Года два тому назад в небольшом городке Протвино под Москвой услышал я эту удивительную историю времен минувшей войны. Она еще тогда меня настолько поразила, что я собрался о ней обязательно написать. И написал, и даже выложил на наш сайт. Но все равно была в той публикации какая-то недоговоренность...
...Это было во время отпуска, который проводил я у старшего сына, живущего теперь в этом самом Протвино. Тихим летним вечером после обязательной для этих мест послеобеденной грозы сноха, видя как мы изнываем от скуки, предложила: «А давайте съездим к нашему памятнику. Называется «Рубеж обороны». А мы между собой зовем его «Последний рубеж». Здесь в октябре 1941-го остановили немцев».
Городок совсем невелик, и минут через десять мы уже стояли у самого памятника, а потом вышли на опушку, где увидели его продолжение. Это были невысокий постамент и пушка-сорокапятка на другом возвышении. Солнце уже присело совсем низко у горизонта и его лучи пробивались через густой сосновый лес. Тихо, тепло, как часто бывает в середине августа. Впереди, за нешироким лугом, угадывалась речка, откуда еще доносились голоса мальчишек.
Это была река Протва, за ней в 1941-м и встали фашисты, чтобы зябким октябрьским утром подняться в атаку на наши позиции. Накануне во всех частях германской армии им зачитали обращение Гитлера, в нем он называл солдат товарищами по оружию, которые призваны защитить от большевизма Германию и всю Европу. А по эту сторону речки был озвучен приказ, Верховного главнокомандующего Сталина: «Ни при каких условиях Серпухов врагу не сдавать». Потому что после Серпухова немцам открывалась прямая дорога на Москву.
С той стороны речки штаб фашистов разместился в полуразрушенном здании мельницы, выстроенной еще в XIX веке русским купцом Красавиным. Фашисты укрывались за ее метровыми стенами перед наступлением, и снова там же, когда отступали. Части 49-й общевойсковой армии под командованием генерал-лейтенанта Ивана Григорьевича Захаркина к этому времени вышли на последний перед Серпуховом рубеж и уже никуда отсюда не двинулись. Только вперед, когда немцы дрогнули и начали отходить.
В своих мемуарах фашистские генералы потом писали: «Впервые мы столкнулись с настоящим противником. Это поразительно. Русские не сдаются ни при каких условиях, даже оставшийся один в ДОТе солдат бьется до последнего». Иначе говоря, уже в октябре 41-го был разрушен ходивший у них миф о том, что Красная армия не умеет воевать, боится врага и при малейшем нажиме сдается на милость победителя. Не сдались. Более того, показали им, как умеет воевать наш солдат, какой бы национальности он ни был. Украинец, казах, татарин, белорус, неважно, для них все наши были русскими.
Человек, о котором я хочу рассказать, носил украинскую фамилию Лавриненко, звали его Дмитрий Федорович, и был он в прошлом простым русским кавалеристом из Ростова-на-Дону. А к началу войны лейтенантом Красной армии, командиром танка и снайпером пушечной стрельбы. Как теперь признано, самым результативным танкистом нашей армии во второй мировой...
Начало этой истории было трагическим, под стать тому времени. Немцы катились в сторону Москвы, пользуясь огромным преимуществом в численности. Очевидцы рассказывали: было такое впечатление, что шел на нашу столицу бесконечный поток, в деревнях сутки напролет курице через дорогу невозможно было перебежать - люди, кони, машины, танки, орудия. Да даже если бы и попробовала она перебежать, мигом оказалась бы в солдатском котелке. Походные кухни у них не поспевали за наступающими частями.
Эта армада ненадолго задержалась у Калуги, но город сдали, и немцы двинулись прямиком на Москву. Шли по шоссе, по большакам, никуда не сворачивая, да там и невозможно было свернуть, лес настолько густой, что пеший солдат не везде пройдет, не говоря уже о технике. Так они и вкатились в поселок Высокиничи. Никто не ожидал их здесь увидеть, жизнь протекала своим чередом, как будто никакой войны и не было. Эта картина потрясала всех, кто ее видел: по шоссе едут, никого не боясь, фашисты со всеми своими мотоциклами, тягачами, пушками и прочим железом.
А дежурная телефонистка местной почты не просто поразилась, но и догадалась позвонить в Серпухов, который лежал дальше по дороге на Москву. Связь была, как ни странно, она дозвонилась быстро. Для начальника гарнизона, полковника Павла Андреевича Фирсова это был тот еще сюрприз. Он только переспросил девушку, сколько их примерно. Грамотная телефонистка рассказала, что видит из окна почты, и Фирсов понял: около батальона. И судя по всему они скоро подойдут к Серпухову.
