В прошлое воскресенье Бакеш Айсин со своим другом ездили в район свататься. Жених рулил своим мерседесом, а Бакеш готовился к обряду. Такая вот диспозиция. Но не сложилось, стрела Амура пролетела мимо. Потенциальная невеста застеснялась сватов и укрылась у неизвестной подруги. Ну, ладно, решили Бакеш сотоварищи, мы тебя еще достанем. И поехали домой. А потенциальный жених тоже застеснялся и попросил не называть его имя в прессе.
Молчу, молчу, не скажу никому, пусть сватается дальше. Да широкой публике и ни к чему его имя, речь о свате. Едут по селу, выезжают на трассу. Ну, тут как водится полиция на страже. И тут же машет полосатой палочкой и в свисток свистит. Остановились, страшно так, особенно жениху за рулем. Полицейский без долгих предисловий на фары показывает. Боже мой, забыл включить, какой кошмар, какой урон для безопасности! Почти что пятьдесят лет ездил за рулем днем без света, и ничего, никого не задавил. А тут такой конфуз. В общем, готовь, жених, кошелек на штраф.
И тут слово берет Бакеш. Столь же сурово, как и полицейский, представляется:
- Бакеш Айсин, народный сатирик и писатель, друг этого нерадивого человека. Так ли велик его грех перед дорожной полицией?
Полицейский козырнул, как положено, вернул права и пожелал счастливого пути. И чтобы впредь не нарушали. Вот что слово сатирическое творит! Уважают в полиции писателей.
Этот самый его друг и свел меня с народным сатириком. Он в Союзе не член, да это и не надо ему. Зачем? Народ и так знает своих героев. Свою первую книжку он назвал «Айтарым бар», что можно перевести так: «Есть что сказать». Ему и правда есть что сказать: жизнь у него сложилась насыщенной и яркой на удивление. За первой книгой была вторая, потом третья. Сейчас он пишет свою бесконечную крайнюю. Вот этот процесс писания, точнее, издания книги меня просто восхитил. Минимум бюрократии, максимум отдачи. Только настоящий юморист мог такое придумать, но об этом немного позже.
А пока хочу обратиться к истокам писателя, заглянуть в его далекое детство в самом отдаленном районе области. Там, в Наурзумском районе, в поселке Старый Наурзум, укрыты покрывалом времени и смех сквозь слезы, и зачатки сатиры, и становление человека. И придется опять вспоминать войну. Вот ей Богу, не хотел про нее снова писать, было желание изобразить веселого юмориста и посмеяться вместе с ним. Но никак не могу обойти этот суровый момент, вы уж извините.
Суть же в том, что родители Бакеша от этой проклятой войны очень сильно пострадали. Отец его, по имени Айса, воевал в Ленинграде, был на Ладоге, на Дороге жизни. Вернулся домой весь израненный, трудился в колхозе чабаном, мирно пас коров. А когда Бакешу было 11 лет, покинул наш мир: раны укоротили его жизнь. Мать Айдаркас, правда, дожила до 92 лет, но тоже от войны пострадала. Инвалидом ее сделал какой-то фашист, который еще в 1942 году прилетел из-под Сталинграда, чтобы бомбить Западно-Казахстанскую область. Может быть, Уральск, или мост через Урал, или вокзал. В общем, та проклятая бомба, что скинул враг, тоже сделала ее инвалидом.
Лично меня поразил сам факт такой наглой агрессии. Я-то полагал, что Казахстан был в глубоком тылу и никакие фашисты сюда близко не подходили. Да и сам Бакеш был уверен, что пилот просто заблудился и бомбу скинул абы куда, чтобы облегчиться. А нет, оказывается, бомбили и Уральск, и Гурьев вполне целенаправленно, чтобы ослабить снабжение Сталинграда всем необходимым. В небе над Западным Казахстаном разыгрывались целые воздушные сражения. Немцы даже планировали взять Уральск в сентябре 1942 года и с этого начать захват территории Казахстана. Но не вышло, врага остановили под Сталинградом.
