Все-таки это как-то странно, придя в музей в чужом городе и в другой уже стране увидеть портрет своего отца. За тем и шел, ведомый младшим сыном и интернетом. Это же Петербург, первого встречного не спросишь, где тут у вас музей обороны. Да и с помощью интернета едва нашли. Похоже, музей обороны и блокады Ленинграда (это его полное название) сам оказался в блокаде. Но об этом чуть позже.
Музей нашли, а портрет отца не смогли. Может быть, он не успел передать его сюда, хотя его точно просили. Может, лежит где-то в запасниках, и когда нибудь его выставят на всеобщее обозрение. В этот раз в музее была совсем другая экспозиция, не столько про оборону, сколько про блокадный быт ленинградцев. Причем с упором на детей, которым было особенно трудно в осажденном городе.
Но пришли конечно же не зря, тихонько влились в экскурсию и послушали взволнованный рассказ женщины — экскурсовода про войну и про блокаду. Как я понял, сама она родилась позже, но кто-то из ее родителей испытал это все на себе, так что рассказать было о чем. Экспонаты героические и жуткие, как и само существование людей в таких условиях. Где-то в середине экскурсии сын показал на стенде снимки. «Вот это 115 стрелковая дивизия, в которой воевал дед и его 313 артиллерийский полк. Может быть, он где-то тут мог попасть в кадр».
Я вгляделся и увидел кого-то, кто вполне мог быть им. В белом командирском полушубке и с биноклем в руках рядом с орудием. Скорее всего, это был кто-то, похожий на отца. Хотя все привязки сходились: та самая дивизия, первая Синявинская наступательная операция. Уже потом сын прислал мне ссылки на сайты, в которых прямо указан мой отец, а его дед. Так что дальше я уж расскажу про него, а про оборону и блокаду Ленинграда вы можете и сами прочитать или просто полистать мои фотографии из музея. Если кому читать про те времена некогда или неинтересно.
Главный в этом смысле сайт создан Министерством обороны России и называется «Подвиг народа». В открытом доступе здесь масса документов о войне, о всех наших воинах. От рядового до маршала. На этом сайте я и нашел то, о чем иногда вскользь упоминал отец.
Он, как и большинство других воевавших, очень редко говорил про войну. Может быть, не хотел вспоминать о тяжелом и жестоком времени. Может быть, не хотел походить на хвастунов, а были после войны и такие. «Я и маршал Жуков», - рассказывал любитель мемуаров. А сам один лишь раз издалека видел автомобиль маршала. А может, я сам не проявлял интереса, о чем теперь жалею. Так что пришлось идти по сайтам, в которых нашлись строки и про отца, и про его воинскую часть, документально и достоверно.
При это мне очень не хотелось бы сбиваться на возвышенный тон и не начинать вещать про подвиги отцов и дедов. Потому что они воспринимали войну как тяжелую, грязную, но неизбежную работу. Кто, если не они могли остановить врага, под которого легко легла вся Европа? Его сверстников 1920 года рождения призывали в числе первых, и он не стал ждать повестки, ушел добровольцем, с третьего курса Ленинградского зоотехнического института. Политруком (все таки почти вуз за плечами!), командиром орудия, батареи, дивизиона.
Мне очень хочется понять, как это было, что они чувствовали, когда перли на них наглые фашисты, в броне, с автоматами, сытые, с боевым опытом, полученным во Франции или в Польше? Вот 1941 год, Ленинградский фронт принимает генерал армии Г.К.Жуков, будущий маршал Победы. Вот его приказ: 18 сентября высадить десант на левом берегу Невы и захватить плацдарм, с которого нужно будет прорывать блокаду.
Форсировали реку ночью, скрытно. Переплыли Неву, не выдав себя, окопались, замаскировали орудия. Пытаюсь представить, как это — тащить на подручных средствах через большую реку четыре тяжелых орудия? Темень, ледяная вода, плоты сносит течением, но даже крикнуть «помогите» не смей, услышат. Утром фашисты обнаружили «сюрприз» и сразу же пошли в атаку. Вначале артподготовка, потом двинулись танки, за ними пехота. Если бы не четыре орудия, вспоминали очевидцы, наших бы сразу столкнули в Неву.
Уже 23 сентября они бросили на штурм 50 танков. Сразу загорелись 9, остальные уползли назад. (http://www.vbrg.ru, статья «115-я Краснознаменная Холмская стрелковая дивизия»). Скорее всего, укрепившись на пятачке, наши успели переправить туда еще артиллерию. Потому что четыре орудия против пятидесяти танков вряд ли смогли бы устоять.
