Тяжелый ИЛ-76 садился на полковой аэродром под Калининградом в час ночи. Серик Тастемиров, едва шасси коснулись бетонки, глянул в иллюминатор. Темень везде, ни зги не видно. «Неужели никто не встречает, я же не один тут, нас ведь из Афгана целая эскадрилья возвращается?»
Вышли на трап, стараясь не споткнуться на крутых ступеньках. И тут вдруг кто-то врубил десяток прожекторов, и в их свете пассажиры самолета увидели, что борт встречают, да еще как! При полном параде! На летном поле был выстроен весь полк, рядом стояли их жены и дети, кто-то даже с цветами, только каравая хлеба не хватало для полного эффекта. Грянул оркестр, и вот уже сломался строй, дети повисли на шее у своих отцов, которые вернулись с войны. Было дело, кто-то из вертолетчиков даже прослезился.
Вот ради таких минут и стоит жить, и даже воевать, если дан на то приказ. Может быть, громко сказано, но ведь так и есть. А потом на глаза попались ребятишки, чьи отцы уже никогда не вернутся домой. Они, конечно, все знали, дети военных людей, но все еще надеялись на чудо, и тоже пришли встречать. Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете... Только на их аэродроме все вертолеты были камуфляжной расцветки.
Хотел бы он, чтобы его дети повторили путь отца? Конечно же, нет, ведь все мы желаем нашим детям спокойного счастья и подальше от войны. А если бы можно было выбирать себе новую жизнь, стал бы он менять что-нибудь в старой? И снова тот же ответ: нет. Если бы вдруг каким-то чудом можно было все переиграть, он оставил бы все, как есть. Почему? Отвечу, но не надо торопить рассказ, пусть его нить разматывается своим чередом.
Биография у него вначале складывалась немного странно, зигзагами, будто кто-то вел его по жизни, будучи не очень уверен в выборе курса. Вначале институт в Рудном, тогда это был еще не РИИ, а филиал Алма-Атинского политехнического. Потом, по совету дяди, известного в области человека, резкий переход из студенческой аудитории в ремонтно-механические мастерские камвольно-суконного комбината. Он забрал документы из вуза, а взамен получил комсомольскую путевку на самое большое предприятие в городе. Рабочий человек, тогда это звучало гордо. Вчерашний студент стал учеником токаря, а затем и токарем третьего разряда. За какие-то полгода стал, это уже достижение.
И вот она, та узловая точка в биографии, которая изменила всю его дальнейшую жизнь.
В один прекрасный день пришла ему повестка в армию, подписанная тогдашним военкомом города Кали Кабдулловичем Актановым. Но не этот легендарный человек дал ему новое направление, а некий прапорщик, имени которого он даже не запомнил. Этот самый прапорщик развернул перед ним нашу газету, «Ленинский путь», на той странице, где печатались объявления. «Смотри, - говорит, - сколько военных училищ набирают в этом году курсантов. Прикинь все выгоды такого шага. Ты учишься, получаешь воинское звание и хорошую специальность. А если вдруг не понравится, никто тебя насильно держать там не будет. Спокойно можешь уйти на гражданку, а учеба зачтется тебе, как служба в армии».
Он недолго думал, конечно же, это хорошее дело, военное училище. И если даже придется служить, то уже не рядовым и неизвестно в каких войсках, а офицером. Это покруче даже, чем токарь на КСК или студент в Рудном. И он под взглядом того же прапорщика ткнул пальцем в газету и прочитал название училища, в которое попал. Это было Саратовское высшее военное авиационное училище лётчиков, которое готовило пилотов боевых вертолетов. Из Кустаная в это училище поехали поступать 18 человек, жесткий отбор прошли двое. Кто-то не сдал экзамены, кого-то подвело здоровье. Серик Тастемиров стал курсантом летного училища.
Никогда, даже в детстве, не мечтал он о небе, не видел себя ни летчиком, ни космонавтом. Тем более, военным летчиком, человеком, живущим по приказу. Может быть, поэтому уже на выпуске, почти при лейтенантских погонах, мелькнуло вдруг желание бросить училище и вернуться в мирную жизнь. В конце концов, миллионы людей живут, не имея понятия о многих вещах, которыми так богата курсантская, а затем и офицерская жизнь. Побудки среди ночи, учебные стрельбы, боевой пилотаж. Этот вертолет, наконец, который сделан, чтобы убивать пусть врагов, но все равно людей. И он за его штурвалом. Его ли это дело? А потом представил, с каким лицом вернется домой, и желание бросить училище разом пропало. Родные просто не поняли бы его поступок, это в лучшем случае. Он остался и потом не пожалел об этом ни разу, даже в небе Афганистана, где его вертолет был сбит в аккурат над шоссе Кабул — Кандагар.