Это еще одна страница войны, которую давно никто не открывал, а многие и знать не знают, что такое было. Но ведь было, и много неизвестных стране героев тоже было. Кто-нибудь вспомнит их имена? На железнодорожные перегоны Казахстана было совершено около 20 налетов, бомбили поселки Шунгай, Сайхин, станцию Джаныбек. Тогда погибли сотни мирных жителей и военнослужащих, было много раненых.
Вернемся, однако, к нашему герою, к Бакешу. Подняла его и поставила на ноги родная сестра матери, Акмаржан, заставила закончить 8 классов и взяться за ум. Сейчас он честно признается, что учился не очень успешно, четверки были только по физкультуре и труду. Но вот же выучился, книги пишет, уважаемый в области человек. Да и за ее пределами его знают. Жизнь выучила? Может быть. А кто еще? Он много работал, много видел, не гнушался никакого труда и тем в итоге по большому счету доволен. «Вот родился бы я в семье большого начальника, - говорит, - жил бы без хлопот, но не знал бы жизни. И какой бы из меня получился писатель? Да никакой». И с этим трудно не согласиться.
Начинал же он свою карьеру в колхозе с должности разнорабочего. Это значит, иди, куда пошлют, и делай, чего прикажут. Навоз убрать, сена накидать, потом на тракторе пахал, шоферил. А первую свою сатиру написал, когда еще на ферме работал. В поселке Карамайши, где он жил, не было бани, что, согласитесь, не очень удобно. Вот про этот огрех и написал в областную газету «Коммунизм таны», а там его опус напечатали. Директор совхоза вызвал на ковер: «Ты почему так себя ведешь? Самый умный здесь, да?»
В общем, его карьера разнорабочего вдруг круто пошла на спад после такой резкой критики. Выгнали с фермы безо всяких объяснений. А попробуйте найти на дальнем отделении работу, где все всех знают и каждый рубль из кассы на виду. Но помыкался и снова пошел работать, вилами да лопатой. Рабочие руки все равно нужны в хозяйстве. Не сказать, чтобы много зарабатывал, на хлеб — соль хватало, а на масло не всегда. Ну какое может быть масло при зарплате в 50 — 70 рублей? Правда, и директора из района взгрели за упущения в работе, так что гнев его понять можно.
Сам же Бакеш понял, что писать надо аккуратнее и исключил из обихода слово «нет». Примерно так: «Есть у нас баня, но никто в нее не ходит. Есть у нас клуб, но закрыт на замок». Грамотный стал, ученый. Читал когда-то, что японцы тоже так себя ведут, никогда не скажут «нет». Но делают все по-своему.
Вот и продолжил он свои сатиры, причем с прозы перешел на поэзию, все творения рифмовать стал, посылал их в областную газету, и даже в столичный журнал «Ара — Шмель». Был такой сатирический и юмористический журнал, напечататься в нем считалось большой удачей и знаком общественного признания. Но, отмечу еще раз, аккуратно писал, конструктивно и не про всех. И правда, разве можно писать плохо про больших руководителей, да даже про областных начальников? И вот в финале своего стиха спрашивает он:
- Так кого критиковать?
- Можешь сына, можешь мать,
Тракториста, пастуха
Обвинить во всех грехах.
Почесать язык коль надо -
Знает пусть вся братия -
Демократия!
А между тем в его жизни и особенно в карьере наметился заметный сдвиг и даже подъем. Пошел Бакеш на шоферские курсы в Аманкарагае, решил, что уже вырос из должности разнорабочего. Закончил, получил в Наурзуме грузовик, а потом, вот где удача привалила, целую автолавку. Кто жил в те времена далеко от больших городов, знает цену этого мобильного супермаркета. Как вообще можно жить, когда в поселке совсем нет никакой торговой точки? Да никак, вся надежда на автолавку. Она доставит в любую даль все, чего там не хватает, от комкового сахара до шубы. Не говоря уже про дефицитный чай, спиртное, ковер. Да мало ли чего народу надо. И все это богатство в руках одного человека, водителя и по совместительству продавца.
