Десять лет назад Абдрахман Досов собрал свои пожитки и вместе с женой Шаруан и сыном Абаем уехал из Костаная в деревню, в поселок Кунай. Насовсем. Потому и не могу назвать это Болдинской осенью или даже Кунайской зимой.
А потом было слово
Он живет здесь постоянно, и не ради вдохновения, хотя как без него поэту? Случается, является оно, и в сельской тишине даже чаще, чем в городе. Но вначале был стресс, а потом уже слово. В первую же зиму сугробы намело до самой крыши, и жена это слово сказала: «Абеке, ты куда нас завез?» Однако же привыкли. Его ник в скайпе — «скиталец-скиталец», поэтому я даже не стал спрашивать, каково ему после городской квартиры в деревенском доме с печным отоплением.
Родился он в селе Берлин, в 1946 году. Берлин тот, что в Челябинской области, населенный большей частью уральскими казаками.
Отец его был конюхом в колхозе и акыном в народе, грамоте обучился в Троицком медресе. А в молодости довелось ему побывать работником у будущей тещи Адемы. Как это получилось? А вот как.
Мама его Бикеш была единственной дочерью у бабушки, которая держала крепкое хозяйство в селе Варваринка в нашем Фёдоровском районе. У богатых людей, видимо, есть особое чутьё на всякие пертурбации. Коллективизацию со всеми её перегибами она учуяла загодя и переписала часть имущества на работника, выдав за него замуж свою пятнадцатилетнюю дочь. Такая вот получилась семья, не бедная и не богатая, сейчас бы сказали: средний класс.
Но каждый ведь знает, что любая семья крепка детьми, а с этим у них получалось не очень складно. Одного за другим рожала молодая мать детишек, но все они уходили в мир иной. Одна лишь дочь Усер задержалась на этом свете. У казахов при таких тяжелых обстоятельствах обращались к знахарю, шаману или мулле. Когда мама Абдрахмана еще носила его под сердцем, нашли муллу, который соединял в себе эти три волшебные профессии.
Мулла поколдовал над женщиной и дал такой наказ. Родится мальчик (как в УЗИ глядел!), назовите его Абдрахман, но никому его не показывайте и пусть до пяти лет он носит женскую одежду. Проколите уши, повесьте золотые сережки, косу «айдар» заплетите и не давайте ни с кем общаться на улице. Рожала она Абдрахмана дома, а единственная дочь Усер сидела на русской печи. Когда он впервые подал голос, та изрекла со своей теплой трибуны: «Я буду звать его Аркаша, а вы как хотите». Так и повелось потом, в России он был Аркадий, в Казахстане Абдрахман. Кстати, сестра его жива, ей сейчас 84 года.
Мама с бабушкой четко исполнили все заветы муллы. До пяти лет Абдрахман скрывался под девчачьим облачением, и лишь потом родители устроили той, выдали ему мужскую одежду, а женские платья и серьги подарили гостям. Абдрахман до сих пор помнит, как неуютно ему было в штанах и как жутко выходить на улицу, ни слова не зная по-русски.
Ничего нет выше поэзии
Он никогда и ничему не учился на казахском языке, но родная речь вошла в него иным путем. Пока жива была мама, в их доме часто собирались друзья и просто знакомые, чтобы послушать его отца. Он знал наизусть множество стихов Нуржана Наушабаева, народные легенды и толгау, и выплескивал их на слушателей под свою домбру. Это были ни с чем не сравнимые вечера, таких, наверное, уже нигде в Казахстане не найти.
Мама рано ушла из жизни, и его взяли в свою семью единственная сестра и зять Мухамеджан Макин. Вначале жили в городе Пласт Челябинской области, затем перебрались в Увельский район. Там к нему и пришла русская поэзия, стихами Сергея Есенина. И вот из глубины событий и лиц выплывает родная сельская школа, шестой класс, перемена. Старшеклассники что-то читают в потрепанной книжке и от восторга закатывают глаза. А когда он пытается заглянуть в книжку, щелкают его по лбу. Но потом снисходят, дают почитать, и вся его жизнь идет кувырком.
В тот же вечер он понял, что нет для него ничего выше поэзии, все профессии теперь будут лишь как средство для обретения хлеба насущного. И, конечно же, начал «марать бумагу». Но как же много ушло этой бумаги, пока его первый стих напечатали в газете. Это было 18 апреля 1981 года, в районной газете «Строитель коммунизма» (Затобольск).
К этому событию шел он долго, исколесив половину большой страны. Когда он называет города и сёла, в которых жил и работал, меня оторопь берет. Плесецк и Ленинград, Архангельск и Лабытнанги, Амдерма и ломоносовские Холмогоры, город Стрежевой, потом вдруг Украина, Белоруссия. В Костанай заехал нечаянно, да так и остался здесь навсегда.