Училище он закончил с двумя звездочками на погонах, лейтенантом, потом добавилась еще одна, и еще. Старший лейтенант, а потом и капитан Тастемиров служил в Чехословакии, в Центральной группе войск, в небольшом уютном городишке Зволен. Самые теплые воспоминания остались у него об этом городе и его жителях. Там он даже выучил словацкий язык и по сей день может на нем объясниться. Всякая служба не мёд, но мирный город и дружелюбный народ сглаживают известные тяготы. Потом его часть перебросили в Прибалтийский военный округ, тоже не пески Каракум или Кушка.
А потом пришла пора Афганистана.
Конечно же, он понимал, сколь велик шанс попасть в эту мясорубку, ведь он военный человек, его учили воевать, а не саранчу травить. И раз уж вошли в эту страну, чтобы, как тогда говорили, помочь братскому народу, то ему, пилоту военного вертолета, и придется «помогать». Всем помогать, чем оснащен его вертолет Ми-24 «п», что означает пушечный. Он же «крокодил», на армейском жаргоне. Иллюзий по поводу «дружеской помощи» не было, но были еще слабые надежды на близкую победу. И был приказ, который он обязан был выполнять.
Летом 1984 года их вертолетная эскадрилья вошла в Афганистан.
Само собой разумеется, их готовили к этой странной войне, по принципу «все, что вы знали и умели — забудьте, здесь совсем другие правила». Переучивали на военном аэродроме под Бухарой, исходя уже из нового, часто печального опыта боев над афганскими горами, зелёнкой, да любой точкой, где мог затаиться враг. Жаркий Узбекистан показался им по ту сторону речки настоящим раем, в Бухаре по крайней мере никто в тебя не стрелял. А тут пыльный, чужой Кундуз, про который никогда раньше не доводилось слышать. Прокаленный солнцем городишко в окружении высоченных гор, провинция и речка с таким же названием.
Кундуз, Кундуз, периферия,
Аллах тебя не видит свысока.
Капризная фортуна, видать, тебя забыла,
Ведь ты стоишь у черта на рогах!
А вот это не более чем красивые слова из самодеятельной песни неизвестного армейского автора, которую знали все, кто там воевал. Совсем не забыт был Всевышним этот самый Кундуз, наоборот, еще с 30-х годов был он геополитически важен, ведь именно отсюда накатывались на наши границы басмаческие отряды. И в новое время Кундуз оказался в центре внимания: через него потоком шли в страну оружие, боеприпасы и хорошо обученные «дехкане» из Пакистана. И хотя под Кундузом стояли и части 40-й советской армии, и вертолетный полк, покоя здесь наши не знали.
Точную дату своего первого боя он может назвать хоть ночью, такое не забыть, даже если захочешь. 21 августа, жаркий, жуткий день, который закончился для наших побоищем, иначе и не сказать. Опытные пилоты, уже бывавшие в таких переделках, говорили им: «Помните фильм «В бой идут одни старики?» Помните, как поучал молодых пилотов Леонид Быков? Ваша голова должна в бою крутиться на 360 градусов, иначе собьют. И еще. Если уцелеете в первом бою, будете жить и воевать дальше». Вот такие бодрящие наставления.
Разведка донесла об огромном скоплении душманов восточнее Кабула, у самого города. Возможно, готовился штурм столицы. Против них собрали еще больше советских частей всех родов войск. Одних вертолетов, штурмовых и десантных, было больше сотни. Сто штук боевых машин в воздухе, трудно даже понять, как можно вообще управлять этими силами. Первыми в атаку пошли штурмовые Ми-24, которые обязаны были сровнять с землей все, что там шевелится. А потом уже десантные Ми-8 должны были высадить на эту выжженную землю десант.
Но душман ведь не стоит на пригорке в ожидании своей погибели. Он при виде вертолетов укрывается в специально подготовленном колодце и пережидает в нем авианалет, сжимая в руках крупнокалиберный пулемет или «стингер». Вертолеты прошли, и он уже снова готов к бою, даже не выходя на поверхность земли. Просто приподнял крышку колодца, и вертолет у него на прицеле. Серик помнит, как вращал головой, на те самые 360 градусов, как бросал вертолет в разные стороны, уклоняясь от попаданий. Или это вертолет крутился на 360 градусов? Во всяком случае, он вернулся из того боя живым, и вертолет был цел, хотя и получил 5 — 6 пробоин. Это немного.