Вначале Бакеш с перепугу даже отказался от такой чести. Я, говорит, машину хорошо знаю, не сломаю, а бухгалтер из меня никакой. Такого могу наворотить. Но руководящий народ в совхозрабкоопе уже пригляделся к молодому водителю, отговорки отмели, а в случае чего обещали помочь. Ты, Бакеш, говорили, серьезный человек стал, основательный, мы тебе доверяем.
И поехал он, солнцем палимый, по дальним отгонам, по чабанским стоянкам, в такие места заезжал, куда только чабаны да сайгаки забредали. Дорог в степи много, есть новые, яма на яме, а есть такие, что лет сто назад кто-то проложил. В землю врезались глубоко, будто канавы, но бывают ровнее асфальта. Чабаны его ждали, уважали, за дастархан сажали. Ну как иначе, автолавка приехала и хороший человек дефицит привез. Доверяли. А доверие народа разве мыслимо обмануть? Тут можно подумать, что водитель-продавец мог погреть на этом самом дефиците руки, но мысли эти неправильные, потому что был в системе строгий учет. Ведь еще Владимир Ильич учил, что социализм — это прежде всего учет. Ну или как-то так.
Вот, скажем, пишет уважаемый чабан (а не уважаемые в чабанах не задерживались): «Прошу отпустить мне один полушубок для личного пользования». И что, Бакешу кто-то выдаст три полушубка? Конечно нет, ровно один и выделят. «Отпустить» и «выделят» - это такие термины были, кто не жил при социализме, не знает. А полушубок был страшным дефицитом, почти как дубленка. Или как палас на пол. Приедет Бакеш на джайляу, привезет товар, погостит немного и назад, в Наурзум.
Летом, а особенно весной, красиво в степи, песок, песок, почти барханы, а потом вдруг корявые приземистые сосны появятся, речка или озеро блеснет водой. В озерах щуки немеряно, карась серебряный, как лапоть, лови — не хочу. Бывало, встречались стада сайгаков, громадные, несколько тысяч голов. Идут на водопой, впереди вожак гордо несет свои рога, за ним остальные до самого горизонта. Может быть, и обошли бы автолавку, обтекли со всех сторон, но лучше дать пройти, любуясь издалека. Пыль до небес, кажется, что земля дрожит, идут напролом, не зная преград. Сколько полей вытоптали, сосчитать трудно.
Директор гигантского совхоза «Буревестник» Николай Григорьевич Козлов за голову хватался: сайгак прошел, можно заново сеять. Выставлял на опасных направлениях мужиков с ружьями, чтобы отпугивали сайгаков. В самих антилоп стреляли? Да кому они нужны были, что, совсем оголодали, чтобы на диких животных бросаться? Никто не голодал в степи. Тем более, с автолавкой за спиной. Легенды ходили, что за каждым сайгачьим стадом брели волчьи стаи, подбирали больных и слабых. Слышал, но сам не видел, вообще с волками в степи не встречался. Даже зимой, когда зверье вроде бы голодает. Лисы попадались, кабаны дикие, мелочь там вроде зайцев, тушканчики.
Зимой тоже в степи как дома, бояться нечего. Но старался на пару ездить с другой автолавкой, которой рулил его друг молдаванин Жора Шоймар. Они и по сей день дружат. Вот едут к чабанам, а тут загудело вокруг, снег понесло, буран начался. Ну и ладно, встали рядом, двигатели накрыли, чтобы снегом не запуржило, Жора сала достанет, Бакеш чего-нибудь горячительного. Бывает, совсем хорошо, когда еще кто-нибудь третий приблудится. Греются, закусывают, беседы ведут, совсем не скучно им в такой компании. Автолавку бросить никак нельзя, в ней товаров на многие тысячи рублей. А подмога придет обязательно, какой директор совхоза допустит, чтобы на его земле автолавка замерзла? Час, два посидят, перекусят, а тут и К-700 зарычит, дорогу расчистит.
