​Они подружились в Харбине

Он хорошо помнит, как в Харбин входила Красная армия. Точнее, флот и армия, практически одновременно. Это было в августе 1945-го года.

Наши пришли!

На реке Сунгари канонерские лодки  высадили морскую пехоту. С другой стороны подошли сухопутные части на лендлизовских «Студебеккерах». Ни одного выстрела не прозвучало в сторону советских войск, которые походными колоннами вступили в город. Наоборот,  харбинцы засыпали бойцов цветами и  бросались их обнимать. Слышались крики «ура» и «наши пришли» А солдаты и матросы маршировали по улицам и с удивлением смотрели на городские вывески на русском языке: «Блинная», «Рюмочная», «Парикмахерская».



Потом, когда все части были уже расквартированы, наших бойцов буквально затаскивали в кафе и ресторанчики, с  намерением угостить освободителей. Причем это были  не только русские харбинцы, но и китайцы. Все настрадались от японских оккупантов, люди  радовались приходу Красной армии. А кто был не рад, тот  вовремя убрался из города или затаился до времени.

Харбин был особым городом, в котором смешались самые неожиданные люди, взгляды, партии. Китайцы, русские, японцы, большевики, монархисты, и даже партия русских фашистов свила тут свое гнездо.  Плюс разведки всех стран, у которых был интерес к этому клочку маньчжурской земли. И к железной дороге, построенной Россией как продолжение Транссибирской магистрали еще до революции. После революции на железной дороге и в самом городе не раз менялась власть. Но даже когда пришли японские оккупанты, Харбин оставался русским городом.

Перед взятием Харбина  его по привычке собирались как следует побомбить, для устрашения противника. Но в первый раз пошел проливной дождь, и штурмовики вернулись ни с чем. Второй раз на город опустился туман, и бомбы легли в болото рядом с лесом. В третий раз помешал еще какой-то каприз погоды. Словно некий ангел-хранитель уберег Харбин от ненужных разрушений.



Николай Петрович Колбин, а в то время просто Коля Колбин, тринадцати лет от роду, коренной харбинец, учился в первой полной русской школе на Артиллерийской улице. Сохранилась фотография его класса, обычные мальчишки и девчонки в аккуратной школьной форме. Впереди, как и положено, директор школы господин Сковородников, имя-отчество забылось, и японский инспектор Акамота-сан. Директор руководил школой и учебным процессом, а инспектор следил за тем, чтобы русские школьники прилежно изучали государственный японский язык.
 
Сын полка Лёня Осокин

Папа  Коли Петр Сергеевич трудился метранпажем в городской газете «Заря», мама Валентина Николаевна обшивала горожанок в швейном ателье «Люкс». Да и сама не чуралась  модных нарядов, пошитых в том же ателье. А в каком же классе учился Николай, когда случилась эта неожиданная встреча с советским пареньком,  переросшая в крепкую дружбу? Наверное, в шестом, учеба там начиналась, как и у нас, в семь лет.



И вот однажды на перемене к ним в класс зашел паренек в полной советской форме:  пилотка, портупея, сапоги, сержантские лычки на погонах. Паренька сразу обступили девчонки и стали расспрашивать его о службе в Красной армии. Гость назвался: Лёня Осокин, сын полка, разведчик. На груди медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», гвардейский значок. Потом к нему подступили мальчишки из класса, и тоже не хотели долго отпускать разведчика, который был всего на год старше их.

Неизвестно почему, но сдружился сын полка только с Николаем Колбиным. Когда у него в части случалась увольнительная, он приходил в школу, и они бродили вдвоем по городу, заходили в парк, ели мороженое — какое в армии могло быть мороженое? На сопки ходили, в лес. Мама Коли приглашала маленького солдата в гости, хотела поговорить, угостить, но он отговаривался тем, что им не положено ходить по квартирам. А может и правда не положено, ведь, напомню, Харбин был русским городом, но не советским.



Лёня был, конечно, солдатом, но порой вел себя как обычный мальчишка, да и были они с Колей почти одного возраста. Однажды он разговорился и рассказал Николаю, как попал в воинскую часть. Отец его погиб на фронте, деревню, в которой он жил с мамой и сестрой, сожгли фашисты. Проходившие через разоренную деревню разведчики подобрали его, поставили на довольствие, оформили по всем правилам в армию. Так он стал сыном полка и тоже разведчикам.  О боях не распространялся, но награды на груди говорили сами за себя.  Часть его располагалась на канонерках, стоящих на реке Сунгари, оттуда он и приходил в город. Мальчишкам нравилось это общение, им было  о чем рассказать друг другу. Один всю жизнь прожил в Советском Союзе, второй в осколке бывшей Российской империи.
 
Это было прощание

Однажды, уже осенью, когда они гуляли в парке, Лёня предложил Николаю сфотографироваться на память, и даже готов был дать для такого дела свою форму. Николай хотел это  сделать вдвоем, но Лёня отказался. Подошли к фотографу-китайцу и он сделал два фото Николая в советской форме. Одно он оставил другу, второе взял себе. А фотографии Лёни у Николая так и не осталось. Вечером они обнялись, и Леонид пошел по Китайской улице к Сунгари, к себе в часть. И Николай понял, что это было прощание с неожиданным другом.

Он не мог забыть его все эти годы. И когда жил со своей семьей в родном Харбине, и когда переехал в Советский Союз, на целину. Мысль отыскать своего друга не раз возвращала его к тем событиям осени 1945 года. Советские солдаты на улицах города, новые порядки при новой власти, парад Победы в родном городе, посвященный  разгрому Японии и окончанию Второй мировой войны. О своей встрече и дружбе с юным разведчиком и сыном полка Николай Петрович написал небольшой рассказ.



События августа – сентября 1945 года снова вернулись из памяти, когда он смотрел по телевидению репортаж о визите Президента России В.В.Путина в КНР и его посещение Харбина. Знакомый город, в котором китайцы сохранили немало русских  уголков. И совсем другой, в котором населения теперь около 10 миллионов, а было 200 тысяч. И очень кстати попалось под руки газетное объявление о конкурсе материалов, посвященных Великой Отечественной войне. Он нписал свой рассказ, отослал его по указанному адресу, но так и не получил никакого ответа.  Если жив еще Леонид Осокин, или кто-то знает его, и он заметит эту публикацию в интернете, то, может быть, отзовется письмом…