавказской души 120 тысяч и вместе с боевой своей подругой Альбиной заселился в номер-люкс. Не знаю уж, чего он там ожидал, но через денек со скандалом выселился обратно и даже попытался вернуть свои деньги взад. Половину, однако, вернули, остальные, сказали, не положено. Гриша-джан сетовал, что кормят нехорошо и матрасы жесткие. При этом снова Гриша-джан вспоминал свое единственное ругательное слово, и зря. Никто ведь не обещал икры паюсной и перин пуховых, так что напрасно Гриша-джан горячился.

Анатольич выслушал Гришин рассказ о его кратковременном отдыхе и успокоился. Если уж за большие тыщи не очень сильно кормят, то чего можно было ожидать ему, по бесплатной-то путевке? Макароны по-флотски и растворимый супчик он и сам приготовит. Успокоился и стал рассказывать мне дальше, но уже про себя, раз Гриша-джан помер, царствие ему небесное!

Отца Анатольича, само собой звали Анатолий, фамилия Кучай, а отчество Виктор вспомнил не с первого раза — Иримович. Вроде бы вот так звучало это отчество человека редкой ассирийской нации. Но не это важно в данном случае. Главное, был он человеком веселым и мастеровым, всякую работу мог сработать, и товарный вид конечному продукту придать. Как уже понятно из снимков к прошлой истории, был он хорошим охотником, но не браконьером, это я сгоряча подумал. Охотился он на сурков официально, от какой-то заготконторы, в которую и сдавал сурчиный жир и шкурки впридачу. Вместе с женой делали на продажу леденцы, знаменитых петушков на палочке, даже исхитрялся дома галоши лить из расплавленных старых камер. Сейчас, конечно, смех про те галоши вспоминать, когда кругом дрянной и прочей обуви целые километры. Но то были пятидесятые годы, когда в магазинах и лавках шаром покати.

Господи, только же война закончилась. Да тех же петушков я еще сам застал, и уверяю вас, чудо были, а не петушки, хотя и на корявых палочках. Еще он умел играть на аккордеоне и этот свой талант тоже тратил на благо семьи. Играл на свадьбах, один заменяя собой все, чем сейчас озвучивают эту радость. Даже где-то преподавал и давал уроки игры на инструментах. Хорошим фотографом был, мог и портрет снять, и открытку сотворить, каких сейчас уже не найти. На фоне голубков целуется красивейшая пара, и надпись ленточкой: «Люби меня, как я тебя». Или нечто в этом роде. Ходовой товар был после войны, в интернете я отыскал нечто подобное — большая редкость в наши дни. И не потому, что пОшло, а оттого, что все карточки истрепались в свое время.

Рассказ про таланты Викторова отца можно и дальше плести, но не буду, поскольку был у него один недостаток, который в иные дни перечеркивал все его достоинства. Любил он выпить иногда , скажу прямо. Не то, чтобы до запоев доходило, но выпивал, когда был повод и средства. От чего и расстались родители Виктора, а мать его, Елизавета Ульяновна, вышла замуж второй раз. Получил Анатольич фамилию Черный и отцом стал называть Семена Степаныча. В совхоз из города уехали, к новому родителю.

Анатолий Кучай с мотоциклом ИЖ-49. Супер был мотоцикал

Тут бы можно было развернуть картину трудного детства, которое провел Анатольич в сельской местности и в постоянном контакте с железом. Но не буду я это в деталях описывать, поскольку широкому читателю скучно будет читать про МТМ, курсы трактористов-комбайнеров и прочую тягомотину. Всем остальным читателям тоже ни к чему эти железные подробности. Скажу лишь, что права тракториста-комбайнера получил он в 14 лет, еще не выйдя из пионерского возраста, а председатель тогдашнего сельского ГЭКа сказал совхозному начальству: «Вы же не вздумайте ему сейчас трактор доверить или комбайн. Несовершеннолетний он».

Ага, так его и послушали. Той же осенью вывел он свой комбайн в одну загонку с отчимом и вкалывал почти что на равных. После восьмого класса в семье даже не стоял вопрос, что делать дальше. Надо работать, а после, если получится, сходить в техникум. Он и сходил потом, в автодорожный, а в ту первую свою уборку хорошие деньги заработал, 150 рублей — против 250 родительских. Одно всю дорогу мешало радоваться жизни. Друзья-пацаны вечерами в клуб, на танцы, а он после комбайна не хозяин своему телу. Уставал донельзя. Однако по осени исполнил свою мечту и на заработанные деньжищи купил велик с моторчиком. На том велике потом где его только не носило! И в Семиозерку ездил, и даже в Кустанай добирался. Лет двадцать, говорит, прослужил велик, а потом отдал его родне, не выкинул на помойку.