Чужой человек подумает, что дикие там края, поговорить не с кем и не о чем. А вот это зря, с любым чабаном притулись у дастархана, и такого наслушаешься, что хоть садись и пиши сразу книгу. Взять хотя бы Героя Соцтруда Батырхаира Каскабасова. Такому человеку приятно товар везти, а еще приятнее потом разговор держать. В столицах бывал, с первыми лицами государства общался, а в степи не чванился, говорил на равных. Умнейший был человек. Из города заезжали большие люди, кто-то хотел на заповедник посмотреть, а кто-то отдохнуть неподалеку с удочкой или ружьем.
Стояла в заповеднике правительственная дача, иногда наезжал туда БАМ, Бородин Андрей Михайлович, первый секретарь обкома партии. Бакеш продукты завозил, чтобы всего было в достатке, коньяк армянский, водку «Посольскую» с винтовой пробкой, тоже большая была редкость. Много видел и слышал водитель автолавки, рядом с дачей стоял, но рассказывать ничего не стал. Не его секреты. А про один случай не удержался, решился обнародовать, потому что смешно и с добром запомнилось.
Однажды приехали на охоту друзья из города, и с ними Николай Владимирович Громченко, директор КЖБИ. Поохотились, присели у костра. А Бакеша отозвал директор Наурзумского заповедника Михаил Петрович Батанов, проезжавший мимо. Спрашивает, кто такие, откуда. Ну, Бакеш объяснил, что вот, директор КЖБИ с друзьями. Батанов аж лицом посветлел. «Слушай, - говорит. - Нам же для стройки позарез кирпич нужен. Давай, помогай». Ну как не помочь директору заповедника? Быстро прикинули план, обговорили детали, и наутро повел Бакеш гостей к самой границе заповедника.
На зорьке хорошо постреляли, утка шла без задержки. А тут вдруг егеря наехали, документы требуют, номера с машин снимают. Бакеш опустил голову, руками разводит, случайно, мол, завел людей в заповедник, заблудился. Гости не знают, что делать, кого просить о помощи. И якобы случайно едет мимо директор заповедника. Остановил егерей, вернул номера, к себе в дом гостей пригласил. Понятное дело, проблем со стройматериалами у заповедника впредь больше не было.
Маленькая хитрость, а сколько другого всякого было за те шоферские годы. Бакеш по праву считает их для себя золотыми. Зарплата была небольшая, 103 рубля, но шла доплата с выручки. А хороший продавец всегда выручку на уровне держит. В общем, рублей триста за месяц выходило, да за дефицитом в очереди не надо было стоять. В те золотые годы много интересных людей повстречал. Космонавта Бориса Волынова видел, разговаривал с ним, за трактором мотался, когда самолет, который его привез, в солончаке застрял. Правда, пока Бакеш за трактором ездил, люди сами тот самолет вытолкали и помогли взлететь.
Может быть, с тех пор у него половина области в друзьях? На свадьбы зовут, на именины, своим долгом считает он приехать на поминки. Как-то подсчитал, оказалось, что где-то дней двести пятьдесят в году его дома не бывает, все у друзей гостит. Кому-то смешно или непонятно, а ему приятно, что зовут и новая книга сама собой из этих встреч слагается. Если все время дома сидеть, писать будет не о чем. Да к тому же и привычка уже выработалась к кочевой жизни. Автолавка ведь тоже на базе редко стоит, все по чабанам да отгонам путешествует.
