Корни рода теряются в глубине времен и не все лица предков узнаваемы. Но дед Байгабыл и сын его Кабижан близки и понятны. Все, что выпало на их долю, нам хорошо знакомо. Кому по школьным учебникам, а близким людям по их рассказам, которые уже похожи на легенды. Но все это правда.
Интернат поставил на ноги
Дед Байгабыл был человеком удивительным, который и голодомору в лицо смотрел, и из золотой кисушки чай попивал. Из того, еще позапрошлого века, дошли его рассказы о кочевках с южных земель у Кызылорды на джайляу под Кустанаем. Подобное не каждый мог себе позволить, только люди солидные, с большими стадами. Но все радости вольной жизни однажды разбились под тяжестью одного слова — коллективизация. Следом пришел еще более страшный термин — голодомор, ашаршылык.. Дед как мог спасал достояние семьи, часть скота сдал в колхоз, ,а часть спрятал. Но кто-то выдал его ОГПУ, и попал Байгабыл в тюрьму.
Однако родственные связи сильнее законов и решеток, добрые люди устроили побег. Он тихо вернулся в свою землянку в ауле Каражар под Кустанаем и жил как все. Голодал, конечно, от былого достатка той жизни осталась одна железная кровать. И долгие думы по ночам о продолжении рода и судьбе единственного наследника. В Кустанае была школа-интернат, которую основал еще великий просветитель Ибрай Алтынсарин. Туда и был определен сын Кабижан. Мы еще не раз помянем добрым словом мудрого аксакала, но обратимся пока к судьбе Кабижана.
Война и целина — как две вехи на пути, которые никто из его поколения не мог миновать.
В интернате, конечно, кормили ребятишек, но так бедно, что все они были вечно голодные. Чай с хлебом, жидкий суп. После занятий выходили на Ленинскую улицу (Аль Фараби), которая была уставлена лотками торговок. Попадались добрые тетки, которые подкармливали голоту, а бывало, и сами ребята грешили, стянув пирожок или картошину. Голодомор пережили, а там и похуже бывало, за кусок мяса могли забить до смерти. А тут хоть жидкий обед, но по расписанию. Но главное — интернат дал образование, которое как запасная жизнь не давало пропасть. В зимние каникулы он привязывал к валенкам коньки и мчался по Тоболу в свой Каражар.
На Ленинградском фронте
В армию его призвали в марте 1942 года, когда парнишке исполнилось восемнадцать лет. Была, конечно, учебка, но короткая, наспех, потому что враг стоял под Ленинградом. Воевал на Ленинградском фронте, как человек грамотный, даже замещал командира батареи. Перенес несколько ранений разной степени тяжести, но всякий раз возвращался в строй. Сам про то не любил рассказывать, как любой настоящий фронтовик, но бывало, разговаривался, вспоминал. Однажды, будучи в разведке, пленил и привел в штаб три языка противника. После был снова ранен и положен в госпиталь, который разместили в Большом Екатерининском дворце в Царском селе. Такое вот получилось знакомство с историей, сегодня туда пускают по билетам, и сын Каби, Омаргали однажды побывал там на экскурсии.
Теперь путь его на фронтах можно отследить в интернете, на сайтах министерства обороны России. Все, о чем молчал Каби, навсегда хранится там, все приказы и поощрения. Сам бы он никогда такого не сказал о себе, но оцифрованные желтые бумаги берегут громкие слова, написанные восемьдесят лет назад. Сбитые буквы, косые строки, но в них и мужество бойца К.Байгабулова, и повод к солдатской медали «За отвагу». Была она, отвага, без нее не победили бы, было окопное братство, которое спасало жизни товарищей по оружию. Но была и подлость, про которую нельзя промолчать, иначе рассказ о войне будет неправдой.
С одним из пополнений в часть прибыл боец из Павлодарской области, который не знал русского языка и не понимал команд. Но самое страшное, был он старше шестидесяти лет, старик, таких в армию не брали. Командир части закрепил за ним Каби, и старый человек рассказал ему свою горестную историю. Жил он в ауле неподалеку от Павлодара,в одиночку воспитывал единственную дочь. И вот приглянулась она местному бастыку, только что демобилизованному после ранения из армии. Девушка отвергла его притязания, и отец ее поддержал.