Его и сегодня, на восьмом десятке лет, иной раз тянет домой, в Россию, где птицей пролетела молодость. Но дом его здесь, где родные казахи, и степь, и стихи сами нисходят свыше. На двух языках прилетают, и нельзя сказать, какой роднее. «Может, право, не стоит жить, /отправлять каждый день на плаху?/ Очень трудно Музе русской служить, /оставаясь в душе казахом.
В Костанае он нашел немало единомышленников и нажил не меньше недругов. Он называет имена наших поэтов: Лариса Кайнюкова, Виктор Корытный, Николай Ковтун, Геннадий Мануйлов, Анатолий Атюганов, Владимир Лоскутников. А я про себя отмечаю: иных уж нет... Покойный Серик Шакибаев, чекист и писатель, вывозил Абдрахмана-Аркадия на поэтические семинары в Целиноград и он прикоснулся к поэзии другого, высшего уровня.
Там же его приметил острым глазом поэт-сатирик Сеит Кенжахметов из рода талантов и прямо сказал ему: «Абдрахман, местное болото такого кулика не примет. Ищи особый путь». Можно было прикинуться своим в поэтической тусовке, слагать оды к юбилеям и воспевать начальство. А что сказал бы на это отец, который в простой землянке брал в руки домбру и пел для народа правду?
Досов взялся за переводы еще тех, всеми забытых казахских акынов, стихи которых сохранились у него от отца. Их не было ни в одном хранилище, а он не просто перевел их на русский язык, лишь бы передать смысл, как это иногда делается. Каждый стих сохранил свой ритм, и рифму, и душу автора. Двухтомник его переводов казахской поэзии, прозы и драматургии стал настоящим открытием для читающих людей. Тираж, правда, не велик, всего 250 экземпляров. Но премия «Казына» областного клуба меценатов была заслуженной наградой за этот труд.
И вот что любопытно, премию от меценатов он получал четырежды, и в разных номинациях. Но даже недоброжелатели не могли сказать, что дали ему их напрасно или по блату. Были и другие премии, международных конкурсов, российских в том числе. Книжки выходили, своих стихов и переводов. Имя Досова стало как бы эталоном для поэтически мыслящих людей и просто любителей чтения. Это всё я бы отнес к числу побед.
И вечно думать о прекрасном
А вот пенсию, самую минимальную, какую дают бомжам, в какой раздел занести? Сам он поначалу очень больно воспринял этот удар, потому что, даже если к его минималке приложить пенсию жены, жить на это невозможно. Но ведь он сам написал однажды: «Поэтам снова с высоты / Судьба приказывает властно /Жить на пороге нищеты /И вечно думать о прекрасном...» Вот так живи и думай.
Выживать пытался за счет подсобного хозяйства. Развел овечек, поутру выпускал пастись их на лужайку, которая пролегла от самого его дома до Рудненской трассы. Пастораль почти библейская: поэт пасет овечек. Но вот развернулось в Кунае строительство, роют ямы, скоро будет здесь новый городской район. Лужайки не стало, овечки проданы, а в сарае курлычут индюки.
Несколько лет назад мы готовили в газете материалы к юбилею известного литератора. Снимок поместили в тему: поэт сидит на берегу реки и смотрит вдаль. Видимо, вирши слагает. По аналогии хотел было снять Абдрахмана Досова с индюком в руках, но ведь не дается, клюется больно, зараза. Снял издалека его индейскую стайку, рабочий стол, компьютер, поселковую улицу.
Здесь его Болдино и выход в большой мир, к друзьям-поэтам и родным. Интернет, мобильный телефон, полторы сотни телеканалов. Дети, внуки, правнуки, живут здесь и в России, не чуя границ. На этом же компьютере послушали песни на его стихи, которые поет его племянник Мурат Макин, известный человек в Челябинской области: «Мой край родной не любят соловьи / В моем краю поют иные птицы / Играет ночь на клавишах зари / И пляшут в небе сполохи зарницы». Таким бы песням хорошего продюсера, да раскрутку, и можно безбедно жить на гонорары. Он же отмахивается: я ведь не поэт-песенник, не мое это. Жаль.
А еще жалею, что не пишет он прозу. Лучше нет прозы, чем та, что написал бы поэт. Тем более, что в памяти золото сюжетов из его большой жизни.
Автор и ведущий проекта
Владимир МОТОРИКО. Тел. 54-18-35 E-mail: motoriko_v@mail.ru.
Фото автора
