Обратиться за помощью в наш проект ей подсказала костанайская родня. Вообще-то она родилась в Алматы, росла под Павлодаром, а сейчас живет в Израиле. Мы общались с ней по скайпу. И это были полтора часа откровений про общую для нас историю.
На судьбу Галины ПИСАНКО выпало сиротство, три детдома и голод. Причиной всему – война.
Детство под столом
Галина Писанко помнит себя с четырех лет. Тогда отец Степан уже был на фронте.
– Мы жили в Алма-Ате на улице Красноармейской. Квартира была от суконной фабрики, где мама работала. Моя сестра Тамара была всего на год старше. Помню, в 1943 году мама брала нас тайком на работу. Тайком – потому что не разрешали с детьми, но у нее выхода не было. Дома с нами могла остаться лишь одноногая бабушка и уже очень старенькая. У мамы на работе был такой длиннющий стол. Так она нам стелила под ним, и мы там спали. А работала мама с утра до ночи.
Когда на отца пришло извещение, что он пропал без вести, то надеяться и вовсе стало не на что. Он воевал еще с финской и мама девочек, к 1944 году уже просто, судя по всему, надорвалась. Она отдавала свое питание с фабрики девчонкам, на себе экономила. В итоге однажды просто умерла. Галина Степановна подозревает, что от туберкулеза, потому что ее с сестрой в детдоме потом то и дело возили на проверку в тубдиспансер.
Лапша на уши
Еще Галина помнит, что после смерти мамы они остались дома с той самой одноногой бабушкой. А вскоре пришли какие-то люди. Хотели забрать, а бабушка из последних сил не отдавала.
– Но оставить с ней, немощной, понятное дело, нас тоже не могли. В итоге меня забрал отцовский дед, а сестру – дядька по маме, на этом бабушка настояла. Да только у деда моего на тот момент уже было 8 сирот-внуков, на войне погибли шесть его сыновей… В общем, и у него меня не оставили, как он этого не хотел. Когда привезли в детдом, сестра была уже там. Дядя привел ее к дверям детдома, оставил и ушел. Всем было тяжело в те годы, но от этого поступки людей лишь яснее понимались: кто чего действительно стоит.
Жизнь в алматинском детдоме №3 женщина вспоминает как самое радужное время своего детства. Говорит, там учили одному: «Работать! Важно при выходе из детдома что-то уметь. И обязательно потом только работать, а не воровать».
– До сих пор в ушах эти слова. Я себе это четко уяснила. Помню, показывают мне картошку, а в ней семь глазков. Так вот, говорит воспитательница, из этой картошины ты должна вырастить не меньше семи кустов картошки. Знаете, как я следила за ее ростом?! Зато до сих пор обожаю в земле ковыряться. Во всем воздается по труду.
Но были и тяжелые времена. В 50-е годы детдом расформировали, девочек отправили в павлодарский Чернорецк.
– Там нас вши буквально ели. Помню, как каждый день умирали дети. Мы жили в общем бараке. На кухне и мылись, и ели. Это было жутко, но, знаете, я на это не обижаюсь. Сирот после войны было очень много, а средств вообще не было. Зато люди, настоящие, то и дело встречались на моем пути.
Потом по непонятной причине Галина ослепла. Помнит, как пленку разрезали на ее газах и очень долго лечили в специальном интернате. И ведь вылечили! Ближе к выпуску она получила от дедушки письмо: «Возвращайся, внучка!»
– Воспитательница меня повезла. Пока приехали, дед совсем слег. Она меня не оставила. Давай-ка, говорит, я тебя лучше в училище устрою. С того момента училась на швею и навещала дедушку. Параллельно стояла в очереди на квартиру. Самое жуткое время тех лет – это два года отработки моей учебы. Я попала в хорошее ателье, но платили там очень мало. Так мало, что дело доходило до голодных обмороков. Помню, сидим мы, четыре сироты, в парке 28 панфиловцев, а из ресторана такие запахи идут! Я и говорю, мол, пойду любую работу попрошу, лишь бы поесть. Остальные девчонки застеснялись, мол, женихи засмеют. А я пошла. И нарвалась прямо на директора. Хороший такой дядька оказался. «Ты не больная?» – спрашивает. Я так жутко выглядела, что иначе и не подумаешь. Я ему и говорю: «Нет, я не больная. Я – голодная». «Так садись и покушай», – говорит он. А мне совесть не позволяет, ведь за окном еще три голодных девчонки. Он и их позвал.