Тогда бастык решил избавиться от упрямого старика самым простым способом. Подделал документы и отправил старика на фронт, полностью развязав себе руки. А на фронте какой из него воин, да еще без знания языка. Старик часто плакал, чувствовал, что не дожить ему до Победы, и часто просил Каби навестить после войны его дочь и рассказать про отца. Предчувствия не обманули деда в солдатской гимнастерке. В одном из боев при штурме линии Маннергейма он попал под минометный огонь и погиб. Старого солдата похоронили в братской могиле, дав салют из автоматов над свежим холмиком. Последнюю просьбу бойца Каби, конечно, выполнил, но уже после войны.
Неожиданное назначение
Человек выдержанный, за время боев привыкший к дисциплине, Каби был примером для сослуживцев. Но однажды и он не сдержался и едва не попал под трибунал. В конце 1942 года он и еще двое бойцов его отделения несли караульную службу по охране войсковой части. Когда их сменили на посту, все трое отправились на кухню за ужином. И там к своему удивлению узнали, что положенный им ужин съел с товарищами командир взвода, новый младший лейтенант. Каби не сдержался и надавал тому лейтенанту принародно оплеух. Подсудное дело получилось, итогом которого выходила расстрельная статья. Рядовой поднял руку на офицера! Но Всевышний, видимо, хранил Каби и послал ему мудрого командира, который во всем разобрался и уберег бойца от трибунала.
Жестокая война уже катилась к своему логическому концу, рядовой Байгабулов прошел через огонь, ранения, госпиталя. Можно сказать, ветеран в свои двадцать с небольшим лет. Но бывало ведь и так, что за день до Победы погибал боец. Каби в этом смысле повезло, судьба свела его с человеком, который заменил ему отца на этом финальном отрезке войны. Однажды его вызвали в штаб дивизиона, где к нему на хорошем казахском языке обратился генерал, фамилия которого, к сожалению, стерлась из памяти. Родом из Павлодара, он хорошо знал язык и обычаи казахов, а к Каби давно присматривался.
Генерал предложил послужить у него ординарцем, и Каби с удовольствием согласился. Генерал не кичился своим званием, разговаривал с ординарцем не равных, легко переходя с казахского на русский язык. Благодаря такому неожиданному назначению, Каби смог побывать и на родине, и в Павлодаре, в котором, как мы помним, было у него важное дело. Война уже закончилась, но приказа о демобилизации еще не было. Однажды в 1946 году генерал командировал его на полуторке, груженой бочками с горючим, в Павлодар. Зачем, почему, это не солдатское дело выяснять, может быть, генерал хотел помочь родному колхозу.
А Каби конечно же не проехал мимо своего родного Каражара. Дед Байгабыл жил в той же сырой землянке с железной кроватью. Постарел, болел, ему требовалась повседневная помощь. Каби, единственный сын Байгабыла, понял, что он нужен семье, хватит уже воевать. В Павлодаре выгрузили бочки с горючим, и Каби выполнил свой долг перед пожилым сослуживцем. Он нашел в ауле его дочь, рассказал, как воевал и погиб ее отец. Оглядев обстановку в комнате, он понял, что бастык добился своего и женился на дочери солдата. Нехорошее дело на совести этого человека, но добро не всегда побеждает зло, так бывает в жизни.
Вернулся в часть, генерал уговаривал его остаться, послужить еще, но как пелось в популярной песне военных лет, «есть у нас еще дома дела.» В 1947 году Каби Байгабулов наконец демобилизовался и вернулся с родной аул. Не знал еще ничего конкретного, но чувствовал, что жизнь готовит ему такие повороты, которые он и представить себе не может...
Владимир Моторико
Фото из архива редакции.
Фото из архива редакции.
P.S. А снимка самого аксакала у нас нет. К сожалению. Просто Байгабыла никто никогда не фотографировал
(Окончание следует)