В целом же, даже имея перевес в силах, наши этот бой проиграли. Душманы сбили четыре вертолета, положили много советских парней, брошенных сюда как на убой. В эфире стоял такой гвалт, такие вопли и ругань, что век бы их не слышать вообще. И когда стало ясно, что душманов силой не сломать, пришел приказ отставить и вернуться на базы. Слишком велики потери. Надо просто отступить.
Афганцы от рождения воины, может быть, ничего другого они и делать не могут. Или у них это лучше всего получается. Даже те, кто днем вроде бы сушит виноград на изюм или выделывает знаменитые афганские ковры. Все эти мирные люди в любую минуту становятся солдатами. Англичане воевали с ними 90 лет и ушли ни с чем. США усиленно снабжали их оружием и боеприпасами, чтобы они воевали против нас. Теперь афганцы воюют против США и результат очевиден.
Они подбили вертолет Серика Тастемиров за месяц до замены, иначе говоря, до ухода из Афганистана. В том же самом месте, где он принял свой первый бой. Откуда-то с гор ударил крупнокалиберный пулемет, и ведь не промахнулся душман. В горячке боя он на автомате делал все, что положено делать, и уже потом вспоминал, как это было. Одна пуля прошла сантиметрах в пяти от лица и ушла вверх, пробив кабину. Лопасти не зацепила? Другие ударили в двигатель, и он погнал наружу масло, а сам двигатель сразу начал подклинивать. Все. Надо пробовать сесть, если есть еще на то время и ресурс у подбитой машины. Хорошо, что еще относительно невысоко были, четыре тысячи метров.
Сели, скорее, плюхнулись на шоссе, весь экипаж был цел и даже никто не ранен. Похватали оружие и залегли за камнями на обочине. Пока отстреливались от нападавших, подоспела помощь, это все-таки было шоссе неподалеку от столицы. К ночи подошли два БТРа, подъехала ремонтная бригада, подвезли запчасти. Машину наскоро починили и вертолет смог своим ходом улететь с этого заговоренного места. За этот ли бой ему дали орден Красной звезды? Может быть, и за этот, ведь смог же он посадить подбитый вертолет, сберечь экипаж, отбиться от душманов. А скорее всего за несколько боевых эпизодов в совокупности.
В полку, когда вернулся, товарищи жали руку, кто-то даже спасибо сказал. За что спасибо? Думали, что погиб, уже собирались родным похоронку писать. Тяжелое дело, неприятное. Теперь вот не надо, и слава Богу. А кому-то пришлось писать такое письмо родным командира эскадрильи подполковника Николая Ковалева. В Кунарском ущелье во время крупной войсковой операции штурмовые вертолеты растянулись на несколько километров. Комэск шел первым, ведущим. Второй, ведомый, видел, как с крутой горы ударил «стингер», вертолет командира упал на склон, перевернулся и загорелся. Не выжил никто из экипажа. Ковалеву присвоили звание Героя Советского Союза, посмертно.
Сама же операция завершилась успехом наших частей, разгромом и уничтожением массы душманских формирований, складов, учебного центра, была разблокирована важная автодорога. В той войне у нашей армии было много поражений, но эта операция одно из немногих победных исключений. Хотя и с трагическим исходом для вертолетчиков.
Первый орден ему вручал командующий армейской авиацией 40-й армии генерал-майор Владимир Шканакин. Человек прямой, резкий, справедливый. Перед вручением Серика предупредили, что генерал-майор терпеть не может людей с бородами и прочей растительностью на лице. А там, в общем-то, некогда было на себя лоск наводить. Обросли, как те душманы. Ну, перед вручением побрился и получилось еще хуже. Половина лица загорелая до черноты, половина чисто белая. Генерал глянул на его лицо и оторопел:
- Это еще что за порнография?! Отчего такой полосатый?
- Товарищ генерал, только что побрился, мне сказали, что вы не любите бородатых.
- Это кто такую глупость придумал? Дураков не люблю, а борода тут вообще не при чем. Воюй умело, и хоть три бороды отпусти.