А эту открытку «про любовь» я нашел в интернете. Но отец Виктора делал такие же

А про комсомол в бригаде комбайнеров и потом в МТМ как-то речи не было. Зачем комсомол, к чему это детство? Так и остался Анатольич пожизненно пионером. Будь готов - всегда готов!

Комбайны тогда, напомню, были не те, что нынче, денежки уборочные дорого доставались. Без кабин, с одним лишь козырьком над головой, само собой без кондиционера и спутниковой навигации. Пылюки столько во все поры набивалось, что даже домашняя баня не могла зараз все выпарить. Часа два сидел, потел, веником хлестал, а без толку. Какие тут танцы, когда на сон часа два оставалось. Только голову положил на подушку, а уже вставать пора. Навигации никакой не было, а вот спутники видел, причем живьем и не раз. Зрелище завораживало. Ярким светом вдруг озарялось полнеба, медленно поднималась в зенит ракета и уже там, в небесах, отделялись ступени, оседая беззвучно к Земле. И если в это время уже заглушен был комбайн, то ощущение такое было, будто ты вообще на другой планете.

Между прочим, эта работа и этот напряг на время жатвы, поля до горизонта и ночные зарницы создавали чувство причастности к некоему большому делу в сильной и могучей стране. Даже мысли такой не возникало, что можно жить как-то иначе, полегче, побогаче. Как тогда пели хоровые коллективы: «Готовься к великой цели, а слава тебя найдет». Кстати, это слова из «Песни о тревожной молодости». А сама песня прозвучала в фильме опять же «Тревожная молодость». Почти забытый фильм по книге «Старая крепость» Владимира Беляева — о Западной Украине после гражданской воны, о происках националистов, о мужании молодых ребят в борьбе с различными врагами молодой украинской республики.

Виктор с другом у одного из первых своих авто. Роскошная «шестерка» цвета «лимон»

Это все лирика, поэзия, а бывала и проза, какой бы лучше не видеть вообще. Привез как-то Виктор отцу обед на поле, еще не было у него тракторных прав, а тут подлетает к нему на грузовике морячок. «Слышь, - говорит, - мужику там шнеком в бункере ногу закрутило, я за врачом побегу, а вы попробуйте его достать». Оказывается, в комбайне с соседней загонки забило сырой пшеницей шнек, надо было остановить машину и как-то прочистить. У комбайнера, запомнил Виктор, сапожки были кожаные, но с мягкой подошвой. Он не стал глушить движок, полез в бункер в надежде так, на ходу, протолкнуть ногой зерновую пробку. Вроде как в мясорубку сунулся. Тут ему ногу и прихватило шнеком, с сапогом и штанами вместе. Перемололо до самого колена, Виктор как глянул, дурно стало.

На полях в ту пору моряки работали, так принято было, большой урожай вся страна убирала, а флот и армия в первых рядах. Морячок мигом примчал из совхоза доктора, а доктор что? Посмотрел на остатки ноги, обычным ножом отрезал месиво из мяса и костей и начал бинтовать культю. Ногу закопали здесь же, у поля, а механизатор лежал в сознании, только стонал и курил. Даже сто грамм не могли человеку дать — сухой закон на все время уборки. Виктор запомнил фамилию комбайнера — Козаченко. Говорит, вроде бы потом завел он протез и в трудные для совхоза годы снова садился за штурвал. Не вставал, но садился. Вроде как местный Маресьев. Если было так, то жаль, что никто из нашей пишущей братии не описал этот случай. Ну, как мог, я исправил этот промах.

