Читаю записки Михаила Раменского и жалею, что уже никогда не смогу с ним поговорить. Вроде бы жили в одном городе в одно и то же время, а вот не совпали. Жаль.
Не нужно громких слов
Он описывает свое возвращение в Костанай после службы в армии, а у меня такое ощущение, что это мои мысли легли в его строки. Цитирую избранные места, потому что нельзя объять необъятное. Но привожу самые яркие, на мой взгляд.
«...Рано утром я сошёл с поезда на перрон Кустанайского вокзала, вместе с моими друзьями. Они уехали на автобусе, а я пошёл пешком. Я шёл медленно, хотя ноги готовы были бежать, я молчал, хотя хотелось громко петь, просто хотелось как можно подольше, не спугнув, нести своё счастье».
Вам знакомы эти ощущения? Именно так не раз бывало: сойдешь с поезда и не хочется садиться в автобус. Идешь не спеша по городу до самой остановки у магазина «Радуга» и одна мысль в голове: наконец-то дома! Даже если приехал из прекраснейших мест на Земле. Можно подобрать громкие слова про патриотизм, но зачем? Мы же не штатные патриоты, готовые к речам с трибун. Свои чувства к родному городу мы не выставляем напоказ, и если приходится уезжать из него даже на время, то болеем.
А если навсегда?
В последнее время нам нередко говорят, что мы простодушны и нерасторопны, и нас надо бы разбавить людьми предприимчивыми, умеющими торговать и торговаться. Нашего мнения на этот счет никто не спрашивает, мы и не говорим, но мы-то знаем себе цену. Да не только мы. Везде знают, где живут бывшие костанайцы, а это, считай, весь мир. И с этим отношением к нам тоже приходилось встречаться.
Михаил Раменский ощутил его на себе далеко от родного города. Вот как описывает он свое прибытие я армию, в которую его призвали с третьего курса истфака нашего пединститута. Прямо из пионерского лагеря забрали, где он летом был на практике вожатым. И вот армия, стройбат Балтийского военного округа, город с символическим для вожатого именем Пионерский неподалеку от Калининграда. Около пятисот парнишек изо всех уголков необъятного Советского Союза маются в ожидании распределения по воинским частям. Внезапно на плацу появляется лейтенант в сопровождении трех сержантов и сразу громко вопрошает: «Кустанайцы есть?» На что следует классический идиотский вопрос: «А чё?!
А то! Позже, пишет Раменский, мы узнали, что кустанайцы были в этом военном округе в почёте, и во многих других тоже. Могу подтвердить: так и было. Я это видел в Самарканде, где проходил военные сборы после четвертого курса универа. А многие наши ребята в те годы служили на Северном флоте, и потом оставались служить или просто жить в Североморске, Мурманске. Сколько наших земляков осело в тех северных краях, разве можно учесть?
Почему мы такие?
И, конечно же, сам собой на ум просится вопрос, которым задавался и Михаил: почему так? Чем отличаемся мы от москвичей, одесситов, саратовцев, киевлян и прочих? Да ничем особенным. Мы такие же люди, с такими же заботами, радостями, чувствами. Но есть всё-таки маленькое отличие, корни которого уходят далеко в историю.
Не забудем, он историк по специальности, и хорошо знает, о чем пишет и как рождался наш особый кустанайский менталитет. Столыпинские переселенцы мешались с коренным населением, затем были ссыльные царских времен и просто беженцы от первой мировой, потом репрессированные перед другой войной, чеченцы, ингуши, корейцы, немцы. И уже потом целинники со всей огромной страны. «И вот эта гремучая смесь, долго бродив, превратилась в народ, который мы сегодня называем кустанайцами», - заключает Раменский.
Может быть, кто-то не согласится с ним, но как можно отрицать вот этот его вывод? «Культурный и этнический обмен сделал нас многогранными, терпимыми и выносливыми. Мы с детства учились ценить человека не по его национальности, а по его человеческим качествам. Законы степи учили людей держаться друг за друга, иначе не выжить».
Сделаю нужную оговорку. Дрались пацанами? Обязательно, ну как без этого? Обзывались? Было и такое, и «фашисты» получали свои обидные кричалки, и «китайцы», и прочие, кто вроде бы другой национальности. Но когда мы выросли, вдруг обнаружили, что самыми надежными друзьями детства у нас были немцы, казахи, «китайцы», корейцы.
Я понимаю, что не очень хорошо так густо цитировать человека, о котором пишешь. Но мысли его настолько созвучны моим, что трудно удержаться. Однако остановлюсь пока, потому что тут возникает главный вопрос. Кто такой, этот Михаил Раменский и с какой стати я излагаю его заметки? Да, собственно говоря, обыкновенный человек, костанаец, 1967 года рождения.