Так вот и ездил он, туда, сюда, товар возил, опыта набирался. В отстающих не бывал, избави Бог, наоборот, однажды даже послали в Алма-Ату, на съезд кооператоров. Кунаева видел, других руководителей. В Москву как-то получил путевку, в санаторий, съездили с женой. И конечно же все слагал свои сатирические вирши. Где-то в начале восьмидесятых решил перебираться поближе к городу, детей надо было учить, их четверо у него. Переехал в совхоз «Организатор», спасибо Роману Ивановичу Пономареву, директору, за прием. Работал сначала шофером, потом снабженцем. Новые порядки, все эти перестройки-переделки то радовали, то удивляли, то в дрожь бросали. Ну, как у всех. Тогда же написал он сатирический стих про посещение магазина «Интим». Опять же в пересказе изложу, чтобы не занимать много места.
Вот поехал он в город, чтобы детям купить запчасти для велосипеда. Искал, искал, не нашел, вдруг, видит вывеска: «Интим». Ну, думает, а вдруг здесь запчасти есть.
Была продавщица
Юной девицей:
«Дед наш надумал
Омолодиться?»
Боже великий,
Все в твоей власти!
Для женщин, мужчин
Продавались запчасти...
Такие вот стихи, хотите за юмор посчитайте, хотите за сатиру. Все на родном казахском языке, и все он включает в свою крайнюю книгу, бесконечную, как песнь акына. Раскрою под конец секрет его издательских мудростей. Книга называется «Целый мешок смеха». Сей печатный труд официально зарегистрирован, издательский номер есть, анау, мынау, все как полагается. Вот собрал он деньжат, напечатал тысячу экземпляров и поехал продавать. Сам продает, простым людям, садится на подходящий поезд и предлагает. Люди берут, читают, смеются, спасибо говорят.
А пока продает, десяток новых стихов в голове-то и складывается. Он из книги такие же по размеру стихи изымает, которые, возможно, устарели или разонравились, новые вставляет. Печатает книгу уже с новыми стихами, те же тысячу штук. И снова на поезд, в дорогу, к друзьям. Так, говорит, тысяч десять экземпляров уже напечатал. Богачом не стал, но признали, даже специальную премию Клуба меценатов дали. А книга, я полагаю, все лучше и лучше становится. Когда допишет, уже не знаю, какую премию надо будет давать.
Я говорю ему: «Бакеш, надо бы книгу перевести на русский язык, сразу столько читателей добавится». «Да, - отвечает писатель, - я думал об этом, дело хорошее, но дорого. Чтобы заплатить за перевод, да за достойный, без халтуры, надо корову продать. Это же ровно 323 страницы. Жалко корову»
Я снова спрашиваю: «А по степи тут, в городе, не скучаешь?» На что он резонно отвечает: «А я ведь никуда от нее не уехал. Я же все время в дороге. И уж степь никак стороной не обойду, она у нас повсюду. Выйдешь весной за аул, вдохнешь ее запах и петь хочется. И новые стихи в голову кто-то свыше диктует».
Все фото из семейного архива Бакеша Айсина.
Стихи даны в авторском переводе Абдрахмана Досова.
На снимках самые разные моменты из жизни народного сатирика. Вот он привез товар чабанам, вот он за рулем своей автолавки, на самодельном тракторе, отдыхает в дороге. Групповой снимок с друзьями 1 января какого-то из семидесятых годов, с Батырхаиром Каскабасовым, снова на отдыхе и у Большого театра в Москве. С сыном на лодке, с женой на Каспии, останки некогда большого поселка, где он жил. И фото с его крайней книгой, которую он все пишет и пишет...
P.S. Когда этот опус уже достаточно пожил в интернете, придумал Бакеш некий фотоколлаж со своим внуком в центре, и убедительно попросил добавить к тексту. Смысл тут такой: вот вырастет внук, станет дорожным полицейским и никогда, ни при каких условиях не станет брать взяток. Наоборот, приложит все свои усилия, чтобы искоренить коррупцию в славных рядах дорожной полиции. Вот они, пачки наших и заморских купюр, перечеркнутые фотохудожником. Мне эти художества поначалу показались немного странными. Потом я подумал: а почему бы и нет, если так захотел самовыразиться сатирик? Или, вполне возможно, достали таки его стражи дорог?