Вообще было бы неправильно думать, что вся та война была одним непрерывным жутким боем. Да если бы так было, можно бы с ума сойти. Разное было, в том числе и смешное, и грустное, и радостное. С удовольствием общались с приезжавшими из Союза знаменитостями. Что удивительно, все они оказались простыми, душевными людьми. Актрису Ирину Алферову запомнил, с редактором газеты «Комсомольская правда» встречался, забыл его фамилию. Однажды, было дело, принимала их Роза Рымбаева, в три часа ночи поила чаем. До самого утра не хотели расходиться, все-таки землячка. Маленькая, худенькая, а какой голос! Жила, конечно же, не в гостинице, кто бы стал рисковать жизнью народной артистки СССР, а в воинской части, защищенная со всех сторон блок-постами.
Однажды чисто случайно повстречал заведующего продовольственным складом, казаха из Усть-Каменогорска. Дело было в предновогоднюю ночь, когда термометр в тени зашкаливал за 40 градусов. Плюс сорок, конечно, градусов. С армейского грузовика упала бочка с ароматной селедкой и разбилась. Старлей, командир склада, не только предложил земляку забирать к празднику, сколько пожелает, но и выдал растительного масла, чтобы можно было довезти до Кундуза. Познакомились, поговорили. Земляк завел под навес, а там, укрытая брезентом куча банок с тушенкой. Видно, вывалили из КамАЗа, так и лежит горой, бери — не хочу. А зачем столько тушенки командиру экипажа вертолета, которого и так с питанием не ущемляли? Ну, взял несколько банок, чтобы не обижать радушного старлея. Армию хорошо снабжали всем необходимым.
Второй орден Красной звезды пришел ему, когда он снова служил в Чехословакии, в том же городке Зволене. Там он послужил еще немного, потом ушел в отпуск, а потом и вообще из армии по сокращению штатов. Пенсия. Приличная военная пенсия. Жизнь прожита?
Мы беседуем с ним об Афгане, о профессии, о детях, невольно цепляем тему «правильная война — неправильная». Он много читал и думал про это, но и сейчас не может сказать: «нечего нам там было делать». Еще как было, ведь если бы не наш «ограниченный контингент», там уже, может быть, стояли бы ракеты, нацеленные на нашу страну, и кучковались бы военные базы. А ребят жалко, молодые, неопытные, они гибли там сотнями.
Сворачиваем разговор на детей: как они смотрят на участие отца в той войне? Ведь уже выросло целое поколение, которое в лучшем случае ничего о ней не знает. Или считает ее просто глупостью времен застоя. Серик Утешевич рассказывает, что сын, когда подрастал, любил разглядывать его снимки, даже собирал альбом из фотографий отца на «Великой Афганской войне». Отношение? Он набирает на сотке телефон сына, который руководит одним из подразделений в Астане на строительстве Назарбаев - университета. Марат, его сын, даже немного удивился моему вопросу. Ну, какое может быть отношение к отцу и тем более к такому? Горжусь. Он пример для меня и для моих детей будет им же. Во всем, в том числе и участием в афганских боях. Два ордена Красной звезды просто так не дают.
Дочь на эту тему можно не спрашивать. Жену, которая много лет проработала в Костанае директором средней школы № 4, тоже. Серик Утешевич добавляет: «Ну вот, дети выросли, определились, уважают, значит, жизнь прожита не зря». Я поправляю: разве это возраст — 59 лет? Ничего еще не прожито, есть опыт, есть желание быть полезным семье и самому себе, есть еще силы.
Серик Утешевич говорит, что будь его воля, он ничего не стал бы менять в своей жизни. Война — да, жуткая вещь, лучше бы без нее прожить. Но ведь он профессиональный военный, он сам выбрал этот путь. Эта профессия проторила ему дорогу в небо. Человеку приземленному трудно себе представить, но это незабываемое чувство, когда мощная машина возносит тебя все выше, и вот уже горизонт стал круглым, и вся земля у тебя как на ладони. Ты ведешь эту машину, она послушна тебе, становится как бы твоим продолжением, и тебе кажется, что ты можешь все.
На земле такого не испытать.
Снимки из семейного альбома Серика Утешевича Тастемирова
На снимках: Серик Тастемиров в кабине своего вертолета, с однополчанами, с женой Миндишой Кожахметовной, еще до Афганистана. Далее — опять с сослуживцами и на фоне своего боевого товарища Ми-24. Пара снимков с гостями эскадрильи — это были актриса Ирина Алферова и хоккеист Александр Мальцев. И последний снимок — с товарищами в парке Победы в Костанае.