Вырос он в известной многим костанайцам семье. Отец — знакомый всем старожилам теперь уже бывший директор музыкальной школы № 1 Андрей Васильевич Заика. Мама — Аза Витальевна Раменская, музыкант, преподаватель той же школы. Учился Михаил в средней школе № 115, ее тоже не нужно представлять. Не элитная, не центровая, но сама по себе, железнодорожная. Затем пединститут, исторический факультет.
Обычная биография, каких сотни, а то и тысячи. Он отслужил в армии, заработав заодно 5-й разряд каменщика. Потом без работы не сидел, даже в акимате нашлась ему должность. Но мыслями не раз возвращался в те счастливые годы, когда студентом ездил на практику в пионерские лагеря. Говорят, его любили дети, да и как не любить такого необычного вожатого?
На снимках он напомнил мне молодого Михаила Козакова из культового советского фильма «Человек-амфибия». Импозантная внешность, стильная бородка и неизменная гитара при нем. Только в том фильме Козаков играл злодея, а Раменский был человеком добрым. «Михаил Андреевич, а вы сегодня нам споете? Обязательно спою, но после отбоя чтобы все спали!» Он не пел им «Взвейтесь кострами», но открывал пионерам Окуджаву, Никитиных. Кто же знал тогда, что эти Никитины приедут к нему в Штутгарт, и он будет устраивать им концерты перед русскими и натуральными немцами?
А еще в памяти остался лагерь комсомольского актива «Искра», куда брали не каждого, и где вызрело своеобразное братство людей ярких и сильных. Очень ошибается тот, кто думает, что комсомол это косность и скука. Но жену Ирину он нашел себе еще в институте и они были счастливы. А потом ее семья решилась на переезд в Германию, и он тоже уехал. Надеялся, что привыкнет, станет своим вдали от родины. И не смог.
Он всегда был с песней
Ностальгия была настолько сильна, что в первые годы он приезжал в аэропорт и встречал самолеты рейса Костанай — Штутгарт. Они тогда регулярно увозили не худших наших людей на их «историческую родину». Стоял в зале прилета и вглядывался в лица, но знакомых среди них ни разу не встретил. И запахов родного города самолет не приносил, только керосиновый выхлоп...
В Германии, как оказалось, никому не нужен русско-казахский историк, и ему пришлось учиться на чужом языке совсем другим наукам. Учебник экономики не в одну тысячу страниц на немецком языке был тяжелее кирпича. А еще надо было изучить, кроме английского, второй иностранный, в данном случае, французский. Не считая, разумеется, немецкого, будто бы родного. Но ради диплома Штутгартской академии стоило постараться, хотя работу по душе он нашел не сразу.
А ностальгию он лечил старым испытанным способом, но это не то, о чем вы сейчас подумали. Гитара, бардовский клуб. Он и у нас всегда был с песней, в Челябинск ездил, на Ильменский фестиваль, и до Грушинского добирался. А там эти песни собирали таких же, как он, земляков, даже если были они из Киргизии или Молдавии. Младшего брата Юру втянул в это занятие. Клуб любителей авторской песни на Лейпцигерштрассе, 55, он назвал «Министрель», и в нём пели и Никитины, и Мищуки, и другие знаменитые барды.
Жизнь незаметно налаживалась, подрастали дети, их у него трое, говорили на двух языках. На работе Михаила ценили, неплохо платили, не обходили премиями и он уже думал, что сможет досрочно выплатить ипотеку за выстроенный дом. Он готовился отметить свое 50-летие, пригласить на него кучу друзей. Но не сбылось. Оборвался тромб и Михаила не стало.
Православный батюшка, который отпевал его в Штутгарте, сказал, что никогда не видел, чтобы столько людей приходили прощаться. Миша светлый человек, богоугодный, - его слова. Полтора года прошло, но до сих пор, случается, ему приходят письма. Друзья Михаила и попросили написать о нем, чтобы все знали: его уже нет с нами.
Жесткие рамки публикации оставляют за бортом немалую часть событий и слов, которые просятся на волю. Но остановлюсь на такой мысли. Настоящих костанайцев много раскидано по всему свету. Среди них есть разные люди, но все они... костанайцы. Они словно острова в людском океане, с которыми не страшно в любую непогоду. Как с Михаилом Раменским. Светлая ему память.
Фото из семейных альбомов Раменских здесь и в Германии.
Владимир МОТОРИКО, автор и ведущий проекта «Как это было»
motoriko_v@mail.ru, тел.: 8(7142)541835
Фото из семейных альбомов Раменских здесь и в Германии.