Так или иначе, а все эти сельские уроки въедались не только черным ободком под ногти. Наверное, с тех пор любую железяку рука его будто рентгеном чует. Я это сам видел, когда чинили мы с ним мою замученную «четверку», а он выбирал ей распредвал. Китайский за три прилавка чуял, да ему такое и не предлагали. Продавцы его и сейчас на авторынке знают и брак не подсунут. Меня обманут, а ему честно скажут: не покупай, это дрянь. Он подтвердит, подержав руками запчасть, - правда, дрянь. По сей день починить может почти что любой механизм, приговаривая при этом: «Делать все надо по-лЮдски, по-заводскому». Это значит, не надо упрощать, убирать вроде бы ненужные втулки, пружинки, прокладки. Люди мыслили, когда это делали, собери, как было задумано, и все заработает.

Может, за то и ценили его, когда работал он водителем в автобазе, а потом в больнице. Казенную «четверку» старался в тень поставить или под навес, чтобы краска не выгорала. Кто в наше время обратит внимание на такую мелочь? Регулярно вижу во дворах вроде бы брошенные машины, думаю, что угнали, а потом, глядишь, хозяин объявляется. Цена другая железу стала, никто не молится на колеса, во многих семьях по несколько машин. Может, это и хорошо, что никто уже не делает культа из авто, но что-то уходит из нашей жизни вместе со старыми автомобилями. Сейчас на свалку их, а завтра искать на ретро-выставку?

А это его группа в автодорожном техникуме

Он просил не писать про те дела, но как не писать, когда это было и ничего обидного в его денежных рейдах времен социализма я не вижу. Давно это было, налоги были смешными, да и налоговых служб почитай что не было. Он помогал хорошим людям, беря за свое умение смешную плату. Хорошие люди платили и радовались, видя, как добротно он все починил и мертвое железо ожило и побежало. Он и сейчас может, но, понимая внимание со стороны фискальных органов, скажу почти что честно: за спасибо чинит, чисто по-дружески. Ну или за минимальный какой-нибудь бартер. Так что не разбогател он на этих железяках и уже явно не разбогатеет в будущем.

А ведь мог бы, наверное,если бы были к тому условия. Тогда, в начале семидесятых, в городе Тольятти вовсю разворачивался Волжский автозавод (ВАЗ), и пока он там разворачивался, «жигулей» для всех ощутимо не хватало. Машину ждали годами, а ударникам труда давали купить без очереди. И вот, представьте, купил хороший чабан такой «подарок»», погазовал по степям, движок сразу же запорол или колеса алюминиевые помял и поставил это чудо в сарай. Лошадь надежней в степи! Бывало, годами стоял «жигуль» под слоем куриного помета или вовсе под солнцем палящим. Кусок железа, не оживить уже. А тут приезжает Виктор и тихо-мирно ставит этот «жигуль» на колеса.

Раз приехал, второй, а в третий раз узун-кулак по степи разнес, что ездит по аулам черный мастер и чинит любой «жигуль». Говорили даже, что может он с завязанными глазами перебрать движок, и тот заработает, как новый. Вроде бы случай был, когда поспорили два уважаемых человека, соберет или не соберет, и отару овец на кон поставили. Говорили, собрал, заработала машина. Но это, конечно, скорее всего вранье, придумал кто-то. Разве можно с железом работать при завязанных глазах?

В турпоездке по Алма-Ате. 1977 год

 

Мне он попался в трудное время, когда моя «четверка» совсем захворала, а лечить ее было некому. Сейчас, конечно, десятки станций автосервиса, можно выбрать одну, надежную, и там чиниться. В семидесятые годы такого не было и в помине, было всего две СТО, в Кустанае и Рудном, и дикие опять же очереди. При хроническом дефиците запчастей. Вот и приходилось искать умельцев. Я его по чьей-то наводке нашел, с тех пор и повадился к нему на ремонт. Ремонт, еще раз отмечу для налоговых тружеников, чисто дружеский, без наличных, почти что за спасибо, но на совесть.

Я наезжал к нему на ремонт, он чинил, я подавал ключи и от нечего делать наблюдал за улицей, где жили его мать и отчим и где он во дворе, практически на колене, возвращал автомобили к жизни. Улица была непростая, в чем я и сам скоро смог убедиться. Однажды летом загнал во двор к нему машину, иду назад, никого не трогаю. Взяли меня на перекрестке почти в центре города, грамотно взяли, за обе руки, чтобы не смог ничего скинуть. Сунули под нос какие-то корочки, карманы вывернули, нашли две таблетки от остеохондроза. «Это что, - спрашивают, - наркота? Это, - говорю, - таблетки от склероза, а как называются, не помню. Склероз». Да и кто бы вспомнил название таблеток при таких-то обстоятельствах? Отпустили, хорошо, что ничего не подкинули.