Что было делать полковнику, у которого под командованием оказался так называемый истребительный батальон, набранный из серпуховских женщин, стариков и подростков? Плюс надежда, что скоро должны подойти части 49-й армии. «Эх, нам хотя бы один танк,» - сказал полковник. И тут кто-то вспомнил, что только что видел в городе у парикмахерской танк Т-34. Полковник скомандовал водителю: «Гони к парикмахерской». Подлетели, и правда там стоял танк. Как потом выяснилось, боевая машина из 4-й танковой бригады, которая перебрасывалась к Волоколамску, под Москву, немного отстала от своих. И командир решил, что раз уж так получилось, то надо хоть побриться в культурной обстановке. Что же теперь, если война, так щетиной зарастать?
Из репродуктора лилась мирная музыка, мужчины-парикмахеры только успели взмахнуть белоснежными салфетками, как в салон влетел полковник. Все поняли: опять не успели побриться! Но лейтенант Лавриненко доложил как положено старшему по званию: танк заправлен, боезаряд полный, к бою готовы. Побреем фашистов! Пощады этому зверью не желал никто. Они уже успели показать, какие они цивильные европейцы на оккупированных наших землях.
Лавриненко выбрал укрытие для засады у шоссе и сам сел на место наводчика. Первым выстрелом он подбил головную машину с солдатами, и пока враг приходил в себя, вторым снарядом поджег замыкающую. Он успел еще с этой позиции разбить две пушки, а третью, которую немцы разворачивали для стрельбы прямо на асфальте, раздавил гусеницами. Бойцы истребительного батальона, подоспевшие к месту боя, довершили разгром фашистов и взяли уцелевших в плен.
Полковник Фирсов потом благодарно жал лейтенанту руку, а тот отвечал по-уставному: «Служу трудовому народу!» И просил полковника дать ему хоть какую-нибудь бумагу, которая бы объясняла командиру танковой бригады, почему задержался его экипаж. «Меня же могут под трибунал отдать...» Полковник сказал, чтобы лейтенант выбросил из головы всякие мысли про трибунал, что ему и бумагу дадут, и к награде представят. И в самом деле, командир танка вскоре получил орден Ленина. Звание Героя ему присвоили уже после войны, в 1990-м, посмертно...
В следующий свой приезд в Протвино мы сходили через речку, чтобы посмотреть на старую мельницу, которая стоит как памятник тем событиям. А потом из Протвино мне прислали подробности памятного боя. В лицее, в котором преподает английский язык моя сноха Анастасия Сергеевна, есть музей, а в нем хранятся вещественные атрибуты тех лет. В том числе фотографии всех действующих лиц, от рядовых до генералов, мемуары, пробитые каски, части оружия. Подобного железа очень много в тех лесах, там и сегодня рядом с грибами можно найти мину или гранату.
Все эти фотографии и документы лежали бесценным грузом в памяти моего компьютера. И лежали бы и дальше, если бы не дата, 75 лет разгрома фашистов под Москвой, и не мое журналистское любопытство. Сейчас много пишут о подвиге 28 панфиловцев, которые остановили врага на Волоколамском направлении. А я вспомнил, что герой невероятного боя под Серпуховом тоже как-то причастен к тем событиям. Дело в том, что танк лейтенанта Лавриненко со всем его экипажем был потом прикомандирован к штабу генерала Панфилова и должен был охранять и беречь его. Но не уберег, к сожалению, погиб и сам лейтенант.
Свой подвиг панфиловцы совершили, это точно известно, 16 ноября. А генерал Панфилов Иван Васильевич погиб двумя днями позже, 18 ноября. Нелепая, глупая смерть, которую никто не мог предвидеть. В этот день к нему приехали журналисты из Москвы, и он рассказывал им, как все было. В это время противник начал танковую атаку на наши позиции, и генерал поспешил из своей землянки на улицу. Не успел он подняться на последнюю ступеньку, как неподалеку разорвалась случайная мина. Генерал упал, его висок был пробит крошечным осколком. В Википедии написано, что его гибелью более всех был потрясен старший лейтенант Лавриненко Д.Ф. И добавлено: самый результативный танкист Красной армии в ту войну.
За два с половиной месяца боев он умудрился уничтожить пятьдесят два вражеских танка. За все годы войны никто не смог превзойти эту цифру. Даже сейчас трудно себе представить, как такое возможно. А что было бы, если бы он громил врага до самого конца войны? Но он погиб ровно через месяц после генерала, 18 декабря того же 41-го года. Точно так погиб, как Иван Васильевич Панфилов, штаб которого охранял его танк. Случайная, неприцельная мина, близкий разрыв, и этого удивительного человека не стало.
Вот теперь, кажется, все недоговоренности в этой истории сняты, но остается извечный вопрос: почему раньше всех от нас уходят самые лучшие? И еще, попутно. Как объяснить странные, невероятные совпадения, которые с ними случаются у последнего рубежа их жизни?
Фото автора, Интернет и школьного музея в Протвино.