А те первые четыре орудия — всеми командовал отец? Или одним из них? В сорок первом ему был 21 год. Где был я в 21 год? По-моему, в аккурат на военных сборах в Самарканде, после четвертого курса универа. Зарабатывал лейтенантскую звездочку на погоны, которые мне были совершенно не нужны. Он заслужил такую же звездочку в 1941 году, на Невской Дубровке, потом еще, еще, да так и дослужился до майора. После войны ему предлагали остаться в армии, обещали генеральскую карьеру, но он выбрал иной путь. И погон с одной большой майорской звездой остался на память.
Невский пятачок устоял, хотя немцы штурмовали его каждый день и не по одному разу. Даже авиацию бросали на этот клок земли, но без толку. И хотя блокаду с этого плацдарма не прорвали, все равно он был у фашистов, как заноза в пятке, постоянно отвлекая на себя их силы. Кроме солдат 313 артиллерийского полка, в котором служил отец, на том пятачке были морские пехотинцы, снятые с островов Ладожского озера, бойцы народного ополчения, солдаты из стрелковой дивизии и войск НКВД, и даже мальчишки из школы юнг на острове Валаам.
Там вполне мог воевать в будущем любимый многими писатель Валентин Пикуль. Отец тоже любил все его книги — от «Фаворита» до «Мальчиков с бантиками» (про ту самую школу юнг на острове Валаам). Кто выжил там, повторюсь, получил памятный значок «Ветерану Невской Дубровки». И, конечно же, медаль «За оборону Ленинграда».
Однажды отец, словно оглянувшись на то время, удивленно сказал: «Знаешь, всю войну прошел, а таких было очень мало. Редко кто доживал до победы, начав войну в 41-м. Я не только дожил, но даже ни разу не был ранен». Вообще же, по его словам, воевали вначале просто плохо. Ничего не умели! Это потом научились, кто уцелел. «Бывало, - рассказывал отец, - сидит фашистский корректировщик в воронке, наводит на нас минометы. Мы его выдавим оттуда, вот он бежит по полю к своим... Одним выстрелом из орудия ровняли с землей. С первого снаряда!»
К сожалению, он промолчал про другой эпизод, уже из 45-го года, когда и сам оказался в роли корректировщика. Это было под Кёнигсбергом, который еще предстояло брать. Не буду цитировать приложение к наградному листу, которое выложено на сайте Министерства обороны РФ под грифом «подвиг». Каждый может прочитать его сам, если разрешение нашего сайта позволит. И если не жаль будет портить глаза корявым машинописным текстом. На всякий случай — суть. Фашисты пошли то ли в пятую, то ли в шестую атаку, со всеми своими танками и самоходками. Отец пробрался вперед, в какой-то окоп и, как пишут в документе, с явным риском для жизни корректировал огонь всего полка. Контратака была отбита с большими потерями для врага.
За тот бой капитан Моторико был представлен к ордену Отечественной войны 1 степени и получил его. Всего у него было три таких ордена, всех трех степеней. Было это в феврале 45-го под Тильзитом. В тех краях уже слышно было дыхание весны, где-то на аккуратных немецких хуторах, возможно, с крыш срывалась первая капель. А в поле, где сошлись две силы, еще ветер свистел, да с каждым часом все прибавлялось черных воронок и человеческих тел, которые некому и некогда было убрать.
До конца войны оставалось всего ничего. Тут бы поберечься, может быть, послать вперед наводчика, должность дозволяла. Пошел сам, и не ради ордена, а потому что, если хочешь, чтобы все было сделано как надо, сделай сам...
Я совершенно осмысленно не употребляю здесь слово «немцы», хотя и они, конечно же, были там, под Тильзитом (будущий Советск Калининградской области). Но были там и наши, точнее, бывшие наши. Власовцы, солдаты армии генерала Власова, перешедшего на сторону врага. Эти были хуже немцев, потому что немец поднял руки и пошел в плен. Был шанс выжить. Русских в плен не брали и они это знали. Поэтому, прижатые к Балтийскому морю, некоторые просто топились. Или шли на автоматную очередь, чтобы умереть в бою. Самого Власова по приговору военного суда повесили зимой 1946 года.
Весной 45-го наши думали, что пришел конец войне, фашизм разбит и никогда больше не посмеет поднять головы...