Наверное, это были правильные опера, которые честно боролись с наркобизнесом. А то мы привыкли на них всех собак вешать. Крышуют, мол, наживаются, а они жизнью своей рискуют при смешной зарплате. Потом меня повязали еще раз, зимой, причем как и в первый я даже не понял, откуда они взялись. Видно, следили откуда-то за улицей в бинокль, где, по слухам, развернули цыгане наркобизнес, а тут я некстати со своей машиной. Нет, точно не крышевали они наркоторговцев, а боролись. По сей день, думаю, борются, и слава богу, что увез Виктор с той улицы свою мать, поменяв ее дом на квартиру. И сам убрался со своими железяками.

При такой ситуации когда-нибудь и мне можно было угодить под раздачу. Встретил бы меня однажды неправильный опер, подкинул бы пакетик в машину, и как бы я потом доказывал, что не мое? Хорошо, что незачем на эту улицу больше ездить, повода нет. «Жигуль» мой скончался, завелся аналогичный «Гольф», а такие он не чинит. Причем не только чужие, но и свои тоже.

Года четыре Виктор мучился со своим стареньким, но ухоженным «мерседесом». Бывало, заглохнет он на ровном месте, и ничего с ним не поделаешь. Вроде все мог починить, а тут никак не получается. В конце концов нашел он какой-то автосервис, пригнал туда своего «мерина», молодой паренек подключил его к компьютеру и минут за двадцать нашел и устранил неисправность. Я к чему клоню? Да к тому, что моя печальная сага о том, что уходят из нашей жизни мастеровые мужики, и нет им замены, не совсем верна. Есть замена, и есть пареньки, которые станут крепкими мужиками и будут чинить все, в чем уже не может разобраться Виктор. А на его век и «жигулей» хватит. У нас же не принято выкидывать машину по причине старости, любой автомобиль будет ездить до полного развала.

И уже видя концовку очередного своего жития мастерового человека, я невольно задаюсь вопросом: почему при таких вот трудах праведных не нажил он палат каменных? Где его бизнес, где мастерская и подмастерья, которым передает он свой опыт? И сам же отвечаю, поскольку был свидетелем его подвижек в эту сторону. Была попытка открыть свой автосервис, и земля была на законных основаниях получена, и даже проект мастерской оплачен. Но, как это принято иногда у нас, нашлись другие желающие на тот заманчивый клочок земли. И нашлись доводы, чтобы выпнуть потенциального бизнесмена на обочину новой жизни. Что и было исполнено на вполне законных основаниях. Выпнули и даже не заметили, кто там мелькнул в кювете при движении к светлому будущему. Как в свое время спел Сергей Чиграков в замечательной песне «Солдат на привале»: «Вражьи кости нам как снег под каблуком»...

Редкий случай — Виктор пешком, без любимого «мерседеса».

 

Так и оказался он с мастерской на колене, без стабильного заработка и с минимальной пенсией при стаже работы с 14 лет. Ну, не один он такой, и слава богу, что руки еще на месте и голова как правило функционирует. Поэтому всегда может починить хорошему человеку машину практически за спасибо, которое трудно обложить налогом. А может встать пораньше, из своего района КСК перейти по полю до гаражей на Узкой колее, выкатить «мерседес» из бокса. На ближайшей заправке залить ему бензина тенге на 500, выгрузить у нижней оптовки на какой-нибудь полог кучку железа и торговать там до вечера. В его гараже всегда найдется какое-нибудь железо на продажу. К вечеру, может быть, удастся наторговать на те же 500 тенге. И не спрашивайте меня, в чем смысл такой торговли, где тут прибыль? Отвечу вопросом на вопрос: а общение с хорошими людьми, это разве убыток?

P.S. Фамилию его ассирийского отца я вынес в заголовок по просьбе самого Виктора. Уверен он, что где-то есть неизвестная ему родня по отцу, и слышал он, что даже в США. Прочитают про него и откликнутся. Зачем ему это нужно, он и сам толком не знает. Может быть, чисто из любопытства. Я забил в поисковик его фамилию в русской транскрипции, и убедился, что Кучаев в мире почти как Ивановых. В латинской транскрипции фамилия KUCHAJ тоже популярна повсюду. Может, и правда кто отзовется.