Вячеслав Чудаков к вечеру изрядно притомился. Каким-то сквалыжным выдался этот день, до отказа наполненный ябедами и сварами, порой на грани рукоприкладства.
Не такой представлял он себе полицейскую службу, ох не такой. Вначале некая мадам пожаловалась, что ее обсчитали на рынке в мясном ряду. Потом в полицию явился хозяин опять же рыночного трактира с жалобой на извозчиков, которые шумно гуляли да скупо платили. И с каждым разберись, по плутовским глазам догадайся, кто тут прав. Ладно, что все кляузы проистекали из одного адреса, и Вячеслав закрыл их разом, единым набегом на рынок.
Улица Большая уже заполнялась гуляющим народом. Фонари господина Кастельского еще не горели, да и было их не очень густо, от татарской мечети до его же синематографа «Фурор». А кварталом дальше темнел край города, за которым простирался мрак пустырей и бурьянов. До самого вокзала колосились дикие заросли, в которых могла укрыться целая банда грабителей и воров.
Вечер меж тем разворачивался приятным и тихим. На пожарной каланче дремал дежурный, ни одного флага не было видно. Значит, в городе все спокойно, нигде никто не горит, и слава Богу. Слева из парка, из-за кованой ограды, доносились первые звуки духового оркестра. Оттуда же потянуло вдруг таким тонким запахом сирени, что Вячеслав невольно остановился. Хотелось продлить этот чудный миг весеннего вечера со всеми его звуками и ароматами.
Он двинулся дальше, покосившись на окна гостеприимного Народного дома. Там явно что-то затевалось, то ли спектакль, то ли чей-то бенефис. Красивое здание не раз меняло свой профиль и содержимое. Вначале питейное заведение, оно стало затем по иронии судьбы средоточием борьбы за трезвость. А сейчас отрешилось даже от намеков на приятные напитки с градусом.
- А жаль, - подумал Вячеслав, - сейчас рюмочка доброго винца была бы кстати.
Впереди показалось здание мужской церковно-приходской школы, окна в которой почти все были погашены. Ребятишки явно готовились ко сну, отстояв на общей вечерней молитве. Дверь на улицу вдруг отворилась, и навстречу Чудакову шагнул хорошо знакомый ему доктор Виктор Николаевич Туфанов, рядом с которым поспешала незнакомая Вячеславу девица. Одетая скромно, но с достоинством, она шла как бы под руку с пожилым лекарем, но и вроде бы слегка отстранясь.
Вячеслав знал, что по просьбе городских властей доктор пользует учеников школы, в меру сил оберегая их от хворей. А барышня, кто она и по какому случаю? А барышня глянула ему в глаза и Вячеславу сразу расхотелось торопиться домой, к старенькой Мариванне, у которой он снимал комнатенку. Наоборот, захотелось остаться здесь и смотреть в эти серые незнакомые глаза.
Вячеслав вежливо коснулся рукой козырька своей фуражки, как бы салютуя старшему по званию. А Туфанов приподнял шляпу и вскричал:
- О, Вячеслав Михалыч, вас-то мне и надо. Вот полюбуйтесь на это, - и он слегка выдвинул вперед барышню, как бы приглашая полюбоваться чертами ее лица.
Вячеслав, не зная, что ответить, еще раз козырнул, а эскулап продолжил: «Да не в барышне дело, а в том, как ее наши извозчики облапошили и изрядно напугали». «Ну, слава Богу, подумал Чудаков, дошли до сути. А девица... и как это я раньше ее никогда не видел...»
Лекарь же, как бы прочитав его мысли, представил барышню:
- Знакомься, Дарья Ивановна Курганова, сестра милосердия и немного фармацевт. Окончила в Екатеринбурге фельдшерскую школу. В Кустанае жила ее тетушка, которая и заманила ее сюда прелестями нового города. Лекарей, мол, тут не хватает, потому каждого едва не на руках носят. «И женихи тут толпами по улицам ходят, один другого краше», - неловко пошутил доктор.
Вот она и поехала, не догадавшись отбить тетушке телеграмму. А старая занемогла и отошла ко Господу нашему. Дашенька приехала, а тетушки уж нет на белом свете. Хорошо хоть крыша над головой осталась о ней в память, и я очень кстати ей навстречу попался. Как раз этими днями надумал я открыть при своем больничном кабинетике небольшую аптеку. Мне на приеме больных сестра милосердия нужна и хозяйка в аптеку тоже.
Вячеслав на это выразился в том духе, что рад за такую взаимную удачу, а он-то с какого тут боку? А вот с какого, ответил на это Труфанов и продолжил свой рассказ, плавно перейдя на тему проходимцев и городской вокзал. Первый поезд по новой железной дороге пришел из Троицка еще в декабре минувшего 1913 года. Вячеслав хорошо помнил этот морозный зимний день. Казалось, весь Кустанай собрался за городом, где уже стояла водонапорная башня и хилился дощатый сарайчик, изображавший вокзал. Кричали женщины ура и в воздух чепчики... Нет, не бросали, было за городом особенно холодно и как всегда в Кустанае ветрено.
Кустанай поначалу сообщался с большим миром грузовыми поездами, которым более всех были рады торговые люди. Но раз в неделю к поезду цепляли пассажирский вагон, и билеты на него были распроданы на полгода вперед. Теперь даже трудно было представить, как обходились раньше без этой железной дороги длиною 165 верст. Бывало ведь, что простой аппендицит мог оказаться смертельной болезнью в отсутствии в Кустанае хирурга. И, конечно же, с первых дней у вокзала собралась стайка извозчиков, которые вполне заслуживали название стаи.
Виктор Николаевич меж тем продолжил свой рассказ о том, как юная девица сошла с поезда и ее тут же окружили эти разбойники, обещая мигом доставить в город. Дарья выбрала одного, который показался ей добрее лицом. И этот добрый человек целых полчаса возил ее по бурьянам и колдобинам, хотя прямая дорога до города занимала от силы минут двадцать. И содрал с бедной барышни целый полтинник, запугав ее россказнями о разбойниках, которых время от времени отлавливали тут и водворяли в тюрьму.
Утром следующего дня Вячеслав был на вокзале, за час до прихода поезда. По описанию Дашеньки, так он ее мысленно называл, мигом вычислил обидчика и загнал его в ступор обычной полицейской уловкой. «Сам выбирай себе наказание. Лишение извозчичьего билета. Извинения, если барышня их примет вместе с возвратом лишней платы. Или...» Тут он изобразил страшные глаза, давая виновному возможность додумать весь ужас самой жестокой кары».
Вечером того же дня Вячеслав уже рассказывал Дашеньке, как это все проистекало и сколь напуган был ее недавний обидчик. Дашенька звенела в ответ переливчатым смехом, и настолько увлеклась рассказом, что не замечала, как Вячеслав взял ее под руку. Или не захотела замечать. А Вячеслав уже не жалел, что в его полицейской службе как-то не довелось ему посидеть в засадах, брать в перестрелке грабителей банков и вообще, гениальный Нат Пинкертон из бульварных романов не его судьба. Скорее всего, она тут, рядом, смеется над его немного феерическим рассказом.
Фото старого Кустаная из архива редакции