После прорыва блокады, мне кажется, многим участникам его обороны просто некогда и незачем было задерживаться хоть на день в Ленинграде. Они его отстояли, и теперь надо было идти дальше, на запад. Отец после войны наверняка бывал в этом городе, когда он уже залечил свои страшные раны. Или видел наполовину разоренный город, покидая его, чтобы теперь стать осадой под Кёнигсбергом, будущим Калининградом.
Не знаю, так ли все было или не так, но это неважно. Главное, город не сдали, смогли уберечь многие исторические памятники. Хотя украденную Янтарную комнату ищут до сих пор. Но по сей день тысячи туристов приезжают сюда, чтобы полюбоваться градом Петровым. Среди них наверняка бывали и бывают его защитники — интересно же посмотреть, что обороняли.
Вернусь, однако, к музею, экспонаты которого увели меня так далеко от сегодняшних дней. Музей не величав и не грандиозен, как бы можно было ожидать, он занимает всего полтора этажа большого здания в Соляном переулке Санкт-Петербурга. Не знаешь адреса — никогда не найдешь. Сама же экскурсия собралась, по-моему, чисто стихийно, это были десятка полтора — два старших школьников или младших студентов. Что развеивает миф о потерянном поколении, которое ничто не интересует, кроме развлекухи и интернета. Учителя с ними не было, все были примерно восемнадцати — двадцати пяти лет, пришли сами. Значит, тема войны, блокады, фашизма для них важна, чем-то цепляет. Наверное, для того музеи и существуют, чтобы не только просвещать, но и как-то направлять мозги в правильную сторону.
После экскурсии мы разговорились с женщиной, которая так приязненно говорила про свой город и его оборону. Завели разговор про своих родителей (у жены отец тоже воевал здесь, но на Ладоге, на «Дороге жизни»), про музей, который оказался, мягко говоря, таким невеликим. Как выяснилось, сразу после войны музей обороны и блокады Ленинграда выглядел совсем иначе, он занимал целое здание, было в нем очень много говорящих экспонатов. Но в конце сороковых годов разгорелось, как тогда писали, «Ленинградское дело», пошли гонения на руководителей города. Хрущев, придя после Сталина к власти, охотно подхватил и раздул это дело, истребив почти всех своих возможных соперников на высокие должности. И невозможных тоже.
Под горячую руку попал и музей, который вначале вообще, было, ликвидировали. Мутная это история, таких немало было в те времена, не хочется даже копаться в этих старых глупостях. Это было как продолжение грязных дел врачей-вредителей, борьбы с космополитами и прочего мракобесия, которое сегодня выглядит просто дикостью. Однако, сотни людей пострадали ни за что. А музей? Музей пока еще дышит в блокаде солидных офисов и фирм, которых теснят его со всех сторон. И что же дальше?
А дальше правда все равно возьмет верх. Письма, обращения ветеранов и руководителей города ситуацию таки переломили. Уже в будущем году начнется проектирование нового музея — идею поддержал Президент России Владимир Путин. В 2018 году он будет открыт и, наконец, в истории с величайшей несправедливостью по отношению к музею обороны и блокады Ленинграда будет поставлена точка.
Кому доведется побывать там после открытия — обязательно сходите. Посмотрите, как и за что боролись наши деды и прадеды и на что способен фашизм. А я бы еще съездил в Калининград, бывший Кёнигсберг...
Лица России
С особым удовольствием выкладываю фото трех мужественных людей, которых я заснял в гостинице в Костроме. За ужином я приметил их по одинаковым футболкам с надписью на спине: «Сильные духом». Вечером, после ужина, познакомились. Оказывается, это ветераны локальных войн — назвать их инвалидами просто невозможно. Они прошли кто Афган, кто Чечню, и на самом деле сильны во всем. Каждый год они собираются в одном из российских городов, чтобы посоревноваться, поговорить, помочь друг другу. В общем, слет, как это называлось раньше. Попросил разрешения сфотографировать — пожалуйста. Один из них оказался почти что земляк — из Оренбурга.
Гостиница была одноэтажной, им было удобно в такой жить. Но вот вечером, возвращаясь с экскурсии, я заметил, как один из них замешкался у дверей.
- Вам помочь, - кинулся я к его коляске.
- Что вы, что вы, я со всем справляюсь сам!
Что тут добавить?
Все фото сделаны автором в музее обороны и блокады Лениграда и в Костроме.
Кроме, разумеется, документов с сайта Министерства обороны РФ.