Накормили нас, он подходит к столу и говорит: «Если хотите работать, помогу. Но не начальниками, конечно». Я одна пошла. Анализы сдала, мне санкнижку сделали и отправили в буфет кинотеатра «Алатау». Собирала бутылки, убирала со столов, мыла полы. А из ателье мне такую характеристику выдали: «К работе относилась добросовестно, но работу свою не любила». Я, и, правда, не любила шить, все артисткой быть мечтала, танцевала в детдоме. Но в буфете более реально посмотрела на свое будущее.
Определиться помогла буфетчица, которая, заметив бездомную сироту, приодела ее, а после помогла выучиться на повара.
– Хотите посмеяться? Однажды у нас на работу не вышла официантка. А мне это было хуже смерти, лучше все полы помыть. Но надели мне кокошник, платье красивое, в руки поднос. Как сейчас помню, на нем суп-лапша, манты и компот. Обслуживали мы съезд академиков со всего Союза. Иду я посреди столов, и вдруг один старикашка за попу меня как схватит. Я растерялась, а потом весь поднос ему на голову и надела. Лапша висела на ушах. Вокруг шум. С меня после этого деньги за его костюм высчитывали. А потом подошла-таки моя очередь на квартиру. Угол Сейфуллина и Советской. Шикарная однокомнатная квартира. Огромная! Я зашла, закрыла дверь, упала на пол. И всё. Проснулась только утром.
На ПМЖ
И тут жизнь началась, как говорит сама Галина Степановна. Став поваром, она устроилась в новый интуристический ресторан «Казахстан». Хорошо зарабатывала, вышла замуж, родила двух дочерей.
– У нас был частный дом с чудесным садом. Да, в 1995 году было очень сложно, но я на жизнь не жаловалась, и не такое пережила. Но дети поставили перед выбором. Я, конечно, сделала шаг в сторону их будущего. Мы уехали в Израиль. Все было неплохо, пока я здесь не развелась с мужем. Он – еврей, я – русская. Тогда-то меня лишили всего. Жилья и даже пенсии. Так и сказали: «К еврейству вы отношения не имеете». После этого я написала Шарону. Потому что была возмущена. Нет, не отношением к себе. Отношением к человеку по признаку нации.
Она так и написала премьер-министру: «Я воспитывалась в трех детдомах в Казахстане. Там жили и русские, и немцы, и евреи, и украинцы, и венгерка даже была. Так вот нам всем казахи хлеб с маслом давали одинаково. Почему же в вашей стране иначе?» И после этого дело сдвинулось. Сейчас у Галины Степановны и пенсия, и жилье. Как говорит она сама, после этого случая поняла: правительство здесь хорошее, люди на местах – разные. Как и везде.
Главное
– Но я не об этом вам хотела сказать. Честно признаюсь, я очень скучаю по Казахстану и в свои 76 лет мечтаю туда вернуться. Да некуда, дом продан. А сестры уже нет, мы с ней всю жизнь общались. Но я хочу через вас сказать спасибо всем казахстанцам, которые помогли мне из детдома выйти человеком и потом не пропасть. Я до сих пор работаю, хожу на конвейере перебирать морковь и редис. Не потому что денег мало, а потому что болеть начинаю без работы. И к труду нас тоже приучил детдом. А еще мы не слышали там матов, видели пример человечности. Низкий поклон воспитательнице Зое Михайловне Старшовой, директору Олегу Рафаиловичу, бухгалтеру, не помню ее имени, но она меня к себе потом и жить пускала. И поварихе тете Грушеньке. И сейчас помню, как она мне печенку жареную в кулачок тайком зажимала еще до обеда. Знала, что я ее люблю. Это золотые люди.
В рамках нашего проекта мы помогли Галине Степановне собрать документы, подтверждающие ее пребывание в казахстанских детских домах. На основании их она имеет право претендовать на материальную помощь от Германии, т. к. оказалась в детдоме из-за войны. Она не знала, к кому обратиться, а костанайская родня подсказала, что есть такой проект в местной газете. На наши редакционные запросы ответили все. Акиматы Алматинской и Павлодарской областей, руководители управлений образования и соцзащиты оттуда же. И, надо сказать, ответили по-человечески. Не только предоставили документы, но и передавали слова глубочайшей признательности Галине Писанко за стойкость духа.
Общественный помощник нашего проекта Михаил Кошалко выяснил, что отец Галины Степановны умер в плену, в концлагере. А родом он был из Аулиекольского района, как и вся его семья. Вот так спустя десятки лет судьба его снова свела с земляками. Точнее, память о нем.
